Попытка не пытка - Марина Серова

Ведущий говорил таким смешным загробным голосом, словно рассказывал непослушным детям страшилку на ночь:

— …А жители деревни Пеньки встревожены тем, что у них появились вконец оголодавшие волки и лисы, которые начали охотиться на цыплят и пожирать в курятниках даже яйца. Причем, что самое удивительное, — продолжал вещать ведущий, — деревенская мелкая живность исчезает совершенно бесследно: на месте преступления не остается даже пуха и перьев. Можно только гадать: уж не дело ли это местных бомжей?

Почему-то мне сделалось смешно, и я расхохоталась, нарушая и без того не слишком интимное настроение.

— Тоже не то, — сказал Костик недовольно и выключил радио. — Чушь какая-то. Давай лучше так.

И он, смело сняв плавки, взволнованно задышал.

То, что я увидела, пожалуй, способно было вдохновить на дальнейшие подвиги, но почему-то сейчас не произвело на меня должного эффекта.

Хоть бы уж разыгрывались страсти-мордасти, пылкие чувства! А так — лишь потому, что выдалась свободная минутка и делать особо нечего?

Положим, это кому как. Лично у меня по-прежнему из головы не выходило, где же искать пропавшего папашу этого красавчика, подростковые инстинкты которого вытеснили мигом все прочие чувства.

— Погоди! Не надо пока… — начала я было отступать, но тут в коридоре раздался женский визг, и Костик сам непроизвольно схватил в охапку свою одежду.

— Угробила! Ой, искалечила! А-а-а! — завыла какая-то женщина.

— Да я тебя еще не так искалечу! Ни одного волоса на голове не оставлю! — взвизгнула другая и залопотала что-то не по-русски.

Обстановочка для дорожного секса стала совершенно не подходящей. Я выскочила наружу, предоставив моему спутнику возможность спокойно одеться и позабыть о своих планах.

В коридоре уже толкалось немало народа — проводники из других вагонов, пассажиры. А посреди группы любопытствующих визжали и качались две немолодые женщины в длинных национальных платьях, которые, крепко вцепившись друг другу в волосы, орали все громче, но хватку не отпускали.

— Она в нее прямо кипятком плеснула, — пояснил кто-то из «болельщиков». — А эта не сдержалась.

— Из-за чего они?

— Да кто их знает, из-за мужа, наверное. Говорят, он у них общий.

— Пусть тогда сам и разбирается со своим гаремом.

Подоспел милиционер, начал разнимать дерущихся, и публика постепенно стала расходиться по своим местам, потеряв к происшедшему интерес.

— Это еще что. А помните, в том рейсе, когда мужик пропал, какой ночью крик был. Там, под насыпью, — сказал пожилой проводник, одетый в форму: на груди у него красовалось множество каких-то значков.

— Заткнись, дядя Паша. Какое твое дело? Хочешь, чтобы тебя тоже по участкам затаскали? — одернул его парень, который работал в нашем вагоне.

Я тоже не стала ждать и глазеть, как милиция будет разбираться с обезумевшими от ярости и боли женщинами, и сразу же пошла следом за пожилым дядечкой.

— Скажите, а про какой крик вы сейчас говорили? — спросила я его, догнав уже в тамбуре.

— В этом поезде вечно все орут как резаные, а я все никак привыкнуть не могу. Другое воспитание, — ответил дядечка на ходу. — А ты что, дочка, тоже расследование делаешь или просто любопытствуешь?

— Тоже. Так когда это было — ночью, днем? — прилипла я к нему, как пиявка, и он понял, что я не намерена отставать.

— Да ночью, часа в три примерно, тогда кто-то орал. Все спали, небольшая остановочка была, потом таможенный досмотр, или шмон насчет наркотиков, как обычно. И вдруг кто-то как заорет! У меня прямо кровь в жилах застыла. И сразу же все стихло.

— А кто кричал: мужчина, женщина?

— Эх, дочка, разве так разберешь! Мне спросонку показалось, так вообще какая-то нечистая сила, не иначе. Сроду такого не слышал. А потом говорят: мужик из вагона пропал. Я уже ничему тут не удивляюсь. Но вот только к ору привыкнуть не могу, хоть ты убей, — пояснил проводник. — Я вон на железной дороге, почитай, уже тридцать лет, но таких безобразий, как в последнее время, сроду не видел…

И, тяжело вздыхая и что-то приговаривая на ходу, ветеран железной дороги отправился дальше, а я вернулась назад в свое купе, где сидел одетый в спортивный костюм обиженный Костик.

— Есть хочу, — сказал он. — Пойдешь со мной в вагон-ресторан?

— Нет, — покачала я головой. — Пока не могу. Принеси мне сюда что-нибудь.

Вообще-то я была ужасно голодна, но не хотела сейчас ни на минуту больше оставлять свое купе. Создавалось такое ощущение, что оно являлось объектом чьего-то пристального внимания. Вроде бы даже наш проводник посмотрел на меня с каким-то особенным выражением, когда принес чай. Или это мне только показалось?

— Ладно, захвачу что-нибудь, — пообещал Костик, но без особой теплоты в голосе.

Обиделся. Совсем забыл мальчик, что мы с ним отправились не в свадебное путешествие.

А у меня из головы теперь не выходил крик, о котором рассказал пожилой проводник.

Ночью, часа в три. Как раз недалеко от Крапивинска, откуда пришла загадочная телеграмма. Неужели это Игорь Николаевич так орал? Как настоящий монстр.

— Послушай, а у твоего отца случались когда-нибудь эпилептические припадки? — спросила я Костика, когда он был уже в дверях.

Тот обернулся со сжатыми кулаками.

— Я уже тебе русским языком говорил — мой отец не эпилептик, не шизофреник и не псих. И если ты еще раз себе позволишь… Я тебя…

— Ладно, ладно, не позволю, — поспешила я заверить молодого человека, зная уже, какими неуправляемыми в приступе внезапной ярости становятся члены их идиотской семейки.

Вот угораздило меня связаться с придурками! Но делать нечего, надо выполнять работу до конца, раз уж взялась.

И потом все равно с поезда на ходу не спрыгнешь, а он как-никак везет меня по направлению к родному Тарасову.

Не исключено, что за прошедшее время у Володьки уже появились свежие новости, а я тоже постараюсь в Крапивинске не терять времени напрасно.

Костик все не возвращался, и я отпила пустого чая. Вдруг он там сейчас вздумает напиться с горя и вовсе обо мне забудет?

Вот Володька — тот никогда не забывает о моих просьбах, это человек уже проверенный.

…И тут Володька сказал:

— Ах, какая у тебя красивая грудь, — и, протянув руку, нежно ее погладил, а потом слегка стиснул в своей руке. — Дай я посмотрю как следует.

Я блаженно потянулась, закрыла глаза и сразу же еще больше запуталась в своих ощущениях: интересно, сплю я сейчас или все это происходит на самом деле?

Казалось, что я падаю все глубже, глубже и никак не могу достать до самого дна.

У меня сильно кружилась голова, и тело слегка покачивалось, словно я плыла по невидимым волнам — так всегда бывает в поезде.

Если сплю, то лучше пока не просыпаться. Пусть сначала у нас с Володькой все будет, хотя бы во сне. Ведь наяву все равно нельзя — мы договорились соблюдать жесткую товарищескую дистанцию, чтобы не драконить понапрасну Володькину супругу и не портить наших отношений, что случается неизбежно, когда друзья оказываются в одной постели.

А ведь во сне — все можно!

Но вместе с тем ощущение от прикосновения Володьки сейчас было совершенно реальным.

А с другой стороны, Володька никогда не говорил «ах». Да и как может нормальный мент, каким был мой закадычный дружок, так охать и ахать, даже в постели.

Володька положил мне руку на голый живот, и в этот момент случилось что-то странное.

Вдруг меня так тряхануло, словно через тело пропустили ток, и пришлось даже вцепиться обеими руками в подушку, чтобы не свалиться в бездну. Что это? Неужто такой оргазм, похожий на землетрясение, извержение вулкана и конец света одновременно? Как же мы еще после этого живы?

Я открыла глаза и сразу же увидела, что никакого Володьки рядом не было, а напротив меня на нижней полке пластом лежал совершенно пьяный Костик.

А сверху, в полном отрубе, тот самый мужик, который соблазнял меня подарками, чтобы попасть на мое место. В проходе стояла его квадратная сумка, больше похожая на ящик.

Ну надо ведь, втиснулся!

Похоже, он подловил Костика в ресторане и как следует напоил, а тот, слабый человек, не смог устоять против соблазна.

Неужели я так крепко заснула, что не услышала, как они вошли? Это же просто невозможно. Точнее, возможно, если мне что-нибудь подмешали…

Ну, конечно, чай! Как я сразу не догадалась? Подумала мельком, какая же мерзкая стала в поездах вода, но и представить не могла, что мне подсыпят какой-нибудь гадости. Сейчас стаканы на столе были совершенно пустыми — кто-то из моих соседей допил зелье до конца.

Как же мудро поступала тетя Роза, беря все с собой в дорогу заранее! Если я доживу до пенсионного возраста, то тоже буду так делать! Но доживу ли? Вот в чем вопрос.