Питер - Шимун Врочек

— Н-да? — Иван поднял брови.

Пашка смутился.

— Ну, я так слышал. И смотри — не врали же! Есть на что посмотреть.

— Ты смотри-смотри, а рот не разевай сильно, — заметил Сазонов. — Здесь, говорят, за изнасилование самое жестокое наказание во всем метро. Тут такое творилось после Катастрофы, что… сам понимаешь.

— Да я вроде не планировал, — растерялся Пашка.

— Смотри у меня.

— Помните, учёные говорили: после ядерной войны на земле выживут только крысы и тараканы? Помните? Вот и я помню. Ну и где те тараканы? Ты хоть одного в метро видел, а? И я не видел. Вот я и говорю: как этим учёным вообще верить?

— Ну, с крысами же они не ошиблись… — сказал Кузнецов. Молодой мент неплохо вписался в компанию местной молодежи.

— А я слышал, — вмешался до того молчавший худой парень из невских. — На Фрунзенской крысы исчезли. Совсем.

— Гонишь, нет? Почему исчезли?

Невский усмехнулся.

— В том-то и штука, мужики. Не знает никто. Просто взяли и исчезли. Говорят, их жрет кто-то…

Иван кивнул Кузнецову, тот помедлил и кивнул в ответ. Иван глазами показал: иди сюда. Тот наконец сообразил. Встал и направился к разведчику в обход костра. За его спиной — Иван наблюдал — принесли гитару, всю в наклейках и надписях, передали лысоватому мужичку. Тот провёл пальцем по струнам. Тин-тин-тин — и начал настраивать.

— Командир? — Кузнецов стоял, вытянувшись.

— Вольно, Миша. Есть минута?

У костра продолжали болтать:

— Если бы я жил на Лизе, у веганцев, я бы на месте крыс давно сбежал. Вы хоть знаете, что они едят?.. То-то! А вы говорите: крысы…

И не договорил. Зазвучали первые аккорды. Иван поморщился — гитару настроили неточно, — у него прямо зубы заныли.

— Отойдем подальше, Миша.

— Крысиный король, — долетело от костра. — Нет… то крысиный волк! Крыса, которая жрет одних крыс. Я тебе говорю… нет, крысиный король, это когда они хвостами срослись. Кстати, мне рассказывали, что на Пушкинской такой завелся…

Голос перекрыла новая волна аккордов.

— В общем так, Миша, — сказал Иван. — У меня для тебя ответственное задание…

Иван наклонил голову к правому плечу, хмыкнул.

Какая-то уж очень знакомая спина.

— Сашка! — крикнул он.

Здоровяк оглянулся.

— Ван!

Обнялись, похлопали друг друга по плечам. Иван уже лет сто не был на Невском, где обитал Шакилов с семейством. Огромного роста, сильный, Сашка тоже частенько «диггил».

Характерный нарастающий треск счетчика Гейгера.

— Вот муть, — возмутился Шакилов. — Что-то он сегодня совсем с ума сошел. Только и воет.

— А что это? — такой фиговины Иван ещё не видел. Серый обрезиненный корпус, как у петцелевского фонаря, небольшое табло с ЖК-экраном.

— Армейский радиометр. Натовский, само собой, не наш. Мы там ещё целый ящик такого добра натырили. А он, сволочь, шкалит на обычном нашем фоне, представляешь? Хочешь, кстати, подкину парочку? — Шакилов почесал коротко стриженный затылок, посмотрел на Ивана, словно впервые увидел. — А ты чего здесь?

— А ты не знаешь? Война у нас.

Шакилов прицокнул языком.

— Понятно. А я-то думаю, чего нас с утра пораньше гонять начали.

Иван огляделся. Всё-таки хороший узел Гостинка-Невский. Если бы я где и хотел жить, кроме Василеостровской, так это здесь.

— А монстров вы своих где прячете?

— Но-но, — Шакилов насупился. — Поаккуратней с выражениями!

В подземном переходе от Гостиного двора к станции Невский проспект раньше были железные двери в стене. То есть, даже не двери, а забутовка каких-то очень секретных помещений. Бродили слухи, что до Катастрофы там в секретных биологических лабораториях выводили людей-монстров, суперсолдат — сначала для советской, а потом для российской армии. Мол, прислонившись к железным панелям в переходе, можно услышать, как эти жертвы запрещенных экспериментов бродят там, в темноте.

— А что они ещё делают? — спросил тогда Иван у рассказчика.

— Да, ничего. Просто бродят, — признался рассказчик. Подумал и добавил: — И знаешь, от этого как-то ещё страшнее. Вот это шлёп, шлёп, шлёп. И тишина. А потом снова: шлёп, шлёп. Словно у них ноги мокрые. И ходят.

Иван отловил за рукав спешащего куда-то Водяника.

— Профессор, а что тут раньше было?

— Раньше, это когда? — уточнил Водяник. Через плечо у него было переброшено полотенце, в руке газета.

— Ну… до войны.

— Институт радия имени Хлопова, — профессор пожал плечами. — Подземная лаборатория, изолированная от всевозможного постороннего излучения. Говорят, там искали скрытую массу Вселенной. А что?

Иван с Шакилом переглянулись.

— Да так, — сказал Иван. — Ерунда одна. Не берите в голову.

Когда профессор убежал по своим делам, Шакилов помялся, переступил с ноги на ногу, как плюшевый мишка. Посмотрел на Ивана с хитрым прищуром:

— Думаешь о том же, о чём и я?

— Не знаю, Саш. Хотелось бы сделать залаз, но… — Иван снова увидел адмиральца и замолчал. Шакилов проследил за его взглядом, вздохнул. Негромко пояснил:

— Караул вчера сняли. Сегодня сменные заступили — пополам наши и эти.

Патруль прошёл по краю платформы, начал спускаться на пути. Трое в зелёном, трое в чём придётся — это местные, понятно. Адмиральцы чувствуют себя как дома здесь, ты смотри…

Иван поднял голову, прищурился. Спросил небрежно:

— Вчера сняли, говоришь?

Шакилов взглянул на Ивана. Почесал круглый затылок.

— Не доверяешь адмиральцам?

— Не доверяю. А ты? После таких фокусов?

Шакил почесал круглый затылок, наморщил лоб.

— Знаешь, ты прав. Как-то с вашим дизелем некрасиво вышло. Я тоже им ни фига не доверяю. А Сазон твой молодца. Хорошо выступил. Так ему и передай…

— Смотри, какие красавцы, — сказал Шакил.

Иван повернул голову.

— Кто это? — он прищурился.

— Экофашисты.

— Кто-кто?

— Империя Веган.

Иван проводил их взглядом. Веганцы были в ладной зелёной форме, в блестящих перчатках и в сапогах. Даже стеки у них в руках, такой своеобразный офицерский шик. Ничего себе. По сравнению с ними даже адмиральцы казались выходцами с какой-то захудалой провинциальной станции.

Экофашисты, значит?

— У них прибор ночного видения, — заметил Шакил, разглядывая веганцев. — Хорошая штука, однако. Я всё хочу себе раздобыть, да никак не срастается. Вон у того, видишь?

Иван кивнул. От такой приблуды он бы и сам не отказался.

— Ага, вижу.

Прибор ночного видения. Жизнь в зелёном свете.

— Что они тут делают?

— Поверишь, вообще не в курсе, — Шакил пожал плечами, — может, посольство какое?

— Форма у них красивая, — Иван разглядывал веганцев без всякого стеснения. Чем-то они его раздражали, чем-то, к чему он никак не мог подобрать нужного слова. — Какая-то фигня в них нездоровая, по-моему. То есть, я вот на них смотрю… и у меня холодок по спине.

Шакил кивнул. К чужой интуиции диггеры привыкли относится с уважением.

— Я про них много чего слышал, — Шакил пожал плечами. — Мол, они пленных сразу на удобрения пускают. Ну, в метро много баек ходит. Что теперь, всему верить?

— Нет, конечно, — хотя про эту байку Иван мог сказать, что это чистая правда.

— Ещё я слышал, — упрямо продолжал Шакил, глядя на офицера, остановившегося у прилавка. Веганец рассматривал товар. Иван видел только его надменный четкий профиль. — Что они делают человеку в черепе дырку, а туда сажают специальный гриб. Гриб вырабатывает псилоцибин, это галлюциноген такой. Почти «кислота», если не лучше. Он там хорошо растет, на мозгах, весь из себя галлюциногенный. Которому череп вскрыли, тоже галлюны всё время поступают, он и ходит, счастливый. А как гриб разрастется, веганы гриб срезают и употребляют.

Человеку, правда, после этого кирдык. Ломка и кранты. Впрочем, к тому времени от мозга уже мало что остается. Питательная среда для грибницы.

— Ты в это веришь? — Иван перевёл взгляд на Шакилова. Тот пожал плечами.

— Кто его знает. Я вот с ними пообщался малехо — и, знаешь, есть такие подозрения.

Иван кивнул.

— Понимаю тебя. А знаешь что, — он прищурился. — Бери выше, Саша. Это не ПНВ. Это тепловизор.

Шакилов присвистнул.

Явился Кузнецов с докладом.

— Появились тут одни, командир. Недавно. Ребята Уберфюрера — командира их так называют. Гы, — Миша расплылся в глуповатой улыбке. — Уберфюрер — прямо как в старых фильмах…

На Василеостровской кино показывали раз в неделю. Целое представление. Вся станция сидит рядами перед телевизором и смотрит. Иван в последний раз видел «Два бойца» — чёрно-белый, про войну. Хороший. Там всё было как в метро: темно и с песнями. Только на улицу выходили без противогазов. Вот и вся разница…