Ползучий дом - Ирина Белояр

— Местные волками смотрят, наши все на нервах. Двойники, я тоже видел. Кольку. Если б не знал, что Колька в больнице, с разбитой башкой…

— А я вот тебе не поверил.

— Не только мне. Никому.

Сергей промолчал. А чего тут скажешь?

…Надеюсь, вы не подумали, что у этого животного вдруг ни с того ни с сего проснулась совесть? Скорее она проснется у ваших аквариумных рыбок. Просто конфликт, зараза такая, никак не хотел рассасываться сам.

— А еще ты этот гребаный музон сегодня завел, — скривился Тони. — Мне назло? Нормально. Получилось. Меня чуть наизнанку не вывернуло.

— Ты-то здесь при чем? — удивился Сергей. — Тоже мне, эстет. Поборник художественных традиций.

— Какие, нах, традиции? Этого гребаного тореадора я по необходимости пять лет выслушивал, каждое утро. Побудка такая была.

Вон оно что…

— Лейкемия — оттуда?

— Оттуда.

…В конце концов эту шахту закрыли. В ней вообще нельзя было находиться. Тем более — в скафандрах, у которых по инструкции уже вышел срок годности. В том числе износилась радиационная защита. Но — пардон, кого это имеет? Мы же не про людей говорим. Про социальные отбросы.

— …Он держал нас там по двенадцать часов. Полгода. Все, о ком знаю, подохли уже. Я один остался. Раз в год — полное переливание крови. Только на это и работаю.

— В суд подавал?

— Подавал. А толку? Где я, а где он? У вас тут все просто. А я от суда по другую сторону.

— Слушай! Чего ж ты ханку жрешь, как лошадь? — спохватился Сергей. — Тебе же нельзя.

Тони уставился мутными глазами в угол. Ответил, скорее, себе:

— Нах. Теперь все можно.

…Готика, блин, готика.

Замечательный день. Ясный и полупрозрачный. Светло, как ночью. Даже почти не парит, вся вода за время давешнего потопа вылилась. Чудо. Не хватает, правда, саблезубых кошек с фиалковым запахом и соответствующего музыкального сопровождения. Но — ничего не поделаешь, мироздание, в отличие от синтеза, несовершенно.

Фауна, которая это мироздание населяет, тоже далека от совершенства, что совершенно естественно. Противоестественны ментальные стереотипы. Вот, например, широко распространенное заблуждение: думать нужно головой. Пардон, с какого бодуна? Что это за искусственное ограничение неисчерпаемых возможностей разума?.. Кстати, насчет разума. Есть такое уникально идиотское сочетание: разумное, доброе, вечное… Где ж вы видели, чтобы вечное сочеталось с разумным? Вы, вообще, в какой Вселенной живете? Вечно можно только наступать на одни и те же грабли. И лечить безнадежных больных. Вот об этом и поговорим.

Итак, поэма о вечности. Она же — сказка про белого бычка.

— …Не, я фигею. Дисциплина у нас на грани фантастики.

— Отличная погода, не правда ли?

— Что вы опять делаете так далеко от объекта?

— После этих ужасных ливней можно сказать — рай.

— Вы обещали мне прекратить эти партизанские вылазки.

— Знаете, похоже, я окончательно влюбилась в Алекто.

— Черт бы вас побрал, хватит заговаривать мне зубы!

— Интересная у вас профессия. В разных мирах бываете.

— Зато вы сейчас отправитесь на Землю!

— И — позитивная. Выстроить дом, посадить дерево.

— Вы слышали, что я сказал?

Сэнди подняла глаза к радужному небу:

— А как насчет воспитать ребенка?

Сергей остановился:

— Мне казалось, вам Карен Арамов нравится.

Сэнди остановилась тоже:

— Все-таки погода сегодня шепчет, не находите?

Шепчет. Ни души в такой глуши. Тепло. Под ногами мягко — песок. Эдем и два первочеловека. Черт, ну не выяснять же сейчас, с чего такая резкая переориентация симпатий? И еще: кто там говорил, что думать нужно головой? Вам нужно — вы и думайте. А мы вот, например, хронически забываем по утрам надеть голову под бейсболку. И ничего, обходимся как-то.

— …Так ты не против?

— Я не против.

— Да, пока не забыл, — прошептал Сергей, облизывая ухо Сэнди. — «Воспитать ребенка» — это не ко мне. Я ведь не могу жить во всех домах, которые построил.

Да и черт с тобой, тоже мне — ценное приобретение, — подумала гуляющая сама по себе кошка Шредингера. Пятьдесят на пятьдесят, что так подумала. С вероятностью сто процентов кошачьи мысли еще никто не угадывал.

Можно я не буду расписывать, в какой последовательности падали на песок безрукавки, штаны, остальная мебель, и — далее по тексту? Дорисуйте сами, если не влом. Поехали дальше. У меня для вас потрясающая новость: в самый трогательный момент не более чем в ста метрах показалось не менее чем два десятка каракатиц. И они ползли в нашу сторону с серьезными намерениями, если я хоть что-то понимаю в каракатицах и намерениях. А когда мы нашли в себе моральные силы заметить делегацию, оная была уже метрах в пятидесяти.

— Ой…

— Откуда мы пришли?

— Они с той стороны и ползут!..

— Бежим!

— А одежда?

— Бежим, я сказал!..

Ну надо же, как не вовремя! Блин, здешние твари вообще, что ли, этикету не обучались?.. А вы говорите: вечное — доброе. Какое, на хрен?.. Все с точностью до наоборот: если в кои-то веки случилось доброе — тут же вылезет откуда-нибудь астральная карма, и — привет семье. Гребанный закон паскудности — он таки вечен, да.

Каракатицы двигались медленнее, это давало шанс. Но каракатицы, похоже, неистощимы, а беглецы скоро начали задыхаться. Градины пота сыпались на вязкий песок. Пот застилал глаза, во рту пересохло. Тропики, однако.

— К скалам!

Хребет, к счастью, виден. Не так уж далеко мы от него забрались. Да и воздух сегодня на диво прозрачный, почти как в туманный вечер на Земле. Плохо только, что по мере удаления от стройки стали все чаще попадаться целые поляны ядовитой растительной дряни, приходилось их огибать. А каракатицы, которым была не страшна токсичная флора, двигались наперерез. Когда беглецы достигли подножия хребта, от преследователей их отделяло всего ничего.

— Лезем! По стенке они не смогут…

Если даже Сергей успел подумать, что сейчас начнется нытье: не умею лазать по скалам, здесь круто… в общем, этого не случилось. Обдирая ногти, Сэнди рванула наверх первая. Сергей, не смотря на длинный рост, с трудом успевал за ней. То и дело попадались живые камни, пальцы босых ног саднило, на каждом шагу встречались одиноко торчащие наверняка ядовитые пучки травы… Но вскоре повезло: метрах в пятнадцати от начала подъема — широкая полка. Здесь, пожалуй, поместился бы даже вездеход. Забрались и наконец-то смогли оглядеться.

Огляделись. Волосы встали дыбом. Со всех сторон — справа, слева, снизу и даже сверху — гигантские тараканы.

— Звездец, малыш, приехали…

Каракатицы по стенке не умеют. Зато членистоногим не привыкать.

Финиш.

Так о чем мы говорили? Ах, да. Поэма о вечности, часть вторая.

Немыслимо долгую вечность тараканы стояли вокруг двух пришлых созданий, шевелили усами, переговаривались. Не, это не глюк. Переговаривались, именно. У стайных животных обязана быть какая-то второсигнальная система. В противном случае чем бы они отличались от нестайных? Членораздельная речь — это таки да, людское изобретение. Предназначена члены разделять. Расчленять, одним словом. Или двумя словами. Или целым набором. Танки и ядреные боеголовки — все это случалось уже потом. В начале было слово.

Ясно, почему автор предпочитает писать о животных? Вот к ним и вернемся. А издержки эволюции — на хрен.

Два несчастных беззащитных комочка протоплазмы сидели на скальной полке и дрожали так, что полка вибрировала. (Вот вам, кстати, еще одна возможная причина сейсмической активности Алекто). А тараканы все разговаривали, посредством своей второсигнальной системы. Нечленораздельной, к счастью. Поговорили — и неспешно расползлись в разные стороны.

Один членистоногий задержался возле полки. Сородичи ушли, а он все смотрел на чужаков. Может, это послестрессовый бред, но во взгляде чудовища было что-то человеческое. Казалось бы — фасетчатые глаза, но взгляд… уж очень недобрый. Животные так не смотрят.

Потом как бы нехотя развернулся и отправился прочь.

— Неужели обошлось? — Сергей вытер пот со лба. — Грехи наши тяжкие… Слушай, и каракатиц не видно! Малыш, рвем когти, пока возможность есть.

Сэнди глянула вниз и сдавленно произнесла:

— Туда? Издеваешься? Я тебе что… таракан, по вертикальным камням ползать?..

…Пока эти чуть живые сухофрукты с тупым отчаянием обреченных бредут домой, маленькая незамысловатая мораль: чудеса все-таки случаются время от времени. Нынешнее чудо подарило кошке Сэнди еще одну из ее девяти кошачьих жизней. Ну, и этому, который примазался, перепало на халяву. Отсюда вывод: кто голову не носит, тот ей не рискует.

Однако, что-то автора нынче не по делу в философию понесло. К дождю, не иначе… Все, хватит треп справлять: после долгого предупреждающего урчания из-за холма показался вездеход.