Черчилль. Биография. Оратор. Историк. Публицист. Амбициозное начало 1874–1929 - Дмитрий Медведев

Была и четвертая причина, поставившая жирную точку в мучительном выборе. Уинстона согласился принять директор школы, преподобный Джеймс Эдвард Каувелл Уэллдон (1854–1937). Свободных мест не было, но лорду Рандольфу (шутка ли, всего девять месяцев назад – министр финансов и лидер палаты общин) он готов был оказать посильное содействие329.

Нетрудно догадаться, что для Уинстона, не сумевшего найти подход к овладению греческим языком, предпочтение Хэрроу перед другими школами воспринималось как благословение. «Я очень рад узнать, что буду продолжать обучение в Хэрроу, а не в Винчестере, – сообщит он отцу в октябре 1887 года. – Я надеюсь, что сдам вступительные экзамены, которые не так сложны, как в Винчестере».

Письмо, из которого цитируются эти строки, интересно не только вполне ожидаемым признанием Уинстона и очередной просьбой прислать автограф, а скорее концовкой, в которой юный Черчилль задает лорду Рандольфу наивный вопрос: «Вы учились в Хэрроу или в Итоне? Мне было бы интересно знать»330. Тот факт, что тринадцатилетний подросток понятия не имел, какую школу окончил его отец, лишний раз демонстрирует размеры пропасти, разделявшей их. Забежим немного вперед и скажем, что спустя несколько лет лорд Рандольф сделает совсем уж фантастическую ремарку, из которой следует, что и он не знал, какое учебное заведение окончил Уинстон!

К поступлению в школу потомок герцога Мальборо подошел основательно. Прежде чем начать подготовку к экзаменам, он собрал информацию о том месте, где ему предстояло провести несколько лет жизни. В заведении сестер Томсон оказался ученик, который с успехом сдал вступительные экзамены в Хэрроу. Черчилль связался с ним и буквально завалил вопросами. Обстоятельные ответы на большинство из них наполнили юношу оптимизмом331. Теперь дело оставалось за малым – сдать экзамены самому.

Поступление не обошлось без курьезов. Описывая свой экзаменационный опыт, Уинстон будет вспоминать: «Едва мне исполнилось двенадцать лет, как я оказался на негостеприимной территории экзаменов, по которой мне придется путешествовать в течение последующих семи лет. Экзамены всегда были для меня большим испытанием. Те из предметов, которые вызывали пиетет у моих преподавателей, мне нравились меньше всего. Я бы предпочел, чтобы меня спрашивали по истории, поэзии и сочинениям, а экзаменаторы, наоборот, требовали латынь и математику. Причем вопросы, которые они мне обычно задавали, оказывались, как правило, далеки от тех, на которые я мог дать вразумительный ответ. Неудивительно, что после такого подхода мне так и не удалось произвести должного впечатления»332.

Шестнадцатого марта 1888 года Черчилль приехал в Хэрроу на первый экзамен по латыни. Получив экзаменационный лист, он стал готовиться к ответу. Вначале написал в верхнем углу страницы свою фамилию, затем поставил цифру I – номер вопроса. После продолжительных размышлений для большей важности решил заключить цифру в круглые скобки – (I). Спустя два часа на листе появились чернильные пятна и большая клякса – вот, собственно, и всё. В таком виде экзаменационный лист был передан на проверку. Экзаменаторы сочли ответ достаточным и зачислили претендента в список будущих учеников333.

Именно так Черчилль описал историю поступления в Хэрроу в своих мемуарах «Мои ранние годы». По своим литературным достоинствам это произведение – одно из лучших образцов литературного стиля британского политика. Не менее точно оно и с исторической точки зрения. Большинство приводимых фактов имеют документальные свидетельства, к которым Черчилль обращался при работе над книгой.

Несмотря на все плюсы, воспринимая труд Черчилля буквально, можно составить неверное представление об общем фоне описываемых событий и разного рода нюансах. А ведь именно они порой и играют ключевую роль, позволяя отличить правду от вымысла. В отношении этого произведения уместно вспомнить латинское высказывание cum grano salis[17] – именно так и надо воспринимать «Ранние годы». По крайне мере, сам Черчилль описывает события и дает оценки через призму самоиронии.

Разумеется, поступление в Хэрроу не было ни столь простым, ни столь забавным, как представлено в мемуарах. Во-первых, Уинстон усиленно готовился к экзаменам, чему есть немало документальных подтверждений. В одном из них читаем: «Дражайшая мама, я тружусь очень напряженно, в самом деле, очень напряженно, и могу только надеяться, что мои усилия будут вознаграждены»334.

Во-вторых, экзамен оказался далеко не так прост, как рассчитывал поступающий. «Намного, намного сложнее, чем я ожидал, – признается он матери, когда все будет кончено. – Я с огромным трудом перевел двенадцать или тринадцать строк латинского и греческого»335. После экзамена Уинстон попытался объяснить Шарлотте Томсон свой слабый ответ тем, что никогда раньше не переводил с латинского на родной язык. При этом его не смутило, что он уже больше года переводил Вергилия, а Цезаря – и того больше. Умная женщина не стала спорить с огорченным воспитанником, ведь он и так был слишком подавлен, опасаясь, что не поступит337. А поступить жуть как хотелось. «Я очень сильно хочу учиться в Хэрроу, – не скрывал Уинстон. – Это настолько прекрасное место – живописный вид, хороший бассейн, замечательный гимнастический зал, столярная мастерская, а также множество других привлекательных особенностей»338.

В-третьих, и это очень наглядно демонстрирует, насколько тяжело дались Черчиллю экзамены, он был настолько вымотан – психологически, эмоционально и физически, – что после завершения испытаний сразу слег в постель339. «Я так рад, что поступил, такое облегчение, было ужасно тяжело», – сообщил он матери, когда поправился340.

В заключение этого эпизода можно с уверенностью добавить: не будь фамилия Уинстона – Спенсер Черчилль, не будь его дедушка потомком генерала Мальборо, а отец – в недавнем прошлом членом правительства, путь в Хэрроу был бы ему заказан. Взять, к примеру, будущего министра и впоследствии близкого друга Черчилля Фредерика Эдвина Смита (1872–1930). Этот человек не уступал отпрыску известного семейства в способностях, чего нельзя было сказать о его значительно более скромной родословной. За два года до описываемых событий он тоже пытался поступить в Хэрроу, но безрезультатно.

Что же представляло собой учебное заведение, которое через несколько десятилетий будет гордиться тем, что Черчилль учился в его стенах? Школа была основана в 1572 году на Хэрроуском холме богатым землевладельцем Джоном Лайоном (ок. 1514–1592), который проживал в расположенной неподалеку деревушке Престон. Известный своей методикой воспитания молодежи, Лайон получил личное одобрение королевы Елизаветы I на создание школы. Некоторые исследователи отмечают, что специальный акт Короны способствовал не столько основанию, сколько второму открытию Хэрроу-скул, функционировавшей на этом месте уже почти два с половиной века, начиная с 1324 года. Как бы там ни было, но после своего первого (или второго) открытия Хэрроу стала пользоваться большой популярностью.

Среди предметов в Хэрроу выделялось преподавание латыни, а среди спортивных занятий – стрельба из лука. На начальном этапе большинство учеников, среди которых преобладали местные жители, учились бесплатно. Ситуация изменилась в 1700 году с поступлением в Хэрроу молодых людей из других графств. К началу XIX века число учеников увеличилось в шесть с половиной раз, с 69 до 470. Существенным изменениям подверглась и учебная программа – стрельбу из лука вытеснил крикет, а список дисциплин пополнился математикой, французским и музыкой. Примерно на этот же период приходится и написание первых хэрроуских песен, которые стали популярными во всей Англии.

Какие вопросы беспокоили Черчилля на новом месте? Все те же: нехватка родительского тепла и денег. Причем «финансовая» тема занимала все больше места в его письмах домой. «Пожалуйста, пришли мне еще денег, – умолял он леди Рандольф на пятые сутки после начала учебы в Хэрроу. – Этим вечером я оформил подписку на крикет, которая оставила меня почти без средств»341. Поясним, что, помимо стандартного общеобразовательного курса, который оплачивали родители, администрация школы предоставляла ученикам возможность оформлять подписки на дополнительные дисциплины. В принципе, они тоже оплачивались родителями, которые вынуждены были увеличивать карманные средства своим детям.

Уинстон денег на подписки не жалел, поэтому большую часть пребывания в Хэрроу отчаянно балансировал на грани полного безденежья. При этом он считал, что причина кроется не в его запросах, а в незначительном объеме поступлений. Примечательно, что со временем его точка зрения не изменится. Но если в Хэрроу объем поступлений зависел от родительской щедрости и он мог воздействовать на них, то в своей взрослой жизни ему приходилось рассчитывать только на себя. Более или менее, но ему удастся обеспечить свою семью достаточным заработком для ведения того образа жизни, к которому он привык и который считал для себя единственно приемлемым. Хотя, конечно, вопрос о деньгах возникал, и возникал довольно часто. Пока же Уинстон теребил родителей. И в первую очередь леди Рандольф, которая была более покладиста, чем ее супруг, не проявляющий внимания к воспитанию детей.