Роковая любовь - Француаза Бурден

– Я принимаю твое предложение! – обратился к нему Максим, выводя из задумчивости.– Я отдаю тебе Виржини Клозель, но ты займешься Жаном Вильнёвом.

Через разделявший их стол Виктор протянул открытую ладонь.

– Сделка состоялась,– обрадованно сказал он.

Бланш никак не могла избежать встречи с Жаном Вильнёвом, когда столкнулась с ним нос к носу на углу улицы Консулов. Она почти налетела на него и, отвернувшись, хотела проскочить мимо, однако он грубо схватил ее за руку.

– Мы что же, больше не знакомы? По крайней мере, поздоровайся со мной! Я приехал сюда не для того, чтобы делать тебе неприятности...

Волосы с проседью, грузный, неприметный, в своем облике он не имел ничего отталкивающего, однако она задрожала от отвращения.

– Каждый идет по очереди, и моя наступила очень нескоро,– напомнил он с ледяной иронией.– Ты-то своей сразу воспользовалась.

Невыносимые образы, пришедшие из далекого прошлого, захватили Бланш, и она чуть не пустилась бежать. Жан, должно быть, догадался об этом, и сильнее сжал ее руку.

– Надеюсь, твои сыновья будут на высоте, и у нас не возникнет никаких проблем,– добавил он ей в самое ухо.

Почувствовав на себе его дыхание, Бланш попыталась высвободиться. Неужели он ей угрожал? Собрав всю волю в кулак, она четко произнесла:

– Отпусти меня, Жан!

Тридцать лет назад она сказала ему то-же самое, тем же умоляющим тоном, но он не отпустил ее.

Двое прохожих приближались к ним по узкому тротуару, и она поспешила громко заговорить:

– Я в самом деле очень сожалею о твоем дяде...

Он дождался, пока пара удалилась, и хитренько засмеялся.

– А я нет!

Он отпустил ее и отодвинулся на шаг.

– Все это не сделает нас молодыми, а? Давай беги!

Конечно, ему от нее не надо было ничего. Ничего больше, кроме молчания. Она поспешила уйти, потрясенная до глубины души.

День угасал. С диктофоном в руке Виктор продолжал инспекцию, начатую час назад. Метрах в десяти от голубятни он внимательно рассматривал крышу, увитую плющом.

– Прочистка водосточных желобов...

Сухой щелчок возвестил, что пленка закончилась, и он перевернул кассету. Счет кровельщика его разорит, а к нему еще счет от садовой фирмы. К сожалению, буйная растительность захватила кровлю и фасады. Даже каменные плитки аллеи, ступени перед дверью и цоколь здания были покрыты мхом. Виктор уже составил график работ на предстоящие год-два, прекрасно зная, что не терпит отлагательств. Ремонт водосточных желобов относился к числу срочных дел, поэтому он закончил запись фразы, прежде чем убрал диктофон в карман. Рок станет финансовой бездной, мысль о которой уже сейчас вызывала у него головную боль. Накануне он заказал самодвижущуюся газонокосилку, машинки для стрижки кустарника и формирования живых изгородей и высокую стремянку, а также основной инвентарь, включая вилы и грабли, так как все найденное им на чердаке заржавело или пришло в негодность. Септик был вычищен, но слесарь объявил, что потребуется вырыть новую сточную канаву для слива из стиральной и посудомоечной машин. Программа работ приобретала устрашающие размеры.

Изможденный, он пошел к дому. Надвигалась ночь, и все дела придется отложить до утра. Когда они жили на вилле, именно Лора занималась стрижкой газонов и обрезала розовые кусты в их маленьком садике, но здесь почти три гектара. Когда парк хоть немного будет приведен в порядок, ему одному не справиться с уходом. Отец забросил Рок, обескураженный мыслью о том, что воспользоваться им не сможет никогда, а то, что он называл «ежегодными ремонтными работами», выглядело смехотворно.

Виктор остановился посреди просторной прихожей и огляделся. Разумеется, дом стоил тех средств, которые он в него вкладывал. Однако, если ему предстоит жить одному, разумно ли тратить столько энергии и денег? Пока он проводил основное время на кухне и в спальне, почти никогда не заглядывая в гостиную или в кабинет на первом этаже, где он предполагал работать над принесенными накануне документами. На самом же деле, стоило ему войти туда, как он начинал наводить порядок и выявлять неполадки.

Он вспомнил, что Максим подарил ему энциклопедию домашнего мастера с детальными рисунками на каждой странице, которую он едва открыл.

Время от времени, когда он злился, соединяя электрические провода или смазывая дверные петли, он думал о Виржини Клозель, у которой, по всей видимости, возникали те-же трудности и которая не имела средств, чтобы облегчить себе жизнь. Должен ли он протянуть ей руку помощи? Это будет хороший повод снова увидеть ее, отвлекающее средство от одиночества.

Тебе нет никакой надобности развлекаться, ты отказываешься от любых приглашений, ты похоронил себя здесь ради удовольствия...

По крайней мере, без малейшего огорчения. Никогда он не думал, что сможет посвятить себя дому, который завладеет всем его вниманием. Неужели отсутствие Тома и Лоры ввергло его в эту безумную деятельность? Во всяком случае, отец был прав в главном: невозможно тешить свою печаль, когда у тебя столько дел!

Через несколько дней на пасхальные каникулы наконец-то приедет сын, и Виктору хотелось, чтобы его мальчик оказался под очарованием Рока. Если ему здесь понравится, он с удовольствием будет приезжать на выходные два раза в месяц и проводить здесь большую часть лета. Привык ли он жить в квартире Нильса, ведь на вилле он так любил играть на свежем воздухе? По телефону он говорил, что ему не нравится новая школа, что он боится засыпать, поскольку ночью ему снятся кошмары, что по средам, когда в школе нет уроков, он тоскует и не знает, чем заняться. Жаловался ли он, чтобы привлечь внимание отца, как считала Лора, или на самом деле был несчастным?

Расстроившись от этих мыслей, Виктор прошел на кухню. Сумерки всегда навевали на него меланхолию, а тем более сейчас, когда он думал о том, как Нильс укладывает Тома в кроватку и читает ему книжку на ночь. В кладовой он открыл шкафы и мрачно окинул взглядом запасы провизии, которые сделал за последние недели. В основном это были консервы и брикетики быстрого приготовления, в которые надо было просто добавить кипяток. Там же стояли два картонных ящика с шампанским, которые он не рискнул перенести в погреб, потому что пока не навел там порядок. На верхней полке стеллажа его внимание привлекла стопка книг по кулинарии. Он не заметил их раньше и придвинул табурет, чтобы рассмотреть поближе. Его мать великолепно готовила, и он часто видел ее изучающей рецепт, если затевалось какое-то сложное блюдо. Среди книг он нашел блокнот, куда она записывала все новинки, а также ученическую тетрадку, которую начал машинально листать. Заинтригованный тем, что ему бросилось в глаза, он спустился с табурета и подошел к лампе. Все сто страниц сверху донизу были исписаны одним словом: «Нет, нет, нет, нет...» Почерк был ему незнаком, писали с таким нажимом, что в некоторых местах бумага была порвана. Кто бы мог придумать для себя столь идиотское упражнение, а главное, какого черта тетрадь сохранена?