Заговор теней - Андре Олдмен

Она поняла и крепко обхватила его за пояс. В тот же миг обломки лодки канули в бездну, и они повисли над пропастью.

Однако водяные демоны не склонны были столь легко расставаться с добычей. Дерево было слишком старым, а Конан — слишком тяжелым, чтобы продержаться над водопадом долее трех вздохов. Клинок выскользнул из ствола, и люди полетели в бездну…

Но, прежде чем их тела скрылись в бушующем потоке, сверху упала зеленая сеть, подхватила и повлекла наверх и дальше — к берегу. Киммериец успел заметить поросшие рыжей шерстью руки, тянувшие скользкие нити, и желтые клыки в губастых пастях, больно ударился спиной о камни и тут же, в ярости разрубив путы, вскочил, готовый к схватке.

И никого не увидел. Берег был пуст, тускло отсвечивали под луной скалы с темнеющей поверху рваной полоской леса.

Ка Фрей стояла на коленях, воздев тонкие руки, и тихо пела.

— Сома, Сома, светлый бог ночи, — услышал Конан, — аи нам успокоение и мирный сон, даруй радость забытья и сладость полей тумана…

— Самое время подремать, — сердито буркнул варвар, не убирая меча в ножны, — сдается мне, нас вытащили из воды вовсе не для того, чтобы предложить мягкую перину. Мне показалось, это были обезьяны…

— Они служат якшам, — прошептала вендийка.

В это время наверху скалы тускло затеплился неяркий огонь. Кто-то спускался по тропинке, освещая путь фонарем.

ГЛАВА 7. Костер. Падение ямбаллахов

от, — сказал Тримрапарттмрапутахасуптантрапеша, — дальше — земля Вонючих Болотников. — Плохо. Едят людей.

— А я-то думал, это якши падки на человечинку, — подначил своего нового знакомца Конан, разглядывая плотную стену колючих кустов, среди которых, словно вход в пещеру, темнела прогалина, где начиналась тропинка.

Они стояли на краю небольшой поляны, поросшей высокой травой и желтыми цветами — киммериец, вендийка, вожак недоросликов и пяток его лупоглазых соплеменников. Соплеменники угрюмо молчали, сжимая в лапах свои кривые дубинки, и каждый не спускал одного глаза-пузыря с людей, а зрачком другого настороженно озирал окрестности.

— Базарные сказки, — сказал вожак, не понимавший шуток. — Верить не надо. Якши не едят людей, якши любят женщин. Я говорил.

Варвар уже слышал историю лесного племени: у костра, возле которого они с девушкой сушили одежду и угощались какими-то довольно сладкими корешками, испеченными на углях. Недорослики бродили поодаль, к костру не присаживались — то ли не могли забыть обиду, нанесенную киммерийцем, то ли просто его побаивались. Только их вождь, так и не сняв свою зеленую шапку, отороченную крашеным мехом неведомого зверя, устроился рядом с людьми и даже вступил с ними в беседу.

На берег, куда стая обезьян перенесла в сплетенной из лиан сети чуть было не ставших добычей водяных демонов путников, Тримра (так для краткости окрестил его киммериец) явился один. При нем не было оружия, только фонарь из выдолбленного ореха, в котором что-то, как ни странно, булькало и тлел неясного происхождения огонек. Завидев своего давешнего похитителя, Ка Фрей испуганно прижалась к северянину, поминая Таттара-Рабугу и нервно потирая пальчиком переносицу — жест, согласно поверьям вендийцев, охраняющий от нечистой силы.

— Я пришел мирный, — возгласил недорослик, потрясая для убедительности уже виденной Конаном грамотой. — Наши слуги, имеющие хвосты, спасли вас.

— Зачем? — недоверчиво спросил варвар, направив в грудь якши острие меча и настороженно оглядывая склон.

— У нас мир с людьми, — заявил Тримра важно. — Еще — ты друг Деви. Она отблагодарит.

— Я отнял у тебя добычу, — напомнил киммериец.

— Это право сильного. Мы найдем другую женщину.

— Чтобы съесть?

— Чтобы родить потомство. Пойдем к нашему костру. Мы дадим вам сладких паттахашара, Я расскажу, зачем нужны женщины.

Немного поразмыслив, Конан решил воспользоваться сим любезный приглашением. Тем более, что дорога из этого гиблого места была неведома даже вендийке. Если якши затаили коварное намерение напасть на них, что ж, у него достанет сил проучить лесных уродцев и навсегда отбить у них охоту нападать на людей. Хотя бы на киммерийцев, если, конечно, какому-нибудь его земляку придет в голову безумная мысль отправиться в джунгли Вендии.

Они взобрались по крутой тропинке и оказались возле большой деревянной статуи обезьяны, мельком виденной Конаном с реки. Идол был старый, поросший лишайником, обвитый лианами, локтей двадцать высотой. Имел он три лика, один обращенный к реке, а два других — в сторону троп, разбегавшихся от подножия истукана. Тропа пошире уходила вглубь джунглей, другая вилась по кромке обрыва мимо идола и убегала дальше, теряясь среди обломков скал. Обезьяна была многорукой: две лапы прикрывали глаза, устремленные на реку, две другие зажимали рот морды, таращившейся на уходившую в заросли тропу, последняя пара прикрывала рот третьего лика.

Возле ног истукана горел небольшой костер, а на плечах гигантской обезьяны сидели ее живые сородичи — со скрещенными на груди лапами, безмолвные и важные.

— Это ваш бог? — кивнул киммериец на идола.

— Рапрапаратрукравапрадеша, — торжественно объявил вождь якшей, — Отец Народов.

Варвар хмыкнул. Хорош отец! Если какие народы и произошли от этого чучела, то только не киммерийцы. Может быть, якши. Впрочем, вендийцы тоже могли иметь своим предком хвостатое чудовище, не зря их презирают за хитрость, двуличие и склонность выражать свои чувства лицемерными гримасами.

— Почему у него три башки?

— Башки?

— Ну головы, морды.

— О, — сказал Тримра и пошевелил ноздрями, как бы к чему-то принюхиваясь, — Отец Народов мудр. Не хочет смотреть на бурный поток жизни. Презирает. Не хочет слышать пустых речей. Не боится. Молчит о тайне. Знает.

— А ты знаешь тайну? — живо спросил варвар, вспомнив слухи о лесных кладах, охраняемых племенем лупоглазых карликов.

— Знаю, — отвечал якша, — но не понимаю.

Конан не нашелся, что противопоставить столь странному заявлению, скинул промокшую одежду и, оставшись в одной набедренной повязке, уселся возле костра и принял поданные якшами коренья, оказавшиеся хоть и приторными, но весьма сытными. Перевязь с мечом киммериец предусмотрительно положил под руку. Ка наотрез отказалась скинуть свою юбчонку и короткую кофточку — сушилась одетой, поворачиваясь к огню то одним, то другим боком, со страхом поглядывая на сновавшие в полумраке низенькие тени.

— Ты обещал рассказать, зачем вы похищаете женщин, — напомнил варвар, когда немного утолил голод. Единственное, о чем он жалел, было отсутствие вина — на запивку подали кокосовые орехи. И Тримра поведал историю своего племени.