Всё хоккей - Елена Сазанович

– Почему погибла ваша девушка?

Почему? Я не мог ответить. И поэтому соврал. И мой голос звучал словно со стороны. Дрожащий, неуверенный голос человека, пережившего горе.

– Она не моя девушка. Она моя сестра.

– Еще хуже, – по-житейски вздохнула вдова. – Родная кровь. Значит ваша фамилия Коробов? – назвала она фамилию Альки.

– Да, – вновь солгал я, по-прежнему плохо соображая.

Какой дурной знак! Алька словно преследует меня. Хотя, что тут удивительного. Это было самое дешевое кладбище в городе. И здесь совершенно логично могли оказаться два незаметных человека.

– Вам плохо? – вдова участливо вытащила из сумочки успокоительное. – Выпейте.

Я отрицательно покачал головой, пытаясь взять себя в руки. И мне это почти удалось. В конце концов, я сильный, трезвый, здоровый на голову человек. И должен понимать, что в жизни случаются совпадения. Но они не больше чем совпадения. И теперь, когда со мной рядом не было мамы, нужно учиться жить самому. И самому пытаться находить выход из самых безвыходных ситуаций. Я его обязательно найду. И узнаю кто такой Смирнов на самом деле. Разоблачу его. И оправдаю свое случайное убийство. И только я могу это сделать.

Вдова повернулась ко мне спиной и молча пошла к могиле мужа.

– Погодите, – окликнул я ее. Мой голос стал тверже и решительнее. – Я вам помогу.

– Вы поднимите шляпу, – она кивнула на могилу, куда приземлилась моя шляпа. – Жалко, такое хорошее качество.

Я хотел сходить за шляпой, но вдруг раздумал. Не хватало, чтобы там оказалась могила военрука. Этого я уже не переживу.

– Ничего, она совсем старая.

Я крепко вбил крест в могилу человека, которого убил. Мы молча постояли. И я предложил проводить Смирнову домой. Она согласилась.

– Смерть сближает людей, правда? – тихо сказала она. – Вот мы, впервые друг друга видим, и уже столько общего. Наши родные похоронены рядом, кощунственно звучит, но они соседи. И мне легче, когда сосед – хороший человек. И мне кажется, что мы с вами тоже уже соседи. Как ни странно, мне даже легче. Возможно, это жестоко, но я так рада, что именно ваша сестра рядом похоронена. Представляете, если бы кругом были похоронены одни старики! А так смерть не представляется уж слишком неправильной, нелогичной. Столько кругом молодежи! И мой муж… Он не один. Знаете, куда страшнее, если бы его соседом оказался какой-нибудь рецидивист. Это было бы так грустно. Но когда я узнала, что ваша сестра. Мне полегчало. Хоть это неправильно, желать смерти молодым. Но я теперь ни о чем не думаю. Что правильно и что нет. И желать смерти никому не хочу. Но и не хочу, чтобы мой муж оказался самым молодым среди умерших.

У меня ее откровение вызвали неприятные чувства. Хотя она и выглядела не совсем адекватной. Эти болезненно красные щеки. Эти возбужденные глаза. Эта глупая словоохотливость.

– А сколько вашему мужу было? – спросил я не из чистого любопытства.

– Тридцать четыре.

Всего на пару лет старше меня. Мне это не понравилось. Я убил совсем молодого человека. Но сколько тогда лет ей самой? Неужели столько же? Я бы дал гораздо больше. Неужели она всего на несколько лет старше Дианы. Хотя… Диана не пережила такого горя и сомневаюсь, что переживет. Даже если что и случится, ее внешность не пострадает.

– А я на год моложе, – ответила на мой немой вопрос Смирнова. – Вот так.

– Я сочувствую вашему горю.

– Спасибо. Спасибо…

Мы остановились на автобусной остановке. Смирнова смотрела вдаль, словно искала кого-то и не находила. Мне искренне было жаль ее, потерявшую близкого человека. И хотя сегодня я вообще никого не потерял, мне было так же тяжело. И я всеми способами пытался бороться с этим грузом вины. Как учила мама.

Я словил такси. И почти силой впихнул туда Смирнову, хотя она убеждала, что это слишком дорого. Для меня же это было пустяком. Я давно не понимал цену вещам. И мог купить все, не собираясь отказываться от этой привычки. Пока.

Мы приехали в район на окраине города. Однотипная многоэтажка смотрела на нас равнодушными одинаковыми окнами.

– Вы теперь одна? – спросил я Смирнову.

Она утвердительно кивнула в ответ. Но мне показалось, что она еще не осознает, что одна.

– И у вас нет родственников?

– Родственников? – она скользнула по мне безразличным взглядом. – Почему, родственников у меня много. Но я сказала, что не хочу никого видеть.

– Это будет неправильно, если я зайду? – осторожно поинтересовался я.

– Почему? Все правильно. У вас хорошая, молодая сестра. Но она умерла. У меня хороший молодой муж. Но он умер. Они соседи. Мы же можем по-соседски зайти друг к другу, как и они.

Мне стало жутко. Но выбора у меня не было. Вдруг я сегодня узнаю о Смирнове то, что навсегда снимет груз с моей совести. И поддерживая вдову за локоть, я провел ее в квартиру.

Я не знал, что могу увидеть в ее доме, но меня он неприятно поразил. Это не была квартира алкоголиков, наркоторговцев, здесь не пахло лекарствами для умирающих от неизлечимых болезней. Это была квартира скромных, почти бедных интеллигентов. Вся заваленная книгами. В углу чопорно стоял старомодный рояль. На подоконниках цвели фиалки. А на стенах висели репродукции известных художников реалистов. А вообще все было чисто, уютно и вызывающе интеллектуально.

Я желал бы увидеть другую обстановку. Но мои желания не оправдались. Хотя, в конце концов, кто сказал, что тайный преступник не может жить в интеллектуальной квартире, тем более что жена наверняка не осведомлена о его сомнительной деятельности. Я подошел к книгам, ровно расставленным по полкам. Книги были старые, зачитанные, что называется, до дыр. И я хотел поверить в то, что их зачитала только жена.

Я оглянулся, желая спросить о профессии умершего, но не успел. Вдова сидела на диване с остекленевшим взглядом, слегка покачиваясь и шепча пересохшими губами.

– Это все неправда… Этого не может быть, потому что это все неправда.

Я подбежал к ней и со всей силы сжал ее холодные руки.

– Успокойтесь. Ну, пожалуйста, я вас очень прошу. Успокойтесь. Вам дать лекарство?

Она отрицательно покачала головой.

– Нет, дайте мне выпить. Там, за книгами, есть тайная полочка. Мой муж, дурачок, думая, что я не догадываюсь, сам ее сделал. Он прятал там спиртное. Но я все знала. Я так боялась, чтобы он не спился. Чтобы не умер от алкоголя. Чего я боялась? Такого пустяка. Он от алкоголя не умер…

Вот оно! Я ликовал. Так я и знал. Тайный алкоголик. А это ведет не только к разрушению собственной личности, но и разрушению окружающего мира. Сколько он разрушил? Я это узнаю и окончательно успокоюсь.

Я нашел тайник и вытащил бутылку дешевой водки. И налил полную рюмку. Я же пить не собирался. Мне это запретила мама. Я собирался еще получить лавровый венок. И я его получу!

Вдова залпом все выпила. На ее глазах появились слезы. Но это уже были слезы облегчения.

– Он был очень талантливый человек, – она уткнулась лицом в подушку на диване. – Поэтому иногда позволял себе.

Да уж. Оправдать после смерти можно кого и что угодно. Даже рецидивиста. Я же сдаваться не собирался.

– А кто он был по профессии?

– Ученый, – просто ответила она, уже сама налила себе рюмку водки и залпом выпила. – А впрочем, какое это имеет значение? Я просто не верю, что его нет. Просто не верю, наверное, потому так все легко и переживаю. Если бы поверила, то наверняка бы оказалась в сумасшедшем доме.

Да, от сумасшествия ей было недалеко. И неужели в этом моя вина?

Я сидел напротив женщины, у которой отнял мужа. И сам в это не верил. Если бы поверил, то тоже бы оказался в психушке. Чтобы этого не допустить, я должен разоблачить ее мужа и успокоиться, что жизнь его отнял не зря.

– Он много пил, – осторожно начал я, – возможно и много болел?

– Болел? Нет, вы знаете, несмотря на его хилую структуру, он был очень сильным и здоровым человеком. Я думаю, ему было отпущено много лет. Помните Грэма Грина? Он прожил почти девяносто, каждый день с виски. Его очень любил мой муж.

Я понятия не имел о Грэме Грине. Но эта версия, пожалуй, отпадала. Здесь нужно капать глубже.

– Вы сказали, он был ученый. А что он изобрел?

Она впервые за наше знакомство улыбнулась. Вопрос ей показался нелепым. Словно у меня, у форварда, спрашивали: сколько я пропустил голов.

– Изобрел… Ученые не обязательно изобретают. Но от этого они не менее ученые. Изобретают, скорее, изобретатели. А мой муж писал диссертацию…

Ага, диссертация. Перед моими глазами вдруг всплыла фигура друга Смирнова. Успешного, целеустремленного человека. Вот кто наверняка что-то изобрел. И если дело в диссертации, не у товарища ли воровал мысли Смирнов? На этом пункте, пожалуй, стоило остановиться.

– Возможно, мои расспросы вас утомляют, – сказал я то, что нужно сказать в таких случаях, надеясь на обратную реакцию. Мой расчет удался.

– Что вы, не уходите. Странно, с родными не хотела остаться, а с чужим человеком… С чужим человеком, пожалуй, легче. Тем более что наши самые любимые оказались соседями.