Тайна "Тускароры" - Александр Шалимов

И он передал Шекли маленькую серебряную монетку.

— О-о, — растроганно произнес старый океанолог, — вдвойне одаривает тот, кто знает, чем одарить! Спасибо… Смотрите-ка, Том, — закричал он, увидев Брайтона, торжественно несущего большой серебряный поднос с бутылкой и высокими бокалами. — Смотрите, что мне подарил наш русский коллега. Это большая редкость… У меня не было такой. Коллега Волин полагает, что это третий век, но мне кажется, монета древнее. Наверное, древнее… Да-да…

И Шекли, позабыв обо всем, принялся рассматривать монету сквозь очки и лупу.

Том налил в бокалы густое вино. Осторожно пододвинул бокал Шекли.

— Да-да, — сказал тот, со вздохом отрываясь от созерцания монеты. Изумительно… Она станет одним из украшений моей коллекции… Однако позвольте! Прежде чем поднимем бокалы, я должен что-то подарить нашему гостю… Что же подарить?

— Помилуйте, профессор, это совсем не обязательно… — начал Волин, почувствовав себя очень неловко.

— Нет-нет, никаких разговоров, — закричал Шекли. — Молчите! Сувенирами всегда обмениваются… О, я уже знаю, что…

Шекли схватил со стола фотографию загадочного крестообразного следа, написал на обратной стороне несколько слов и протянул Волину.

— Благодарю, — сказал Волин, пожимая руку старому океанологу. — Честно говоря, мне хотелось иметь эту фотографию.

— Ну вот, значит, и я угадал, — снова закричал Шекли. — Такие сувениры всегда приносят счастье… — Он вдруг умолк и очень серьезно посмотрел на своих собеседников. — А далеко не все монеты приносят счастье обладателям, продолжал он после минутного молчания. — Чаще они даже приносят несчастье, особенно золотые… У меня есть одна такая монета… Я должен обязательно показать ее вам, коллега Волин, и вам, Том. Вы ее тоже не видели. Выдвиньте крайний нижний ящик секретера, Том, и передайте мне.

Том выполнил просьбу. Шекли открыл ящик, и Волин увидел ряды старинных монет, лежащих в углублениях на черном бархате.

— Вот она, — сказал Шекли, осторожно извлекая из ящика маленькую желтую монетку. — Это тоже большая редкость и, откровенно говоря, нумизматическая загадка. Да-да… Это таинственная монета, господа. В нумизматике тоже есть свои тайны. Это золотая индонезийская рупия середины восемнадцатого столетия. Монета, казалось бы, не очень старая и довольно распространенная… Но… Шекли многозначительно поднял палец, — этот вид рупий чрезвычайно редок. Они чеканились на протяжении всего нескольких лет в султанате Матарам на Яве. У частных коллекционеров и в крупнейших музеях мира имеется лишь несколько таких монет. Все дошедшие до наших дней экземпляры потерты и просверлены — они использовались как украшения. Все, кроме этой. Эта выглядит настолько новой, что вначале я посчитал ее искусной подделкой. Однако это подлинник…

— По-видимому, хранилась в каком-то кладе, — заметил Волин.

— Не исключено, хотя… Дело в том, что один из султанов Матарама, тот, который чеканил эти монеты, воевал с Объединенной Ост-Индской компанией. В середине XVIII века голландцы захватили значительную часть территории Явы. Предвидя разгром, султан решил вывезти свои сокровища на восток и укрыть их на острове Сумбава. Однако корабль с драгоценным грузом попал в шторм и затонул где-то в центральной части моря Бали. Вместе с кораблем погрузились на морское дно сокровища султана Матарама, в том числе и запас золотых монет, начеканенных в годы, предшествовавшие падению султаната.

— Любопытно, — сказал Волин, — а не могли ли охотники за кладами добраться до этого корабля?

— В море Бали глубины около двух километров, — возразил Шекли. — Там затонуло немало судов, но, насколько мне известно, ни одно не удалось поднять. А для современных пиратов, промышляющих на погибших кораблях, это слишком глубоко. Глубже ста метров они обычно не рискуют погружаться… Хотя недавно стал известен многозначительный случай… Спасательная служба подняла транспорт, торпедированный японцами в Яванском море в самом начале войны. Транспорт лежал на глубине двухсот метров и оказался ограбленным. По мнению наших специалистов, ограбление произошло всего два-три года назад…

— Мне недавно рассказывали, — вставил Том, — что японское судно, поднятое в июле у Молуккских островов с глубины двести двадцать метров, тоже было ограблено. На нем находился большой запас золота, однако сейфы оказались вскрытыми и пустыми. По некоторым признакам, сейфы вскрывались под водой…

— Значит, подводные шакалы совершенствуют свои методы и уже стали проникать глубже, — сказал Шекли. — Вот вам наглядное свидетельство поразительной инициативы «дельцов» определенного круга, дорогой коллега… Наука нескольких передовых государств делает первые шаги по освоению шельфа, а рыцари «легкой наживы», используя наш опыт, уже грабят суда, затонувшие в пределах шельфа. И, кажется, начинают опережать нас по части глубины… Впрочем, загадку моей индонезийской рупии этим путем не объяснишь. Двести, даже двести двадцать метров — это еще не два километра… Как бы там ни было, дорогой мистер Волин, я оказался счастливым обладателем единственной известной коллекционерам матарамской монеты идеальной сохранности. Смотрите, ни время, ни люди не оставили на ней своей печати… А попала она ко мне при необычных и трагических обстоятельствах…

Весной мне довелось побывать в Сингапуре. Как-то вечером, когда я возвращался из порта в гостиницу, ко мне подошел оборванный малаец, по виду безработный матрос или рыбак, и предложил купить эту монету. Он заломил за нее бешеную цену. Я был убежден, что монета поддельная, и прямо сказал об этом малайцу. Тот принялся клясться, что монета настоящая, но цену стал сбавлять. В конце концов я купил у него эту монету, кажется, за одну десятую первоначально названной цены. Отдавая деньги, я еще раз повторил, что монета, конечно, поддельная. Он окинул меня мрачным взглядом и спросил, смогу ли я до завтра убедиться, настоящая монета или нет. «Вероятно, да», — ответил я. «Тогда я приду сюда снова завтра, — объявил он, — и принесу господину вторую такую монету. Заплатит ли за нее господин ту цену, которую я назвал сначала, если господин будет знать, что монеты настоящие?» — «А сколько у тебя таких монет?» — поинтересовался я. «Это неважно… Господину я могу продать еще одну, но только за ту цену, которую вначале назвал». Я пообещал, что заплачу и даже доплачу разницу за эту, если обе монеты окажутся настоящими. Он тотчас исчез…

Утром следующего дня я без труда установил, что монета подлинная, XVIII век, и чрезвычайно редкая. Я приобрел ее за несколько долларов, но даже и та цена, которую он назвал вначале, едва ли составляла сотую часть ее действительной стоимости. Разумеется, вечером я пришел в назначенное место… Я ждал его около часа, но он так и не явился. Раздосадованный и отчасти смущенный — ведь я считал себя должником этого человека — я направился в гостиницу. У перекрестка соседней улицы под фонарем стояла группка людей. Когда я подошел к ним, они расступились, и я увидел на асфальте неподвижное тело. Это был мой вчерашний знакомый. «Что с ним?» — спросил я у полицейского. Тот равнодушно пожал плечами: «Пырнул кто-то ножом; сейчас приедет машина, заберет». — «Он мертв?» — «Еще бы! Угодили в сердце». — «Их было двое, сэр, сказала какая-то девушка полицейскому. — Они забрали у этого человека кошелек и побежали вон туда»… — «Что может быть в кошельке у такого, — махнул рукой полицейский. — Они тут каждую ночь режут друг друга»… Подъехала машина, а я пошел в гостиницу. Вот видите, господа, эта монета не принесла счастья прежнему владельцу…