Труды по истории Москвы - Михаил Тихомиров

С. Ф. Платонов вообще был склонен сомневаться в достоверности показания Тверской летописи, видя в нем позднейшее припоминание, поскольку Юрий Долгорукий находился в 1156 году на севере и не мог строить город на Москве—реке.[108] С предположением об относительно позднем происхождении известия Тверской летописи можно согласиться и не настаивать на 1156 годе как на времени построения Кремля. Но если дата и не представляется вполне достоверной, то самый факт построения Кремля на устье Неглинной, выше реки Яузы, надо считать правильным. Ведь топографические припоминания нередко сохраняют для нас черты отдаленной древности. Московское предание XVI–XVII веков упорно указывало на Юрия Долгорукого как на строителя города Москвы.

Как же в таком случае понимать слова Тверской летописи о постройке города «на устии же Неглинны»" Если не считать это выражение просто желанием автора летописной заметки сказать, что город был построен на том же месте, на котором стоял и ранее, то надо говорить о двух событиях: о первом и втором построении городских укреплений Юрием Долгоруким.

Территорию этого второго Кремля – безразлично, будем ли мы его считать постройкой Юрия Долгорукого или более позднего времени – И. Е. Забелин вполне убедительно обрисовывает в следующих границах: «Со стороны речки Неглинной черта городских стен могла доходить до теперешних Троицких ворот, мимо которых в древнее время, вероятно, пролегала простая сельская дорога по Занеглименью в направлении к Смоленской и к Волоколамской или Волоцкой старым дорогам. С другой стороны, вниз по Москве—реке, такая черта городских стен могли доходить до Тайницких ворот или несколько далее, а на горе включительно до Соборной площади, так что весь треугольник города, начиная от его вершины у Боровицких ворот, мог занимать пространство со всех трех сторон по 200 сажен, т. е. в окружности более 600 сажен».[109]

Такую территорию Кремля можно считать значительной для русских городов XII–XIII веков. Тем более можно удивляться, что в недавно вышедшей книге П. В. Сытина, посвященной планировке и застройке Москвы, дается «схема развития Кремля» с его явно преуменьшенными размерами в первый период существования.[110]

В начале XIV века территория Кремля была уже застроена зданиями. Кроме упомянутой ранее церкви Рождества Ивана Предтечи, в нем находим церковь Михаила Архангела, в которой в 1304 году был погребен князь Даниил Александрович. Позже в той же церкви похоронили Юрия Даниловича. Таким образом, Архангельский собор в Москве сделался княжеской усыпальницей раньше княжения Калиты, вопреки тому, что обычно пишется в наших учебных пособиях и учебниках.

МОСКОВСКИЙ ПОСАД И ОКРЕСТНОСТИ ГОРОДА В XII – Х III ВЕКАХ

Городские дворы не вмещались в тесные пределы города уже в XII–XIII веках. Вокруг «города» в Москве возник посад вне городских укреплений. В существовании посада нас убеждает упорная традиция, по которой низина, помещавшаяся под кремлевским холмом и населенная с давней поры, носила характерное название «Подола». Этим названием, как известно, обозначался и ремесленно—торговый квартал древнего Киева, помещавшийся под киевскими холмами у берегов Днепра. В Москве в Подол входила вся территория между Москвой—рекой и кремлевским холмом, значительно более обширная в древнее время, чем в последующее, когда каменные стены разделили подольную часть города на две части. Но даже после построения стен при Дмитрии Донском на кремлевском Подоле жило немалое количество населения, здесь же стояли княжеские службы.

По предположению И. Е. Забелина, первоначальный Подол простирался до самого берега Москвы—реки. Здесь находилось береговое пристанище для речных судов. Таким образом, в районе Подола возник первоначальный московский посад, и картина первоначального города XIV–XV веков, обычно изображаемого в виде деревянного городка на вершине крутого холма, должна быть существенно изменена. Если вершина кремлевского холма была занята городком с земляным валом и деревянными стенами, то склоны его и низина под ним, обращенная к реке, были покрыты дворами горожан. Само название «Подол» ведет нас к домонгольскому времени, когда этим названием обозначали подгорную часть города. Таким образом, Москва встает перед нашими глазами в значительно ином виде, чем это порой рисуется в некоторых сочинениях, старающихся представить древнюю Москву даже не городом, а какой—то захудалой княжеской усадьбой.

В начале XIV века московский посад уже существовал. Намеком на это можно считать летописное свидетельство о нападении на Москву тверского войска в 1308 году: был бой у Москвы на память святого апостола Тита, и града не взяли.[111] В этой фразе «град», крепость, кремль, как бы противополагается остальной части города – неукрепленному посаду.

Существование московского посада уже в XII–XIII столетиях подтверждается раскопками, производившимися в Зарядье, в непосредственной близости к Москве—реке. Раскопки показали существование здесь культурного слоя, отложившегося примерно в X–XIII столетиях. Тут были обнаружены фрагменты глиняной посуды, в частности «обломки сосудов, покрытых глухой зеленой поливой, какие известны по находкам в Киеве и Владимире в слоях XI–XIII веков», а также стеклянные браслеты, шиферные пряслица (грузики) для веретен и пр.

На этом основании М. Г. Рабинович, производивший раскопки в Зарядье, пришел к мысли, что ремесленный и торговый посад Москвы уже в начальный период истории нашей столицы был весьма значительным и, «очевидно, далеко выдавался за пределы крепости».[112]

Этот вывод был автором еще более развит на основании более поздних раскопок. «Утолщение домонгольского культурного слоя к западу в направлении современного Кремля, – пишет он, – подтверждает наш прежний вывод о том, что поселение, открытое при раскопках в Зарядье, является окраиной города, центр которого должен был находиться на устье р. Неглинной».[113]

Возникновение московского посада М. Г. Рабинович готов относить к X–XI векам, то есть ко времени гораздо более раннему, чем княжение Юрия Долгорукого, которому приписывается основание Москвы как города. Но существование поселения в Зарядье даже в X столетии еще не обозначает, что в это время Москва была городом. Почему нельзя допустить, что на территории Зарядья стояло одно из «красных сел», о которых вспоминали московские предания»

Относительная заселенность московской территории говорит о возможности существования здесь какого—то населенного пункта, городка или ряда городков задолго до XII века. Действительно, мы знаем о существовании нескольких городищ в черте города, остатки которых еще можно было различить в начале прошлого столетия. Ходаковский, а вслед за ним Арцыбашев указывали на территории Москвы по крайней мере три городища.[114] Одно находилось у Андроньева монастыря при впадении ручья Золотой Рожок в Яузу, другое – у церкви Николы в Драчах, или Грачах, которая была построена на «холме узловом при двух лощинах, брошенных течением Неглинной и ручья», третье – «Бабий городок», – на правом берегу Москвы—реки, у бывшей Бабьегородской плотины.

Между тем свои мысли о раннем возникновении Москвы как города М. Г. Рабинович с еще большей настойчивостью высказал в новой своей статье, носящей название «Материалы по истории великого посада Москвы».[115] На этот раз он прямо говорит, что «начало поселений на исследованной территории относится к XI веку».

Это вывод, конечно, не встречает возражения, так как существование поселений на берегу Москвы—реки доказывается находками диргемов, найденных и далеко от того места, где производились раскопки, в устье речки Черторый и у Симонова монастыря. Но М. Г. Рабинович не останавливается на этом, а делает неожиданный вывод: «Для нас ясно, что к XI веку город достиг уже значительных по тому времени размеров, и его посад достигал линии современного Псковского переулка».

Невольно возникает вопрос: обоснован ли такой вывод» Ведь раскопки производились не на устье Неглинной, где автор предполагает существование города уже в XI веке, а на территории «великого посада». Между тем «великий посад» занимал большое пространство между Неглинной и Москвой—рекой. Там же, где производились раскопки, была только ничтожная часть «великого посада». Сами материалы, собранные в Зарядье, позволяют говорить, что поселение, существовавшее на подоле великого посада, в XI–XII веках было еще незначительным. На это указывает тонкость прослойки из угля и золы, которую сам же М. Г. Рабинович относит к разорению Москвы в 1237 году татарами. Тонкость этой прослойки привела его к мысли, что исследованная им территория «была в то время не особенно густо заселена».