Цикл произведений Родина - Раян Фарукшин

Уставшие, голодные, в мокрых и вонючих от пота "камках", мы принялись за окопы. Три рядя окопов, вырытых в круговую по всему периметру вершины горы, устроили командиров и нам, в конце концов, разрешили поспать.

По любым законам природы мое, ломившее от усталости тело должно было погрузится в сон через секунду после команды "отбой!", но оно упорно отказывалось подчиняться приказам мозга и исступленно таращило глаза в черную кавказскую ночь. Нашелся еще один, мучающийся от бессонницы, боец. Он подполз поближе ко мне и, шепнув: "Это я, Малыш", лег рядом. Тишина, темнота, жуть. Лежим и, чтобы не боятся, начинаем разговаривать. Вспоминаем дом, родителей, друзей, делимся впечатлениями о службе. Вдруг, почти одновременно, мы вскрикнули и затихли. Показалось, что кто-то медленно движется по направлению к нашей траншее. Точно, это часовой, испугавшись одиночества, покинул свой пост и подполз к нам. Чуть не избили его с перепугу. Пофыркали, но договорились помочь ему охранять тревожный сон наших собратьев по оружию. Все равно ведь не спится. Легли лицом к лесу. Спать неохота, разговаривать тоже не тянет, и время идет медленно, издеваясь над нами своей тихоходностью.

Примерно через час, метрах в ста от нас, заметили какое-то движение. Я посмотрел в прибор ночного видения - между деревьев явно кто-то ходил. Посоветовавшись, Малыш и часовой поползли вперед, к деревьям. Я, в случае форс-мажорных обстоятельств, вызвался прикрыть их маневр огнем из автомата. Вижу - друзья уже в непосредственной близости от места происшествия. И тут мое сердце екнуло! Правее от них блеснул зеленый огонек прибора ночного видения! Там точно кто-то есть! И если он увидел свет моего "ночника", то понял, что засветился, обнаружил себя. Невидимый враг легко мог убить меня, ведь попасть ночью из стрелкового оружия в световое отражение прибора ночного видения опытному бойцу не составляет труда. До конца вычислить последствия я не успел. Видимо, мои соратники тоже заметили подозрительное мерцание и незамедлительно открыли огонь на поражение. Не выдержав напряжения, я, дернув затвор, нажал на спусковой курок. На шум проснулись с десяток солдат. Они сразу стали стрелять из подствольников и швырять в сторону возможного нахождения противника гранаты. А заодно, чуть нас не угробили. Через несколько минут, не встретив сопротивления, мы прекратили огонь. Как только расцвело, нас троих, как виновников происшествия, отправили в разведку. Посмотреть на последствия ночного обстрела. Трупов, или хотя бы следов крови мы не обнаружили. Зато нашли две гранаты Ф-1, осколки которой разлетаются до двухсот метров от очага взрыва. Гранаты лежали у ближайшего до наших окопов дерева. В ста метрах от места, в котором ночью мы мечтали о скорейшем возвращении домой. К нашему ужасу, мечта могла осуществиться слишком быстро...

Буквально в километре за нашими окопами находился ингушский аул, жители которого отнеслись к нашему появлению с опаской. Короче, мы их не трогали, но чувствовали их негативное влияние. Это негативное влияние подкреплялось еще и активной стрельбой снайпера. Подлец засел между аулом и горой и, с поразительным постоянством, час за часом, обстреливал наши позиции. Как не гостеприимно! Мы здесь всего лишь второй день, да еще и после активной ночи, а нас опять пытаются убить! Однако сначала мы на него особого внимания не обращали, ведь стрелял он неудачно. Но когда наш уважаемый командир, прошедший без единого ранения Афган, получил от этого снайпера "подарок", в виде пули в предплечье, он распорядился "изловить гада".

Гада нам изловить не удалось. Зато нашли его укрытие и небольшую заначку боеприпасов. Ждали его там около суток, не дождались, пошли искать дальше. А дальше - больше. Нашли землянку, видимо использываемую боевиками как пункт передачи информации. Такой вывод мы сделали, когда пошли по следам связного, которого могли взять, но вспугнули в самый последний момент. Связной залегал в укрытии у дороги, связывающей две республики, и наблюдал за передвижением нашей бронетехники. Количество машин и людей, направление и время выдвижения колонн он тщательно исследовал и заносил в специальную тетрадь. Потом эту информацию анализировал и отсылал дальше по цепочке. Тетрадь мы обнаружили и забрали с собой, а землянку уничтожили. В итоге добились поставленной задачи - снайпер больше не показывался.

Через день появилась новая проблема. Иссякли запасы питьевой воды. Жарища страшная, столбик термометра поднимается до отметки + 30' по Цельсию в тени, а у нас нет воды! Буквально под рукой бурлит река, а мы умираем от жажды! Целых два дня командир не разрешал спуститься к речке, боялся, что на наши разрозненные группы нападут боевики и испортят все планы командования. Боялся не за планы, волновался, что убьют нас. Дело дошло до крайности. Мы открывали тушенку и выпивали жир, а мясо выбрасывали. Просто выкидывали 700 граммов мяса! На жаре кушать не хочется, аппетита нет абсолютно никакого, а оставлять мясо "на потом" нельзя. Портится оно мгновенно и через каких-то полчаса становится совершенно не съедобным. Наконец, когда обстановка стала критической, командир все же пошел на риск. Он определил отделение из семи бойцов, которым отдал приказ "спуститься к реке и во всех подручных средствах принести воды". Я попал в число счастливчиков, которым предстояло выполнить этот приказ, а значит, напиться вдоволь. Обезвоженный организм не терпел никаких нагрузок, поэтому к реке мы подбежали заметно вымотавшимися и, просто без сил, рухнули у самого берега. Вид грязной, перемешанной с песком воды, нисколько нас не отпугнул. Напротив, мы с огромной скоростью черпали походными котелками эту мутную, темно-красную смесь и пили, пили, пили. Не обращая внимания на привкус песка во рту, в горле, и как мне потом показалось, в животе, я сразу выпил шесть котелков и, радостный, развалился на прибрежных камнях. Однако время поджимало. Понежившись в таком санатории лишь пару минут, мы рванули назад. И надо же! Нашли огромную лужу с дождевой водой! И пусть вода в луже стала зеленоватой и как бы заплесневелой, мы, с новыми силами, атаковали ее. Я, не отрываясь, хлебал, наверное, минут пять. Хлюпал огромными глотками, пока не наполнил свое пузо до рта.

Достигнув оборонительных рубежей нашей группировки, мы с удивлением обнаружили, что по дороге выдули почти половину набранной в речке воды. Ребятам на позициях досталось буквально "по капле".

На следующий день проблема воды вновь стала актуальной. Снова отпускать нас к реке командир не рискнул, но, нарушая наш инкогнито, вызвал вертушку. Ми-8 прилетел быстро. При разгрузке вертолета один из бойцов подорвался на мине. (Откуда она там взялась?) Ему передробило кости обеих ног и они, как у игрушки из ваты, сгрудились в непонятную кучу. Мы столпились вокруг него и пытались хоть чем-то помочь: разговаривали с ним, подносили медикаменты, вытирали кровь, плакали. Мы боролись за его жизнь до последнего, но тщетно. Парень умер. Несчастного подняли на борт и, под траурный свист винтов, повезли в последний путь...