Райский уголок. По велению сердца - Тереза Крейн

Дафни кивнула. Кто-то предложил ей большой бокал шампанского. Неподалеку похрапывал Берти. Дафни взяла бокал, наблюдая, как Тоби и его знакомая в зеленом пробирались сквозь толпу в центр танцплощадки. Тоби, склонившись к ней, что-то говорил. Она откинула голову назад и залилась смехом. Они добрались до площадки; Тоби обнял ее, а она положила голову на его плечо.

Дафни залпом проглотила холодный, искрящийся напиток.

— Еще? услужливо спросил голос.

— Да. Спасибо.

Пенящееся содержимое бокала красиво искрилось. Она сделала еще один большой глоток. Внезапно Дафни почувствовала себя гораздо лучше. Ока осмотрелась в окружающем ее дымном полумраке, рассеиваемом тусклым светом. К ее неописуемой радости, никто не обращал на нее ни малейшего внимания. Она спокойно допила шампанское.

Музыка сменилась. Тоби и девушка теперь танцевали чарльстон. Тоби делал это стильно, его подруга тоже старалась изо всех сил, так что вскоре им удалось собрать вокруг себя аплодирующую толпу.

Словно по волшебству стакан Дафни вновь наполнился шампанским. На это раз она потягивала его не спеша, смаковала, ощущая себя вполне счастливой в полной изоляции от окружающего.

Тоби проводил свою девушку в зеленом назад к столу, а поскольку Берти развалился во сне, он не смог сесть рядом с Дафни и устроился на противоположном конце столика. Блондинка в красном, прижавшись к его плечу, что-то нашептывала ему. Тоби поймал взгляд Дафни и подмигнул. В восторге она поняла, что подмигивает в ответ.

— Танцуй, — беззвучно, одними губами произнесла она ему через стол, не пытаясь перекричать заглушающую все музыку. — Я не против. Серьезно, не против. Все превосходно.

Он немного поколебался, затем кивнул в ответ и взял за руку другую девушку.

Впоследствии Дафни так и не могла вспомнить точный момент, когда приняла решение. Она сама не могла понять, почему пришла к этому решению таким нехарактерным для нее импульсивным образом, и в таких обстоятельствах, которые явно не способствовали ясности и трезвости сознания.

Одно не подлежало сомнению — с какого-то момента этого вечера она с определенностью знала, что ей нравится Тоби Смит. Теперь она хотела с ним танцевать, разговаривать, смеяться, держать себя так же свободно, как и Тоби, когда он, засунув руки в карманы, грациозно покачивался на каблуках или полусидел на столе, положив ногу на ноту. Дерзкое очарование этого человека сделалось для нее очевидным.

Пока всего этого еще не было, и она не знала, будет ли когда-нибудь.

Дафни Андерскор была слишком умна и проницательна, чтобы соблазниться одним лишь красивым лицом и парой прекрасных глаз. Она хочет быть с ним, говорила себе Дафни, потому что это в интересах всех Андерскоров. Им нужна эта несомненная популярность, этот живой ум, неотразимый шарм этого человека, чья неугасимая энергия, влившись в семейный бизнес, может оживить его, обеспечить приток свежего воздуха. И к тому же она подозревала, что это будет сильная, безжалостно сильная рука, какой еще не было во все еще по-дилетантски беспечной атмосфере семейного бизнеса. Отец прав, благослови его Господь. Этот человек нужен Андерскорам.

То, что этого человека Дафни Андерскор ждала все эти долгие годы, никогда не приходило ей в голову, а если и приходило, то эта мысль быстро и с презрением изгонялась.

Глава четвертая

Звуки деликатно приглушенных смеха и разговоров, смешанные со звяканьем ножей, нечаянным постукиваньем фарфора о фарфор, вкрадчивой и спокойной мелодией, извлекаемой из пианино, затухали под узорным потолком ресторана «Хэррод». За окнами под низким небом позднего лета влажно поблескивали красные и серые крыши Кенсингтона.

Рейчел оценивающе потягивала шерри, озорно постреливая вокруг глазами.

— Обожаю это место. Здесь буквально все такое уморительно старомодное.

Фиона подняла тонкие резко очерченные брови:

— Это что, намек? Как вам не стыдно, девушка!

— Не глупи. Я вовсе не тебя имею в виду. Но, честное слово, ты только посмотри вокруг.

Рейчел сделала комическую гримасу. Фиона устремила зеленые глаза в сторону ближайшего столика, где сидела пышная дама с двумя еще более пышными дочерьми, и подавила улыбку.

— Ты права. Но готовят здесь хорошо. И все так удобно.

Рейчел, осушив бокал, отодвинула его и улыбнулась.

— Да, удобно, если у тебя есть деньги, чтобы их тратить. Ты ведь это имеешь в виду? Что до меня, то я как всегда без гроша. Не могу понять, что опять случилось с моей карманной наличностью в этом месяце. Честное слово, даже не представляю. Я надеюсь, ты не ожидаешь, что каждый будет платить за себя?

Фиона рассмеялась:

— Конечно, нет. Ленч за мой счет.

— Отлично. Тогда я съем все, что осталось на столе, а уж потом пойду домой. Меня еще не выгнали на улицу, хотя платить за квартиру мне нечем. Я и так голодаю.

Рейчел, весело улыбнувшись, помахала пустым бокалом вертевшемуся неподалеку официанту.

— Будьте любезны, нельзя ли еще!

Фиона наблюдала за ней с искренней симпатией, к которой, правда, примешивалась небольшая толика неудовольствия.

— Что ты делаешь с деньгами? Я уверена, Бен не держит тебя в черном теле.

— Конечно, не держит. — Рейчел легко повела рукой. — Они просто уходят куда-то, вот и все.

Фиона поигрывала бокалом, поворачивая его в своей узкой ладони и наблюдая за игрой света в янтарной жидкости. Понизив голос, она спросила:

— А ты никогда не думала о том, чтобы найти работу?

— Господи, что за идея! Конечно, нет. — Голос Рейчел оставался веселым, однако глаза чуть прищурились. — Ты ведь пригласила меня не затем, чтобы читать мне нравоучения? Если это так, то мне придется удрать и оставить тебя здесь одну, пусть даже я умру от голода.

Фиона не смогла удержаться от смеха.

— Конечно, нет! Просто я иногда думаю, что такому умному и талантливому человеку, как ты…

— Спасибо на добром слове, — дерзко вставила Рейчел.

— …стыдно ничего не делать.

— И чем же я должна заняться? — Губы Рейчел упрямо сжались. — Может быть, мне пойти работать в школу? Скажи честно, Фи, ты хотела бы, чтобы я учила твоих детей? Или стать преданной секретаршей какого-нибудь скучного бизнесмена? Сидеть у него на коленях и позволять ему щупать себя, пока он будет диктовать свои нудные письма своим нудным клиентам? Нет уж, спасибо. Ты будешь есть этот сыр?

Фиона молча передала ей тарелку.

— Ты должна бы знать обо всем этом больше, чем другие, — Рейчел, откусив кусочек, закатила глаза, разыгрывая притворный восторг. — М-м, как вкусно! Эти твои возможности для «талантливых и умных женщин», — она иронически растянула эти слова, — так редки и трудно достижимы.

— Ты думаешь…

Рейчел бросила насмешливый озорной взгляд в сторону Фионы.

— Я и без того время от времени принимаю предложения.

— Допускаю, что так оно и есть, — сухо сказала Фиона, — именно это меня и беспокоит.

— О Господи, сейчас ты говоришь как мой папа. — Резким движением Рейчел сердито отодвинула от себя тарелку и опять взялась за бокал.

Фиона, почувствовав ее раздражение, не упустила возможности переменить тему разговора’

— Как он себя чувствует?

— Прекрасно. — От насмешливости и наигранной веселости Рейчел, так выделявшими ее среди прочих, не осталось и следа. — Как всегда, у него все хорошо. — Она погрузилась в молчание; глаза ее были устремлены на вазу с цветами, установленную в центре застеленного белоснежной скатертью стола.

Фиона выжидала.

После длительной паузы Рейчел вновь посмотрела на собеседницу взглядом, в глубине которого затаилась какая-то пока непонятная для Фионы мысль.

— Мне кажется, я приношу ему одни расстройства, — спокойно, почти равнодушно сказала она.

— Ах, не будь ты такой дурочкой! — дружески пожурила ее Фиона, однако для них обеих не было секретом, что она не одобряет отношений, установившихся в последние годы между Рейчел и ее отцом.

Пожав плечами, Рейчел принялась катать под ладонью по скатерти серебряный нож; ее тонкие загорелые пальцы с наманикюренными ногтями оставались при этом неподвижны.

— Что поделаешь, я действительно дурочка — мы обе это знаем. Тебе ведь известно, как я уважаю его. Я люблю его больше, чем кто-либо другого во всем мире. Но мы с ним несовместимы как кошка с собакой. Он — такой блестящий, преданный, удивительно самоотверженный. Салли частенько называет его «строителем Иерусалима на прекрасной английской земле». — Сквозь нежные любящие интонации в ее тоне опять зазвучала легкая ирония с примесью горечи: — Но радостей в жизни у него немного, не так ли? Все эти кампании — за улучшение условий труда для рабочих, развитие образования, поддержка стариков и инвалидов, — ее рот искривился в усмешке, — все это не оставляет много времени для чего-либо или для кого-либо еще.