Время Надежды (СИ) - Ректор Катерина

- Ну, разумеется. Сразу послал за всеми. К счастью, во дворце были мастер Локаре и мастер Корвус. Оба пришли очень быстро. Я присутствовал, пока они осматривали отца

Слишком много слов. Мое терпение не выдерживает:

- И!?

- Они сказали, что все очень плохо! - Почти выкрикивает Филипп. - Отец умирает.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

- От чего умирает? Ему как-то можно помочь?

34

Я вижу, как по толпе за Филиппом и мастером Ватабэ расползаются шепотки пересудов. Сначала тихие, они стремительно становятся громче. И вот уже слышны выкрики «Умер!», «Умирает!», «Убит!», «Какой кошмар!», «Только не сейчас!».

Брат растерянно качает головой:

- Непонятно… Может, сердце не выдержало?

- Или яд.

Мы с мастером Ватабэ переглядываемся. Он вздыхает:

- Гордиан, мы не имеем права задерживаться. На сантименты времени нет. Вам положено вместо отца встречать двор короля.

- Как, к свинячьим хвостам, вы это себе представляете?! - Вырывается у меня.

- Скорее всего, теперь вы все будете делать без отца. Как-нибудь приноровитесь.

«Люди хитрые бестии. Ко всему привыкают», - ввернул бы сейчас мастер Семиуст.

Филипп продолжает лопотать этим своим девичьим голосом:

- Его Высочество должен помочь! Он спасет отца, я уверен! Кроммы и не такое умеют. Медлить больше нельзя.

«Медлить больше нельзя», - отзывается в моей голове. То ли голосом мастера Семиуста, то ли моим собственным, уже не поймешь. Я тупо смотрю в черно-красную толпу придворных, и ни одного лица не узнаю. Меня оглушило внезапное осознание: ответственность перешла на мои плечи. В отсутствие отца я должен сделать невозможное, чтобы прежние связи и договоренности не прервались, и династия Анэстэей осталась при власти. Должен вложиться и как политик, и как боец на Турнире.

Хотя. Возможно, отец уже мертв.

Если наследование удастся сохранить, мне в скором времени предстоит занять пост наместника. Первое лицо Арглтона не может участвовать в Турнире, слишком высок риск погибнуть. Да и проводить Турнир кто-то ведь должен…

О боги! Я мысленно похоронил еще живого отца. Как это низко…

Низко! Даже несмотря на то, что Келебан Анэстей всегда держался со мной подчеркнуто сухо. Я не знаю ни родительской ласки, ни поддержки, ни близости. При первой возможности отец отослал меня на противоположную часть континента. Мы чужие друг другу. Я плод его семени, ничего больше.

Тогда отчего чувствую эту проклятую кровную связь? Ту же, что связывает с неприятным мне братом. Больно при мысли о том, что отец умирает.

«Дружище, да ладно! Ты так мечтал, чтобы развалилась Арена. Ходил каждый день, возню строителей проверял, доставал богов своим трусливым желанием избежать Турнира. Обрушившиеся навесы, передумавший посещать вас король… Что там было еще, я запамятовал? Видишь ли, достаточно убрать с доски одну-единственную мешающую фигуру, и все твои мечты становятся достижимыми. Я вроде учил тебя стратегически мыслить?» - Заметил бы мастер Семиуст.

И был бы прав. Как обычно.

Мне не пришло в голову готовить покушение на отца. Но если так вышло, желаю ли я занять место наместника? Прислушиваюсь к себе: пожалуй, желаю. Даже готов за него побороться. Просто потому, что ненавижу проигрывать.

А Филипп… Недавно брат хотел умереть на Турнире вместо меня. Хорошо помню, как обиженно он выкрикивал, что должен быть на моем месте. Будто готовился к этому всю свою жизнь. Интересно, если я предложу ему собственное место участника, как быстро он передумает?

Легко смеяться над мелкокостным Филиппом, когда самого мутит от чувства тревоги. Я не готов к предстоящим переговорам, приемам и дрязгам. Интригам, тайным и явным. Мне страшно сделать что-то не то.

«А ты как хотел?!» - Засмеялся бы сейчас мастер Семиуст. «Но все с чего-то начинают, дружище. И даже Великие иногда ошибаются»

Дожили…. Я веду разговор с воображаемым другом.

Стыдно признаться, но мне не хватает поддержки. Как говорят, «чувства локтя». Сам не знаю, почему смотрю на леса для художников, ищу девушку с глазами колдуньи. Разочаровываюсь, - она занята рисованием. Я вижу только склоненную головку в платке. Зато этот, рядом, смазливый со шрамом, легко перехватывает мой взгляд. Мы словно лучники с натянутыми тетивами, хмуро всматриваемся друг в друга. Художник глаз не отводит, смотрит так, словно все лучше меня знает.

Надо навести про этих двоих справки…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

35

- Трогаем. - Взвизгивает Филипп. В этом он весь. Даже в мелочах пытается отжать себе первенство.

Впрочем, нет. Никакая это не мелочь. Это символ. Распоряжение, напрямую касающееся самого важного действа. Поэтому я реву, голосом, которому позавидовал бы корабельный боцман, случайно раздавивший свисток:

- Трогай!

Возможно, школа Герры пригодится здесь больше, чем я думал вначале. Встревоженно переговаривающая толпа на мгновение замолкает. Собирается с силами, чтобы поддержать меня ликуюшими возгласами, - каждый вкладывает в голос надежду. Нас провожают громкими выкриками и аплодисментами. Из-за перчаток и варежек звук получается глухим, точно обвал в далеком ущелье.

- Умоляйте короля спасти отца. - Слова мастера Ватабэ почти тонут в этом гуле и в стуке копыт.

Рвано киваю, пустив коня тяжелой рысью. Только в конце Кружевного моста нагоняю вырвавшегося вперед брата.

- Эй! Эй! Потише! - Осаживаю его, подхватив легконогого скакуна Филиппа под уздцы. И тотчас жалею, - слишком сильно перегнулся и наклонился рывком. Едва не вывалился из седла в неудобных доспехах. Латы весят, словно их точили из камня.

Хорош бы был сыночек наместника. В лучшем случае я бы копошился сейчас в подножной грязи. Еще и собственный кортеж бы по мне проскакал. Красота!

Зло рявкаю:

- Умерь свой пыл.

- Он умирает, пока мы с тобой делим место! - Огрызается Филипп.

- Не верю, будто ты этому не рад. - Цежу я, но поводья все-таки выпускаю.

Мне искренне хочется убедиться, что Филипп не при чем. Тогда бы в нашей семье осталось подобие чего-то нормального…

Чуть замешкавшись, мы выстраиваемся как положено по регламенту. Вначале я, Филипп на полкорпуса позади. За нами мастер Ватабэ, следом все остальные.

Серый Замок за нашими спинами заходится в приветственном реве труб и грохоте барабанов. В ответ им со стороны прибывающих стонут легендарные кроммовы горны, и редко, точно сердца умирающих, бьют барабаны. Каждый удар эхом во мне отзывается.

Уже видна черная масса королевской процессии. Огромное уродливое пятно, расползшееся по припорошенной снегом равнине. В сизом свете ощетинились копья, под порывами ветра трепещут черные языки флагов. Остроконечные шлемы, сотни и сотни голов… Словно галька вокруг Дома Драконов.

Отцу докладывали об их количестве. Мы думали, будто готовы. Но одно дело воображать, а другое - видеть воочию. Король привел за собой целое войско! Будто задумал осаду. Как мы всех их прокормим?

Скоро сравняемся. Я уже могу рассмотреть кроммовых неутомимых солдат, закованных в черненые доспехи и кожу. На миг что-то внутри стыдно радуется: хорошо, что они не враги. Кроммы наши хозяева.

В Герре мне пришлось воевать, - должно быть, поэтому сейчас чувствую трепет. В отличие от Филиппа и здешних сеньоров, я знаю, как это бывает. Я участвовал в сухопутной резне и стычках на палубах, где крови было не меньше. Признаться, ни один противник не вызывал такого животного трепета.

Строй конных воинов-кроммов расступается, открыв нашим взорам королевскую повозку. Она похожа на огромную черную тыкву, змеящуюся щупальцами-усами. В нее впряжена восьмерка непонятных животных, то ли украшенных рогами и накладной чешуей коней-переростков, то ли неизвестных в Восьмигорье существ.