Пес. Страж - Константин Калбазов

– Оборотень не зверь и ты это прекрасно знаешь. Ладно, уговорил,– барон бросил на мастера такой взгляд, словно маленький ребенок, которому пообещали вожделенную игрушку. Что поделать, он не любил чувствовать себя слабым.– Я подожду.

– Да пошел ты.

– Куда?

– К молодке, волокита.

– Это я обязательно. Да еще одно…

– Ну?

– Я насчет той женщины из Хемрода.

– Слушай Волан, не перегибай. Эту женщину я тебе тронуть не дам. В мире еще столько непознанного, что хватит даже на твою долгую жизнь. Обойдешься без нее.

– Но ее способности…

– И думать забудь. Боже, если бы она появилась раньше, тогда Георг все еще был бы жив. Если еще раз заговоришь на эту тему, то не получишь ни то что ее, а вообще ничего для тебя больше добывать не стану.

Что тут скажешь, по поводу порчи у барона Гатине был большой такой пунктик, так что пожалуй лучше и впрямь оставить эти попытки. Но какой уникальный случай. То что творила эта женщина, это же просто уму непостижимо, любая порча распадалась и истаивала под напором ее дара, главное было не затягивать слишком долго. Правда, не сказать, что было слишком много уверовавших в это, несмотря на подтвержденные случаи. Мастера утверждали, что подобное невозможно и скорее всего имеет место обычное везение, которое приписывается какой-то сумасшедшей. Ну и кому верить, молве, даже если разносят ее титулованные особы или светилам лекарского искусства. Лекарского. Ну что же, пусть будет лекарского, какая собственно разница как это называть.

Ни одного мастера она к себе и близко не допускала, распознавая их сразу, в особенности темных, которые в своем стремлении к знаниям не гнушались ничего. При виде последних у нее попросту начиналась истерика. Так что лучше держаться от нее подальше, чтобы она никак не могла выдать, в общем-то ничем не выделяющихся среди других людей, мастеров.

Эта сумасшедшая обладала такой любовью окружающих, что если забьется в истерике при виде человека, то того могут попросту забить. Кстати, был уже случай, когда жертвой пал один из темных, слишком много возомнивший о себе и возжелавший получить ее для своих экспериментов. Мастер может взять под контроль четверых одновременно, есть такие, что способны проделать это и с шестерыми, имеются иные возможности, которыми они могут себя обезопасить, но с разъяренной толпой, да еще и объединенной общей идеей, не под силу совладать никому.

Когда Волан наконец покинул кабинет, спеша на встречу с ветреной особой, поджидавшей его в укромном местечке, барон вновь подошел к клетке со своим питомцем.

– Нет, ну что ты будешь делать. Не ешь. Ладно, давай тогда так, я выпущу тебя с балкона, а там уж как знаешь. Но не дай Бог, крестьяне станут жаловаться, что ты их кур гоняешь, отправлю в суп.

Жерар надел на руку большую кожаную перчатку и поднес ее к открытой дверце просторной клетки. В ответ на это движение раздался торжествующий клекот ястреба и гордая ловчая птица с чувством собственного достоинства переместилась на рукавицу.

С птицей на руке он вышел на балкон и вдохнув полной грудью прохладный чистый воздух, с пониманием посмотрел на пернатого охотника. Понятное дело, что ястреб заскучал в клетке по просторам, которые не заменить ничем. Он и сам был подобен этой птице, изнывая от вынужденного заточения. Птица была необычной, тем, что воспитал ее лично барон. Так уж случилось, что у него получилась очередная опала и он уже целый год проводил в своем баронстве. Такое случалось время от времени. Так вот, этот ястреб никогда не знал ни поводка, ни колпачка и его глаза всегда обозревали все вокруг. Говорили, что таким образом воспитать ловчую птицу невозможно, вот и решил проверить барон, насколько это правда. Оказалось трудно, но все же возможно.

– Ищи!

С этой командой он слегка подбросил птицу вверх и та взмахнув крыльями устремилась в хмурое, затянутое тучами небо. Все же наверное это старость неумолимо подбирается к нему. Неукоснительное выполнение требований мастера, возможно и помогает продлить жизнь, но все же, взявшись за это слишком поздно, трудно соперничать с костлявой. Мастера начинают заниматься этим вопросом гораздо раньше, еще с детских лет, а именно в малолетнем возрасте они и оказываются в учениках и никак иначе. Чем человек взрослее, тем труднее в нем рассмотреть дар, а уж скольких трудов, причем не гарантированных, приходится затратить на его пробуждение. Детская непосредственность и вера в сказки этому способствует куда как лучше.

Да, точно, это старость. Выходит нужно подумать о приемнике, иначе труд всей его жизни может пойти прахом, как когда то случилось с чаяниями его покойного друга, короля Георга третьего, после которого попросту не нашлось достойной личности способной продолжить его дело.

– Вернулся разбойник. Хм. Кролик. Надеюсь ты его нашел в чистом поле. Да не смотри на меня так, я сырое мясо как-то не жалую, так что ешь, не стесняйся.

ГЛАВА 3 Наемник.

– Сынок, это тебе не вилка. Хотя, сомневаюсь, что ты умеешь держать вилку, но все же, сделай мне одолжение, относись к оружию уважительно.

Далеко не все простолюдины знали, что это за столовый инструмент. Чернь предпочитала обходиться неким подобием ложек, а скорее все же лопаточками вырезанными из дерева, размеры которых варьировались от маленьких, это для еды, до больших, это чтобы накладывать похлебку или кашу в миску. Все, что не могло быть съедено при помощи этого, потреблялось с применением ножа и рук. Вот пожалуй и все.

Стоит все же отметить, что ножи в свободном обращении позволялось иметь длинной не более ладони. Большой нож можно было иметь только один на семью, но зачастую обходились обычными – не многие готовы выложить изрядную сумму для того, чтобы хозяйке было удобнее орудовать на кухне.

– Я умею держать вилку,– буркнул парень лет двадцати, нагибаясь и подбирая выбитый меч.

Еще бы не уметь, если вырос в трактире. Оно конечно у дядюшки Адама публика была в основном из черни, но случалось, что заезжали и благородные, а тут уж будь любезен, обслужи как положено. Георгу не нравилось то, как они жили с матушкой. Трактирщик никогда ни словом, ни намеком не попрекнул, более того, проявлял заботу о нем как о младшем брате, всячески ограждая его от плохого влияния улицы, но мальчика не покидало ощущение, что они живут в долг. Поэтому, едва он начал осознавать, что для того, чтобы что-то иметь в этой жизни, даже кусок хлеба, нужно работать, он занялся делом. Уже в семь лет он начал помогать по хозяйству, а в десять, разносил заказы по столам или корзинки с едой для постоянных клиентов, прямо на рабочее место.