Джин с чердака.Том III. - Riddl_Tin

пересеклись, и Джинни смущённо спрятала глаза, переведя взгляд на мыски потрёпанных белых кроссовок. Нахмурившись, Джинни дала себе мысленно подзатыльник: чего она смущается, как девица на выданье?! Она вернула взгляд к Тому.

— Почему ты смотришь на меня, а не на них? — с налётом раздражения спросила она, заправив волосы за ухо.

— Там я уже увидел всё, что могло быть интересным, — улыбнулся Том; все мысли Джинни были для него как на ладони, оттого и увлекательнее было смотреть на неё, а не на шарбатонцев, которые, как нелепые птенцы, тряслись от английского климата.

Щёки Джинни защипало от прилившего румянца, и она тут же попыталась это скрыть напускным недовольством.

— Оу, конечно, ничто не может быть достойно внимания великого и ужасного Тома, — фамилию Джинни не произнесла, но Том почти услышал в голове, как она произносит её той самой интонацией, на которую способна лишь Джинни Уизли.

— Оу, ты раскрыла меня! Ничто и никто, кроме Великой и колкой Джинни, не может быть достойными моего внимания, — в тон ей Том игриво прошептал ей на ухо, склонившись куда ближе обычного, от чего дыхание Джинни на миг было перехвачено, прямо как у кролика перед удавом.

И честно говоря, ему нравилось это, хотя он мог поклясться, что овладей Джинни легилименцией в той мере, чтобы счесть его мыслеобразы, то он бы огреб учебником по голове в лучшем случае, а в худшем... Эту мысль Том решил не заканчивать: рыжая ведьма, несмотря на возраст, имела не только пылкий нрав, но и завидную изобретательность, что не сильно удивляло, зная, кто её братья.

Джинни закатила глаза.

— Разве что порабощение магического мира, — фыркнула Джинни, скрестив руки на груди, но уголок губ дрогнул в сдерживаемой улыбке.

Том рассмеялся, но быстро взял себя в руки; только весёлые огоньки в глазах продолжали выдавать его настроение.

***

Поздней ночью что-то разбудило Джинни — какое-то внутреннее чувство или нечто другое, но она не смогла остаться в кровати и, поддавшись порыву, позволила магии (или тому, что это было, или же не было) вести её. Так Джинни оказалась перед кубком и застала Тома на месте преступления.

— Что ты пытаешься сделать? — скрестив руки, спросила Джинни. Она с трудом могла сдержать негодование и желание придушить змея его же галстуком. Нога, постукивающая по полу, как хвост гремучей змеи, в полной мере передавала угрожающие мысли гриффиндорки.

— Оглушить кубок конфундусом, а затем бросить своё имя, — не отрываясь от дела, ответил Реддл.

Том обернулся к Джинни и тихо, так чтобы только она могла услышать, сказал: — Но вообще-то я могу даже и не стараться. Защита пропустит меня, ведь Том Реддл уже совершеннолетний, да и кубок вряд ли найдёт кого-то сильнее меня.

— Зачем, Мерлин тебя за ногу, тебе это нужно? — громким шёпотом сквозь сжатые от злости зубы выдавила Джинни.

— Слава, почёт, деньги, мне продолжать?

— Или же идиотская смерть, искалеченное тело и прочие прелести турнира, — буркнула Джинни, чувствуя, как закипает.

Мало ей братьев-идиотов, так ещё и тот, кто вроде как на всё готов был ради сохранения своей жизни, решил, наплевав на всё, участвовать в смертельно опасном турнире! Дождавшись, когда Реддл сделает своё дело, Джинни, к сожалению, чувствовала защиту на кубке, и та предостерегающе скользила по её телу, давая понять, что кубок её не примет.

— Идиот! — прошипела Джинни, хватая довольного Тома за галстук и ударяя его лбом в лоб. — Если сдохнешь, я тебя воскрешу и ещё раз убью, медленно и мучительно! Понял?!

На её угрозы он только расхохотался таким чистым и искренним смехом, что Джинни даже растерялась. Том крепко её обнял, прижав к своему телу, подмечая, что она, кажется, сменила шампунь. Его безмерно радовало беспокойство Джинни о нём — такое грубое, но от того не менее искреннее. Она в самом деле была единственным светом в его тьме.

И он позволит этому (его) маленькому огоньку и дальше там оставаться... Ей самое место в его тьме, там, где она будет в безопасности (недосягаема для других), и пусть время ещё не пришло, всё же Том, несмотря на тело, остаётся куда старше его маленькой Джинни, и он не станет действовать опрометчиво, чтобы не спугнуть. Но рано или поздно всё встанет на свои места.

— Я рад, что моя маленькая Джин так обо мне беспокоится, но всё будет в порядке, а на выигранные деньги мы можем слетать куда-то, как тогда в Египет всей семьёй, — и хотя он предпочёл бы потратить деньги на что-то более полезное, на то, что могло бы стать инвестициями в будущее, он отлично знал, что для Джинни семья — это всё.

И ждать не пришлось долго: Джинни расслабилась в его руках, прижалась ближе и прошептала тихое «дурак» без прежней злости.

Он превосходно изучил её и отлично знает, за какие струны души тянуть, чтобы получить необходимую мелодию. Но в остальном она остаётся всё ещё непредсказуемой; вот и сейчас из его рта вырывается болезненное шипение, когда тонкие пальчики щипают его за бок.

— Но я всё ещё зла на тебя! — следует тихий выдох в его ухо, и широкая самодовольная улыбка украшает красивое лицо рыжей лисицы.

Он не может злиться, видя, как она радуется и гордится своей мелкой проказой. Интересно, что бы на это сказала его старшая, обезумевшая версия?

Глава 7. На пороге.

Джинни замерла напротив зеркала, разглядывая себя. Она имела идиотское телосложение с острыми костлявыми плечами и тонкими руками. Её бедра уже сейчас имели намёки на округлость, обещая в будущем такие же приметные формы, как у матери. Она провела руками по лицу, сжимая щёки, и скользила ниже по шее, к небольшой груди, животу, бокам и бёдрам. Её взгляд с хорошо читаемой придиркой становился всё мрачнее с каждой секундой. Рыжие волосы и веснушки ассоциировались у неё с морковкой — этакий неаппетитный корнеплод, которому все предпочтут сладости, к примеру, французские.

Губы поджались в тонкую линию, почти полностью скрывая губы.

— Джинни, и долго ещё будешь гипнотизировать зеркало? — хлопнув её по плечу, спросила Мэрибелл.

Джинни посмотрела через отражение на Мэри. Та была на полголовы ниже её самой, с чёрными волнистыми волосами и светлой кожей, а живой нрав убирал всю холенность её аристократичных черт лица. Мэрибелл была красавицей, прямо-таки Белоснежкой из сказки.