Соули. Девушка из грез - Анна Гаврилова

— Дверь закройте, — тихо процедила я.

Закрыли. Потом подошли к кровати и застыли, старательно изображая раскаяние. Я, конечно, не поверила, и всё что думала — высказала. Правда, говорить пришлось шепотом, чтобы матушка или кто-нибудь из прислуги не подслушал. Девчонки сперва кривились и кокетничали, но к концу лекции раскраснелись всерьёз.

— Ах, господин Райлен, мы никуда не торопимся! — зло передразнивала я. — Да вы хоть понимаете, насколько неприлично это звучит?! Или — а мы ничего не знали, это всё Соули виновата… Думаете, такие слова вас красят? Вы хоть иногда головой думаете? Ну хоть чуть-чуть?!

— Ну… — тихонечко протянула Лина.

— Э… — подхватила Мила.

— Нет, не спорю — я и сама хороша, но вы… Да торговки с рынка и то тактичнее! Я даже не представляю, кем надо быть, чтобы умудриться вот так опозориться перед аристократом! Отец с дальних пастбищ вернётся, я…

— Нажалуешься? — "старшенькая" шмыгнула носом и окончательно надулась.

— Нет! Уговорю нанять для вас самую строгую гувернантку!

— Опять? — хором выпалили близняшки.

Я сжала кулаки и отчеканила:

— Да!

И плевать, что полгода назад, когда эти нахалки извели третью воспитательницу, я, как и мама, убеждала отца, что дело не в отсутствии манер, а в чувстве протеста. Мол, сестрички, на самом-то деле умные и на людях вести себя умеют, а гувернанток изводят из принципа — хотят показать, что уже взрослые и в опеке не нуждаются. Ох, зря отец нас послушал! Хотя, до вчерашнего дня, сёстры и впрямь вели себя прилично. Шалили не больше положенного и к прохожим не приставали…

О том, что вызов умертвия относится к запрещённой во всех разумных королевствах магии — тоже рассказала. И какое наказание за такую магию полагается, поведала. Вот после этих слов девчонки совсем погрустнели, что, впрочем, не помешало до последнего цепляться за дневник Линара. Но я была непреклонна и невероятно зла, так что книгу в чёрном переплёте близняшки всё-таки отдали…

От продолжения расправы девчонок спасло появление штатного лекаря города Вайлеса. Скрюченный старик с неизменным саквояжем отнёсся к моей коленке куда строже, чем Райлен. Сперва ударил серебряным молоточком, потом применил какое-то болючее заклинание и крякнул:

— Трещина в коленной чашечке.

Без лишних слов, начертал под коленкой исцеляющий символ, наложил компресс с жутко вонючей мазью, замотал всё это дело толстым бинтом и заявил:

— Ногу не сгибать! Два дня лежать!

Я от такого тона поёжилась, а девчонок так вообще передёрнуло.

А потом передёрнуло всех, даже старика-лекаря, потому что в спальню влетела наша мамулечка… Нет, клыков и вертикальных зрачков, какие порой наблюдаются у близняшек, у мамочки не было, но в этот миг она сильно напоминала трёхрогую гидру о которой в прошлом номере журнала "Животный мир Верилии" писали. В чём дело догадались прежде, чем увидели в её руке бумажный квадратик записки…

— Да как вы могли! — воскликнула родительница. И добавила совсем возмущённо: — Соули!

Лекарь спешно откланялся, а мы… мы приготовились к долгой, мучительной смерти.

Глава 6

Два дня, проведённые в постели, были куда ужасней всех походов на кладбище. Но вовсе не потому, что нам влетело, нет… Просто у меня появилось время как следует подумать над случившимся, и чем дольше думала, тем страшнее становилось…

Черноглазый маг с самого начала знал, что никакого умертвия нет. Именно поэтому он нарядился в изысканный камзол вместо пропитанной специальным составом куртки, именно поэтому разрешил проводить до самого кладбища. Он пытался выяснить, как далеко мы готовы зайти ради того, чтобы сохранить лицо. И, видимо, всё-таки рассчитывал выпить чаю с маковым пирогом.

Зачем согласился на эту авантюру? Посмеяться над провинциальными дурочками хотел, не иначе.

И тут… умертвие. Причём не простое, а боевое. О, Богиня! Как глупо получилось! Или… или это всё-таки справедливость? Он ехал, чтобы поиздеваться над нами, а в итоге сам едва не сел в лужу. Впрочем, "лужей" это назвать трудно. Мы едва не угробили нового штатного мага!

Дальше — хуже. Райлен сообразил, кто поднял того тролля. Кто превратил его в боевое умертвие — тоже догадался, причём задолго до трусливого признания близняшек. Райлен понял всё, но… он не арестовал. Более того — ни одного дурного слова не сказал. Ни одного! И улыбался так, будто мы не тролля, а заколдованную лягушку из загашника достали.

О, Богиня! Почему он так поступил?

Когда возвращались с кладбища, я даже смотреть на него боялась. А он пытался завести разговор — не про мертвяков, а так, о погоде, но я отмалчивалась и брюнет отстал. Зато когда доехали до поворота к поместью — заартачился. Мол, не могу одних по такой темноте отпустить. И тот факт, что мы недавно целое умертвие подняли и приручили, как будто не в счёт…

Странно это всё. Невероятно странно. И страшно… потому, что понятия не имею, почему он так поступил. И чем аукнется это приключение — тоже не знаю. Райлен, безусловно, благороден, но мы же использовали запрещённую магию! Он, как штатный маг города, наверняка, должен сообщить куда следует.

А зелье? Ну кто поверит, что три девчонки с домашним образованием и минимальными магическими способностями могли сварить зелье, подчиняющее умертвие? Ответ один — никто. Значит, если начнётся расследование, то обязательно всплывёт имя Линара… О, Богиня!

Я так устала от этих мыслей, от страха, которым даже стены пропитались, что утром третьего дня самостоятельно избавилась от повязки и поковыляла к матушке — просить разрешения съездить в Вайлес.

Жутко боялась, что матушка не отпустит — близняшки рассказали, как происходило знакомство с Райленом, и она знала, что я в этом позоре не участвовала, но всё равно злилась. Очень злилась!

К счастью, обстоятельства сложились даже лучше, чем я ожидала. Родительница встретила строгим взглядом и заявила:

— Ну раз ты уже выздоровела, то сегодня же едем к госпоже Флёр. Она ждёт!

При упоминании портнихи я слегка поморщилась — записка с доносом именно от неё прилетела. Но тут же взяла себя в руки и воскликнула радостно:

— Ой! А я тогда книги для госпожи Жейер захвачу. Завезу после примерки.

Мама скривилась и махнула рукой. Кажется, я всё-таки прощена.

В город въехали… нет, не как обычно.

Кроме пристальных и восхищённых взглядов, нам с близняшками слали не самые приятные улыбки. Этакие понимающие, хитрые, гаденькие. Я старательно изображала равнодушие и искренне радовалась, что лица мамы не вижу — она впереди ехала, в коляске.