Тревожные воины. Гендер, память и поп-культура в японской армии - Сабина Фрюштюк

Подполковник Сайто Хироюки. Декабрь 1998 г.

Как офицеры становятся лидерами, если в наличии нет вооруженного конфликта, в котором они могли бы отличиться? Ромео Даллэр [Dallaire 2003: 30], командующий миссией ООН в Руанде, ответил на этот вопрос так: «Ты тренируешься и тренируешься, а потом тренируешь других». Я ставлю этот вопрос шире: что такое мирная карьера в Силах самообороны? Как японские военнослужащие трансформируют боевую подготовку, направленную на реализацию крайних форм организованного насилия и противодействие им, в спасательные действия в ситуациях, угрожающих жизни других людей? И как те мужчины, чья жизнь пронизана военными правилами, ценностями и интересами, отстаивают свою мужественность в рамках военной организации, которая готовит их к войне, ограничивая в то же время их опыт операциями, запрещающими насилие? Если их мужественность в качестве профессиональных солдат определяется действиями, которые они совершают, и тем, как они их выполняют, то как японские военнослужащие артикулируют эти действия, этот опыт, эти показатели своего профессионализма? В данной главе я рассматриваю тезис, что в Силах самообороны действует широкий спектр понятий о мужественности, очевидный внутри организационной структуры, в поступках, высказываниях персонала и в том, как представляют обществу военных материалы, подготовленные отделами по связям с общественностью.

В Японии и, возможно, где-то еще в отсутствие боевых действий роль битвы в процессе построения героизма принимают на себя невоенные операции, а риторика фронтового опыта и боя продолжает насыщать «военные рассказы» японских военнослужащих. Следующие заявления, сделанные в 2004 году тремя военнослужащими СССЯ в возрасте от 20 до 30 лет, остро отражают конфликт между воспринимаемой нормальностью военных и представлением о том, что смерть является ключевым компонентом военного героизма:

Что я об этом думаю? Я против этого. Вы когда-нибудь видели фотографии Ирака? Ужас.

Откровенно говоря, не было особых причин для развертывания в Ираке! Жалкая Япония, как покорная собака, плетется за Америкой и преклоняется перед ней. Ничего больше! Не то чтобы мне особенно нравится воевать, но я хотел бы поехать [в Ирак]. Почему-то я чувствую, что в ментальном состоянии, когда узы жизни соседствуют с узами смерти, должно быть что-то для открытия самого себя. Есть соблазн пойти добровольцем. Как солдат, ты должен хоть один раз пережить битву. Ведь я не хочу быть игрушечным солдатиком!

С этим развертыванием связано много проблем, но лично я хотел бы, чтобы меня отправили в Ирак. Я могу умереть или заболеть… Я не хочу жить очень долго. Я чувствую так: все или ничего. Лучше вернуться домой целым и невредимым. Но даже если нет, мне было бы все равно.

[Konishi et al. 2004: 88–89]

Через несколько месяцев после того, как премьер-министр Хасимото Рютаро из консервативной Либерально-демократической партии увлекся и сделал комментарий, приведенный выше в эпиграфе к этой главе, подполковник Сайто Хироюки настаивал на том, чтобы навязать Силам самообороны предписанные Хасимото представления о милитаризованной мужественности. В то время Сайто отвечал за военное планирование всех СССЯ и только что возвратился в страну после первой международной миссии Сил самообороны по оказанию помощи при стихийных бедствиях. С его точки зрения, операция в Гондурасе была для СССЯ успешной, однако он отметил, что для новых таких миссий в дальних странах Силам самообороны потребуется больше женского персонала, особенно медсестер, потому что больные и раненые женщины, дети и пожилые люди чувствуют себя комфортнее, когда им помогают женщины. В целом Сайто был доволен доброжелательным тоном японских СМИ, особенно в районе Нагои, откуда было отправлено большинство членов гондурасской миссии. И все же он выразил недовольство тем, как Силы самообороны представили себя гражданскому обществу в Японии. По мнению Сайто, слишком много внимания уделялось гуманитарным миссиям и проектам по проведению общественных работ, и он был обеспокоен тем, что респектабельность, основанная на таком образе военных, не повысит их авторитет. Сообщения в СМИ и бóльшая часть материалов Сил самообороны, подготовленных вербовщиками и специалистами по связям с общественностью, в равной степени искажают образ «военных и неточно отражают то, для чего военнослужащие обучаются и существуют прежде всего, а именно для защиты Японии». В главе 4 я исследую, как аппарат по связям с общественностью Сил самообороны создает свой имидж, используя популярную культуру. Пока достаточно отметить, что, хотя премьер-министр Хасимото объявил защиту женщин, детей и пожилых людей истинно мужской и требующей мужества задачей, подполковник Сайто считал, что вооруженные силы не должны оцениваться способностью их мужчин выполнять именно такие задания.

Возможно, замечание Хасимото о заботливых мужчинах и военной подготовке мог сделать любой государственный деятель, застигнутый врасплох фантазиями о перевооружении. Конечно, в любой конкретной операции ООН некоторые солдаты поймут опасения Сайто по поводу нетрадиционных военных ролей[31]. Однако, если рассматривать их вместе, заявления о связи между полом и армией выдвигают на первый план многогранность конструкций «милитаризованной мужественности». На первый взгляд политик Хасимото и военный Сайто просто упомянули об эссенциалистских отношениях между мужественностью и армией и определили вопросы обороны мужской и требующей мужества деятельностью. Оба мужчины утверждали, что мужественность, которую должны олицетворять военнослужащие Сил самообороны, отличается от других типов мужественности и требует мужчин особого типа. И в полном соответствии с предположением Джудит Батлер [Butler 1995: 24] о том, что гендер – это не предрасположенность, а достижение, оба мужчины провозгласили милитаризованную маскулинность тем, чему обучают и что практикуют и обретают в Силах самообороны. Военные ведомства во всем мире тратят много энергии на создание иллюзии того, что военные задачи являются мужскими и маскулинными по своей сути. Следовательно, даже если милитаризованный гендер «предполагается в качестве одного из идеалов, которые никогда полностью никем не осваиваются», по формулировке Батлер само действие милитаризованного гендера как раз и есть то, «что задним числом создает иллюзию, что существовало внутреннее гендерное ядро» [Butler 1995: 32]. В армии больше, чем где бы то ни было, санкционированная мужественность выставлена напоказ, ее смысл постоянно разъясняют, ее цели часто повторяют. Пожалуй, никакая другая организация не вдалбливает своим членам так энергично, какими они должны быть. Следовательно, если гендер, как предполагает Батлер, всегда лишь имитируется, военных можно считать одним из самых очевидных центров подобных имитаций.

Утверждение Синтии Энло [Enloe 2000], что военные манипуляции делают акцент на мужественности, манипулируя при этом смыслом понятий как мужественности, так и женственности, можно применить и к Силам самообороны Японии. Однако в противоположность идее о том, что мужественность зависит в первую очередь от другого, сконструированного как женственность [Goldstein 2001: 251], я исходила из того, что мужчины в Силах самообороны оценивают свою мужественность в первую очередь по сравнению с другими мужчинами, а не по сравнению с женщинами. Таким образом, чувство общности и товарищества мужчин в Силах самообороны коренится не только в маргинализации женщин. Скорее, организационная идентичность Сил самообороны и милитаризованная мужественность военных продиктованы прошлым и настоящим милитаризмом и формировались до недавнего времени почти гегемонистской позицией «служащего» или «белого воротничка» как идеального представителя японской мужественности, что было следствием традиций Императорской армии и присутствия десятков тысяч американских солдат, дислоцированных на японской территории. Для Сил самообороны в современной Японии, а также для отдельных военных большое значение имеют гендерные фигуры служащего, императорского солдата и американского солдата. Однако военнослужащим нелегко идентифицировать себя с одной из этих конфигураций мужественности. Скорее, каждая конфигурация воплощает