Балтийская трагедия: Агония - Бунич Игорь Львович

Не отрываясь от камеры и не замечая больше ничего, оператор снимал кадры бесценной хроники, которой, к сожалению, не суждено было сохраниться...

07:10

Адмирал Трибуц возвращался на штабное судно «Пиккер», стараясь поскорее прийти в себя от потрясений этого утра. Командующий был поднят на рассвете сообщением, что немцы ворвались в парк Кадриорг, смяв и обратив в паническое бегство части 156-го пехотного полка полковника Бородкина. Связи с полком не было, а из штаба 10-го корпуса сообщили, что немцы прорвались к штабу полка и штаб, увлекая за собой другие подразделения, в панике устремился к гаваням. Это было самое страшное, чего боялся Трибуц. Если немцы, сокрушив остатки обороны, ворвутся в город до посадки войск на транспорты, погибнут все: и гарнизон, и флот. Подняв по тревоге истребительный отряд капитана Шарапова, состоящий из бывших пограничных и прочих отрядов НКВД, командующий сам направился к выходу из парка Кадриорг спасать положение. Туда же был вызван начальник штаба 10-го корпуса генерал Березинский и один из его помощников — майор Крылов.

Небритые, в окровавленных повязках, таща раненых, красноармейцы — кто с оружием, кто без — толпой вышли на подъехавшее начальство, даже не подумав останавливаться.

— Стоять! — закричал генерал Березинский. — Майор Пакрушин, ко мне!

Майор Пакрушин оказался начальником штаба 156-го полка, который первым начал отход, чтобы не попасть в окружение.

— Немедленно приведите людей в порядок, — приказал генерал,— и возвращайтесь на позиции.

— Какие позиции?! — заорал в ответ майор. — Нет там больше никаких позиций! Куда я поведу людей? В плен? Вы там на транспорты грузитесь, а нам здесь подыхать?

— Расстрелять,— приказал Трибуц.

Люди капитана Шарапова действовали быстро и умело, что свидетельствовало об огромном опыте, накопленном, видимо, ещё задолго до начала войны. Схватив начальника штаба полка и двух стоявших рядом с ним лейтенанта и сержанта (хотя никто этого не приказывал), «истребители» тут же на месте расстреляли офицеров из маузеров времен гражданской войны, которые они гордо носили в полированных деревянных кобурах.

В этот момент откуда-то появился сам полковник Бородкин, командир 156-го полка. Позднее выяснилось, что полковник находился во втором батальоне и о случившемся узнал чуть ли не позднее всех.

Увидев своего расстрелянного начальника штаба, командир полка пришел в дикую ярость на грани истерики. Выхватив наган, он кинулся к Трибуцу и Березинскому, изрыгая страшный мат. Двое ординарцев повисли у него на руках: «Не надо, товарищ полковник...»

— Пустите, — вырывался Бородкин.— Я им сейчас за Серегу Пакрушина...

— Обезоружить, — приказал генерал Березинский.— И расстрелять.

Обернувшись к майору Крылову, добавил: «Принимайте полк!»

Люди капитана Шарапова навалились на Бородкина, вырвали наган и потащили к кювету.

— Отставить! — приказал Трибуц. — Полковник Бородкин, подойдите ко мне. Успокойтесь и наведите порядок в полку. Дайте карту!

Полковник Бородкин, тяжело дыша и вращая безумными глазами, вынул из полевой сумки карту.

— Немцы отошли на линию Хозе-Нехату, — показал адмирал.— Днём они вряд ли сунутся дальше. Через артиллерийский барраж с кораблей им не пробиться. Соберите остатки людей и следите только, чтобы противник не просачивался за ваши линии мелкими группами и не накапливался в тылу. Ваш начальник штаба оказался паникером! Идёт война, полковник. Придите в себя и выполняйте приказание!

— Слушаюсь,— ошалело ответил Бородкин, прикладывая руку к грязной и потной пилотке. Трибуц, ни на кого не глядя, пошел к своей «эмке».

Вернувшись на «Пиккер», адмирал поинтересовался, не было ли каких-либо новых радиограмм от наркома ВМФ или командующего направлением. Ему доложили, что пришла одна радиограмма из штаба маршала Ворошилова.

Ещё не остыв от пережитого в парке Кадриорг, Трибуц прочитал послание. Это был очередной ответ на его предложение, направленное главному командованию ещё в начале августа. Адмирал предлагал сосредоточить в Таллинне части, эвакуированные с островов Моонзундского архипелага и Ханко, где они не приносят решительно никакой пользы, и нанести удар во фланг и тыл немецкой группировке, рвущейся к Ленинграду. Удар на приморском направлении обеспечит артиллерия флота.

Началась какая-то бесконечная переписка и бесчисленные запросы относительно возможностей эвакуации островов и Ханко, о наступательном потенциале предполагаемой таллиннской группировки, об элементах авантюризма в планировании, но ничего по существу.[6]

Нынешняя радиограмма сообщала, что в связи «с недостаточностью наступательного потенциала» у планируемой группировки и с учетом нехватки грузового тоннажа для перевозки войск с Ханко и островов, командование Северо-западного направления считает, что гарнизону Таллинна следует продолжать выполнение прежней задачи по обороне города и отвлечению сил противника, наступающего на Ленинград. Радиограмма была датирована 14-м августа, но отправлена только сегодня ночью...

07:45

Капитан 1-го ранга Египко приказал командиру катера МО, на котором он прибыл в Таллинн из Кронштадта, сразу же подойти к борту «Пиккера», высадить его на борт штабного судна и ждать дальнейших распоряжений.

В специальном водонепроницаемом пакете капитан 1-го ранга Египко привез из Кронштадта запечатанный сургучом конверт, предназначенный для передачи лично командующему флотом. Однако, сказали ему, придётся подождать. Командующий занят. К нему только что прошел начальник Особого отдела КБФ дивизионный комиссар Лебедев.

Все знали, что командующий флотом и начальник Особого отдела друг друга, мягко говоря, недолюбливали, и если встречались с глазу на глаз, то исключительно по делам чрезвычайной важности.

Египко позавтракал в кают-компании «Пиккера», беседуя со знакомыми офицерами из различных флагманских служб. Все, разумеется, уже знали, что получено разрешение на эвакуацию Таллинна и не собирались это скрывать от Египко. Да и сам Египко уже многое знал. Эта весть дошла до Кронштадта ещё быстрее, чем до Таллинна, и, хотя информация считалась секретной, она мгновенно облетала штабы всех уровней. А затем уже в виде слуха стала известна практически всем.

Капитан 1-го ранга Египко ощутил смешанное чувство радости и волнения. Радостно ему было не только потому, что наконец им разрешили выбраться из мышеловки, но и потому, что именно в этот момент ему удастся лично поговорить с комфлотом и убедить его выслать подводные лодки в завесу, прикрыв отход флота с тыла и с левого фланга. План развёртывания лодок на случай прорыва флота из Таллинна в Кронштадт был составлен уже давно и представлен в штаб флота на утверждение. Если слухи о предстоящем прорыве в Кронштадт являются правдой, а похоже, что так оно и есть, то можно снова напомнить командующему флотом о целесообразности заблаговременного развертывания в море завесы подводных лодок.

Поглядывая на часы на отделанной тиком переборке кают-компании капитан 1-го ранга Египко ждал вызова к командующему. Ему страстно хотелось скорее вернуться на свою бригаду лодок. Хотя попытка найти «правду» в Кронштадте не увенчалась успехом, при нынешних обстоятельствах это уже не имело большого значения.

08:35

Адмирал Трибуц в сердцах грохнул кулаком по столу. Дивизионный комиссар Лебедев, резонно решив, что столь эмоциональное поведение командующего относится не к нему, сидел с бесстрастным лицом, усилием воли сдерживая злорадную усмешку.

Новость, сообщённая Лебедевым, в самом деле была сенсационной.

Вслед за первым секретарем ЦК Компартии Эстонии Россом к немцам сбежал и второй секретарь ЦК ВКП(б) Эстонии — Сяре, который должен был присутствовать на совещании, назначенном на 10 часов утра.