Молчаливая любовь - Кузнецова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мое дыхание учащенное, а взор мой размыт, потому что… я плачу.
До меня доходит, что мой кошмар вырвался наружу.
— Это я, — напряженно произносит Артём. — Ты дома. Со мной. Ты в безопасности.
Я не выдерживаю и рывком вверх, обхватываю его шею руками, прижимаясь к нему в порыве своих чувств.
Его ладони тут же касаются моей спины, пытаясь оказать поддержку и успокоить.
— Хочешь поговорить о том, что тебе приснилось?
Чувства все еще душили меня, создавая ком в горле, поэтому я лишь отрицательно качнула головой, но Артём это почувствовал.
Неожиданно смутившись своего порыва, я отпустила его шею и отстранилась от него, хотя он не спешил убрать свои руки.
— В порядке? — Артём всматривался в мое лицо, что-то в нем разыскивая.
— Да, — выдавила из себя, намереваясь вновь устроиться на подушке, словно это был ничего не значащий кошмар. — Просто плохой сон.
Артём в явном сомнении приподнял свою левую бровь.
— Правда. Я в порядке. Извини.
Я боялась посмотреть ему в глаза. Если он начнет меня пытать об истоках кошмара, то он может догадаться о моей лжи про Петрова.
— Давай спать, — я попыталась улыбнуться, но все также избегала его взгляда.
Артём не торопился лечь, но все же направился к своей половине кровати.
Я выключила ночник и рухнула на подушку, накрываясь одеялом под самый подбородок и поворачиваясь к нему спиной. Дыхание я успокоила, как и слезы, но сон не шел, потому что в душе еще колотил страх.
Я знала, что Артём тоже еще не спит. И я знала, что я хочу почувствовать защиту и тепло..
— Артём? — мой голос звучал еле слышно.
— М?
Несколько минут сомнения и стеснения, но все же произношу, также еле слышно:
— Обними меня, пожалуйста…
Тишина.
Движения по матрасу.
И.
Я чувствую, как меня закутывают еще больше в собственное одеяло, как в кокон, и я оказываюсь в крепких мужских объятьях.
Тепло крепкой мужской груди ощущается даже сквозь одеяло. На макушке ощущаю поцелуй.
— Спи, — произносит Артём и прижимает меня к своей груди.
Глава 14. Новые встречи
Кира.
Просыпаюсь в облаке одеяла и совершенно одна в постели.
Тянусь к прикроватной тумбочке за телефоном.
На часах десять утра и сообщение от Ани:
«Жду тебя в обед в кафе у офиса. Отказ не принимается.».
Для сохранности собственной жизни лучше согласиться.
На сборы у меня есть 2 часа и час, чтобы добраться до места.
Выбираюсь из кровати и подхожу к окну. Раздвигаю шторы. Погода еще не приобрела полные масштабы весенней радости. За окном пасмурно и грязно.
Иду в ванную, чтобы умыться.
Затем, как есть в пижаме, спускаюсь вниз.
На кухне застаю Антонину Семеновну за хлопотами на кухне.
— Доброе утро, — приветствую ее, замирая на границы кухни и гостиной.
— Доброе утро, Кира Вячеславовна, — она широко улыбается, развернувшись ко мне.
Эта милая женщина упорно не хочет называть меня только по имени. Только имя и отчество. Всегда.
Также себя ведет и охрана.
Чертова авторитарность Кутерина.
— А мой муж? Уехал по делам?
— Нет, Артём Владимирович внизу, — милейшая женщина продолжает понимающе улыбаться.
Новость о том, что Кутерин в утро четверга находится дома, а не на очередной бизнес-встрече, раз его нет в постели, заставляет мои брови взлететь вверх.
Его сон это вообще отдельная тема для разговора. Его режим сна вызывает у меня кучу вопросов. У меня такое чувство, что он явно спит всего лишь от двух до четырех часов, даже если он приезжает под самое утро с работы. И при этом энергия Артёма всегда бьет ключом, а его вечное спокойствие — это чертова бетонная стена.
— Он внизу? — как дура переспрашиваю, указывая пальцем в пол.
— Да, — в подтверждение слов Антонина Семеновна кивает головой, все еще продолжая улыбаться. — Я приготовлю вам завтрак. Через двадцать минут всё будет готово.
Последнее предложение она произносит уже в мою удаляющуюся спину, потому что я направилась в наш подвал, переоборудованный под тренажерный зал.
Спускаюсь по лестнице.
С каждой ступенькой вниз до меня начинает доноситься музыка и приглушенные удары.
Достигаю цели, и передо мной открывается картина того, как Артём бьет большую висящую грушу.
Подвал большой и просторный. Оборудованный отличной вентиляцией, светом, звукоизоляцией, аудиосистемой, всей необходимой спортивной атрибутикой.
На фоне играет какая-то тяжелая музыка, а мой муж безжалостно выбивает дух из груши.
Он бывший боец.
Я надеюсь, что он до сих пор остается бывшим. Я не уверена, что могу выдержать новость, что Артём вновь стал заниматься боями без правил.
Когда он еще ими занимался, он никогда не приходил домой сильно избитым, но все же я видела те синяки на его лице или теле, видела как ему больно.
Дядя Вова обычно не видел всего этого в связи со своими командировками. Но, пока я с ними жила… я видела синяки на лице Артёма и его теле.
Однажды я ему даже закатила истерику. Умоляла его прекратить этим заниматься.
Не знаю. Подействовала ли на него моя истерика или что-то другое, но вскоре Артём перестал участвовать в боях, только отводил душу на грушах и тренировочных спарингах.
Волосы Артёма вились от влаги, а кожа блестела. Его майка была вся мокрая насквозь. Рельефные мышцы выделялись от физической нагрузки.
Нервно сглотнула, чувствуя, как в жилах закипает кровь.
Возбуждение начало зарождаться внизу живота… как вчера во время танцев, когда его сильные руки касались меня, вроде невинно, но очень властно.
Артём перестает бить грушу и поворачивает голову в мою сторону.
— Привет, — нервно мямлю.
— Привет. Кошмары больше не беспокоили?
Кутерин отворачивается от меня, переключая свое внимание на шингарты (авт. — перчатки без пальцев, для боев без правил). Хватает зубами липучки на запястьях, и расстегивает их, чтобы снять.
— Нет, — неторопливо подхожу к нему, словно передо мной разъяренный зверь. — Я думала, ты уехал по делам.
— До обеда свободен. У тебя какие планы, — берет полотенце со скамьи, чтобы вытереть лицо.
— Если мне дорога моя жизнь, то я обязана сидеть через два с половиной часа в кафе рядом с офисом. Иначе Аня меня убьет.
— А после?
— Не знаю точно. Возможно, заеду в торговый центр.
— Ты знаешь правило — с тобой везде Кирилл, — строго смотрит на меня с высоты своего роста.
— Кто спорит то, — поднимаю ладони вверх в примирительном жесте.
Губы Кутерина изгибаются в ухмылке.
— Антонина Семеновна через 20 минут приготовит завтрак.
— Пойду приму душ.
* * *
Аня пилила
