Жизнь в древнем Риме. Повседневная жизнь, тайны и курьезы - Альберто Анджела
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Это не единственное цветовое пятно в этом жилище. Как и в особняках богачей, и здесь в подтверждение любви римлян к ярким краскам весь дом изнутри покрыт многоцветной росписью.
Стены комнат то оранжевые, то лазоревые, то красные («помпейского» красного оттенка), окрашенные по сырой штукатурке. Поверх основного цвета, по сухому, нанесены изображения: стройные колонны или другие грациозные архитектурные элементы, образующие воображаемые окна, «выходящие» на выдуманные пейзажи и перспективы. Иногда в центре пейзажей помещены фигуры: в одной из комнат мы видим знаменитых девять муз Аполлона. Эти росписи у римлян выполняют ту же роль, что у нас картины.
Вдруг справа на уровне ног чувствуется тепло. Это жаровня с еще раскаленными угольями. Мы не обращали внимания, а теперь заметили, что во всей квартире нет ни камина, ни тем более батареи отопления. Единственным средством для обогрева помещений в ту пору были жаровни. Та, на которую мы наткнулись, оснащена колесиками, поэтому ее можно легко перемещать в нужное место, как мы поступаем с электрическими обогревателями.
По всему дому разносится сильный запах горящей древесины. Откуда он? Пересечем опять атриум со статуэткой Венеры. По дороге мы замечаем два красивых серебряных блюда и резной кувшин: это тоже статус-символы семейства. Войдем в триклиний. Дым стал заметнее, он наполняет всю комнату и, похоже, идет из угла под окном. Там возится та самая девушка, которую мы видели на лестнице. Она склонилась над большой квадратной жаровней и раздувает только что зажженный огонь. И вдруг мы понимаем, в чем дело: в этом доме мы нигде не встретили кухни. Вот она: бронзовая жаровня. Действительно, в таких квартирах кухня сведена к минимуму, это почти что походный вариант! И она «переносная», можно установить ее в любом месте, но здравый смысл подсказывает, что целесообразнее ставить ее как можно ближе к окну, чтоб туда уходил дым. Тем не менее по утрам и во время приема пищи дом неизбежно наполняется различными запахами, начиная с запаха горящих дров и заканчивая ароматом готовящейся еды. Но так бывает не у всех. Многие заказывают еду в ближних тавернах, во избежание проблем (и опасностей), связанных с использованием этих «походных» кухонь, и чтобы разнообразить свой стол…
Надо развеять еще один миф: насчет того, в каком положении едят дома. На триклиниях возлежат только во время пиров или праздников… В повседневной жизни едят как мы, сидя за столом.
Мы направляемся к выходу. Взгляд впервые падает на пол, и нам открывается маленькое чудо. Полы выложены изящной черно-белой мозаикой. Орнамент простой: это «косы», звезды, квадраты, в различных сочетаниях между собой… В соседних комнатах мы замечаем еще мозаику. Почему она черно-белая, а не цветная? Это легко объяснить: так дешевле. Мозаичные полы встречаются, как правило, на вторых этажах инсул, где живут, обычно в качестве арендаторов, состоятельные семьи. Люди зажиточные, конечно, но не сверхбогатые. А с такими полами квартира получает благородную отделку без гигантских расходов, как на вилле.
Цветная мозаика часто бывает с изображениями животных или человеческих фигур и требует высокого уровня мастерства. Для строителя инсул это был бы большой расход. А черно-белая мозаика может быть выполнена обычными декораторами, гораздо более доступными по цене, в том числе и потому, что они всего лишь воспроизводят в различных комбинациях геометрические фигуры. Кроме того, сырье, звестняк (белый) и базальт (черный), легкодоступно и недорого, в отличие от цветных стеклянных паст и полихромного мрамора, которые используются при изготовлении мозаичных панно.
В общем, черно-белая мозаика для римлян все равно как для нас паркет в доме: она придает элегантность и «приличный вид», избавляя от расходов на мраморные полы[13]. Но и она не везде, а только в господских покоях. В служебных же помещениях или в комнатках прислуги полы выложены простыми терракотовыми плитами (примерно два на два фута), кирпичом по диагонали или черепками, смешанными с мелом. При посещении археологических раскопок эти различия помогают понять расположение комнат в доме.
9:00
Нечеловеческое лицо инсул
И вновь мы на лестничной площадке. Поднимемся дальше по лестнице. Если вдуматься, в увиденном нами есть некоторые странности. Действительно, почему богач предпочитает жить на втором этаже, а не на верхних, более уединенных и тихих, с великолепным видом на крыши Рима?
Однако повсеместно в империи живут именно так: в мансарде обитают бедняки, а на вторых этажах состоятельные люди. Точная противоположность нашему времени, когда пентхаус считается высшим шиком. Почему так?
Причина проста. Во-первых, конечно, удобство: лифтов нет, поэтому чем выше живешь, тем больше ступенек надо преодолеть… Но есть и проблема безопасности. Строительное дело находится в руках бессовестных спекулянтов: чем выше, тем ненадежнее конструкции, тем больше риск, что дом обвалится (не говоря уже о сквозняках и дожде, затекающем сквозь крышу). Наконец, в силу распространения жаровен и светильников часто случаются пожары; жители нижних этажей могут легко спастись бегством, а обитатели мансард – нет. Жилец, делящий кров с голубями под самой крышей, последним заметит пламя, и его ждет ужасная смерть. Вот что пишет Ювенал: «Горит уже четвертый этаж, а ты все еще в неведении. Везде на нижних этажах царит переполох, последним сгорит заживо тот несчастный, что защищен от дождя лишь черепицей, куда влюбленные голубки прилетают откладывать яйца».
Впрочем, это «вертикальное» деление жилых зданий продолжало существовать вплоть до девятнадцатого столетия. На «благородных» этажах жили аристократы и состоятельные люди. По мере того как вы поднимались выше, квартиры оказывались заселены семьями со все более низким доходом. Социальное расслоение, которое сегодня наблюдается «по кварталам», в то время имело место «по этажам».
Продолжаем идти вверх по лестнице, пролет за пролетом. Неожиданно в нескольких метрах над нами шум голосов взрывается бранными возгласами. Крики привлекают других жильцов, выглядывающих на лестницу. Посередине лестничной площадки стоит женщина плотного телосложения, ее черные как смоль волосы падают на плечи. Она преграждает дорогу троим мужчинам, черные глаза сверкают гневом. Одной рукой она прижимает к себе грудного сынишку, а другой решительно рассекает воздух, сопровождая каждый жест властными фразами. При каждом движении ее большие груди колышутся под туникой. Без сомнения, это простолюдинка, привыкшая к прямому и резкому обращению.
За полузакрытой дверью в темноте испуганно блестят глаза остальных детей. Троица в растерянности останавливается. Первый раунд, безусловно, остается за ней. Двое из этих мужчин, простые привратники, были
