Эверест. Восхождение без правил - Левсет Насурович Дарчев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Она тренер, — ответил директор. — Ее зовут Ольга.
— А фамилия?
— Агеева.
Усманов повернул голову и что-то нашептал соседу, потом объявил:
— Я вам дам пятнадцать миллионов. Пойдет?
— Спасибо вам большое, — отозвался рабочий. — Ахалтекинцы — это, прежде всего, престиж республики и показатель того, как правительство и Усманов заботятся о редких лошадях. Спасибо вам.
Реакция рабочего очень пришлась по душе Главе.
— Я вам дам не пятнадцать миллионов, а двадцать, — окончательно расщедрившись, объявил он.
В зале раздались аплодисменты и одобрительные возгласы.
— Можно мы вам продемонстрируем наши возможности и способности наших лошадей, — предложил директор, — чтобы вы четко представляли, куда уйдут эти деньги и на что способны наши питомцы, если за ним будут ухаживать? Речь идет о лошади под названием Кел.
Гости и персонал завода встали по кругу. Двухгодовалого жеребца Кел никто до этого не видел, и взоры всех были устремлены за угол, откуда должен был появиться Кел в сопровождении тренера и жокея. Ольга завела лошадь за узды — перед публикой предстал жеребец изящных форм: голова удлиненная, телосложение поджарое, затылок хорошо развит, глаза крупные и выразительные, вытянутая изящная спина, растянутая грудная клетка, с удлиненным широким крупом с тонкой кожей, низко посаженная грива, с нежной блестящей шелковистой шерстью с желтовато-перламутровым оттенком — выглядел как настоящее произведение искусства.
Все ахнули. Усманов не сдержался: наклонился к Султану и стал расспрашивать о лошади. Султан придвинулся поближе и, пока Ольга водила лошадь по кругу. стал рассказывать и хвалить детище завода.
— Ахалтекинец, — сказал Султан. — Эта порода относится к числу чистокровных, так как за пятитысячелетнюю историю не имела скрещиваний с другими породами. Лошадь отличается от других пород высоким ростом, сухим телосложением и необыкновенным природным изяществом. В древние времена этих лошадей выводили в парфянском царстве, позже в Туркменистане.
Они не изменились, сегодня они смотрятся также как тысячи лет назад. Александр Македонский созерцал эту красоту две тысячи лет назад, также как и мы сейчас. — Усманов пошевелился. — Консул Древнеримской республики Помпей получил в подарок ахалтекинца, который мог преодолевать сто пятьдесят километров в день. Их в своих походах использовали Чингисхан, и персидский царь Дарий…
— Как восхитительно — просто одно загляденье, — прокомментировал Усманов. — А сколько такие лошади стоят на рынке?
— Миллион и больше, — ответил Султан. — Это зависит от показателей на скачках.
Ольга к тому времени успела сесть и продемонстрировать подъем на дыбы, танец под лезгинку и аллюр. Османов подозвал ее к себе. Потом он потянул руку, чтобы погладить лошадь по голове — Кел громко фыркнул.
— Скажите, а этот жеребец смог бы победить на скачках на Приз Президента.
Ольга замешкалась.
— Конечно, — ответил Султан. — Вполне сможет.
— Что для этого надо? — Глава вспомнил предыдущий диалог в зале, и его губах тронула смешинка. — Ну, сколько надо корма для нормального вскармливания до двенадцатого июня?
— Одну тонну овса, — ответила Ольга. — Витамины, сахар.
Усманов сунул руку в карман и достал десять тысяч рублей.
— Возьмите — пусть это будет лично от меня. А так на весь завод мы выделим не двадцать миллионов, а больше — пусть они прославляют Дагестан.
Злая ирония
Радости коллектива завода не было предела. Директора пригласили в министерство сельского хозяйства. Он предупредил коллектив, что едет за деньгами. Однако радужные планы на перспективу вскоре разрушились.
Султан вошел в кабинет министра в прекрасном настроении. Но, увидев на лице министра мину, стер улыбку и сосредоточился, поняв, что речи о деньгах не будет, более того: случилось что-то непоправимое. Он опустился на стул, положил руки на стол и стал ждать, пока министр закончит изучение документа, к которому было приковано его внимание.
— Как у вас дела? — спросил Султан, чтобы нарушить нависшую тишину.
— У нас все хорошо, — ответил министр и толкнул лист бумаги в сторону Султана, — а у вас всё плохо.
— Что это?
— Читайте!
После первых же строк у Султана от ярости закипела кровь, как будто огонь пробежал по жилам: перед ним легло постановление правительства о ликвидации его завода. На его лбу выступила испарина. Он полез в задний карман и достал платок, чтобы вытереть лоб. Он отпихнул документ и бросил свирепый взгляд на министра.
— Это ошибка, господин министр.
— Нет, это не ошибка, это — постановление правительства республики о ликвидации нерентабельного предприятия, которое бременем легло на ее бюджет.
— Это же… — хотел возразить Султан, но министр его оборвал.
— Нет, это не преступление, а просто необходимость, — протараторил министр. — Несмотря на то, что предприятие ликвидировано, завод со всеми помещениями никуда не денется. Мы ищем инвестора, чтобы передать ему территорию завода с таким условием, что он не сможет изменить специализацию предприятия и создаст там рекреационную зону для отдыха людей, скачек и конных прогулок. Усманов сказал, что он обустроит новый ипподром около аэропорта. Там есть конный завод и рядом с ним прекрасный ландшафт для создания зоны отдыха.
— Такие сказки про наивных инвесторов мы уже слышали, когда вы ликвидировали единственную в Дагестане конно- спортивную школу «Джигит», — медленно, но эффектно выразил свое возмущение Султан.
— Прошу не путать вещи, — зло выговорил министр. — «Джигит» — это творение администрации Каспийска. Его ликвидация тоже их инициатива. Я вам скажу одно: плохо работаете.
— А вы?..
— Все разговор окончен, — заключил министр. — До свидания.
Султан встал, чувствуя огромную психологическую и моральную тяжесть перед коллективом и самим собой. Разительный провал, которому нет объяснений. Он, затаив обиду и не попрощавшись с министром, закрыл за собой большие массивные двери.
В коллектив по злой иронии судьбы он принес не деньги, а постановление правительства о ликвидации предприятия, которое вышло 13 апреля, ровно через два месяца после громких обещаний Главы республики о необходимости сохранения ценной породы лошадей. Султан собрал коллектив, чтобы доложить о случившемся и найти пути выхода из кризисного положения.
— Я до последнего не терял надежды, что всё исправится, — произнес он тихим скорбным голосом, — не враги же чиновники самим себе. Никакой логики, никакой последовательности. Вчера поддержка, а сегодня предательство. До последнего я верил, что завод не ликвидируют, что лошадей не сдадут. Оказалось зря. Все лошади скопом пойдут на мясо. Потому что нам запретили продавать по одной. Видимо, продавать оптом лучше — меньше пыли и шума. Но я
