Человек, который перебегал улицу - Андрис Колбергс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
По воскресеньям вместе с, родственницей они ходили в костел. Зная об отношении окружающих к религии, на работе об этом она никому не рассказывала. Костел был большой, прихожан много, но в основном это были пожилые люди или совсем маленькие дети, которых женщины приводили с собой — в отличие от Латгалии молодежи здесь не было видно.
В католические праздники, бывало, семья Мукшанов отправлялась в Краславу в храм Святого Людовика, где алтарь был расписан Яном Матейко. Рижский костел не мог равняться с храмом ни алтарем, ни пышностью богослужений. По какой причине Валентина вскоре перестала ходить в костел, никто не мог бы сказать, даже сама она. Может потому, что и родственница ходила туда в основном для того, чтобы узнать кое-какие новости, а вовсе не из религиозных убеждений, а может потому, что Валентина пошла учиться в вечернюю школу, в шестой класс, и у нее, наконец, появились подружки-одногодки. Но смело можно утверждать: антирелигиозная пропаганда не вправе записать в свой актив вероотступничество Валентины, ведь она умела только повторять: «Бога нет!» — а на вопрос, есть ли черт, отвечала уклончиво.
К тому времени, когда Валентина кончала начальную школу, она уже почти свыклась со столицей. Потом поступила в техникум. На вечернее отделение.
Затем было довольно обычное восхождение по ступенькам служебной карьеры: сменный мастер (швейная мастерская к тому времени уже превратилась в швейное предприятие с несколькими филиалами), начальник цеха и, наконец, главный инженер. Хотя на этот пост нашлись кандидаты даже с высшим образованием, Андрей Павлович, не колеблясь ни секунды, назначил Валентину. За время совместной работы они научились думать одинаково, кроме того Андрей Павлович всегда больше доверял практикам — практик продвигается вперед равномерно, убыстряя шаг настолько, насколько этого требует план, а теоретики надеются лишь на галоп, который, по мнению Андрея Павловича, всегда связан с анархией и сплошными неприятностями.
Люди, которые из низовых работников дорастают до руководящих, обычно представляют два типа. Одни — это свои люди, к которым всегда можно подойти запросто и поговорить по душам, другие превращаются в неприступные крепости, изображая большую озабоченность, они опасаются, что бывшие товарищи готовят им какой-нибудь подвох; что все вокруг завидуют их выдвижению и нередко чувствуют себя чуть ли не предателями, потому что в новой должности им приходится бороться с маленькими хитростями бывших коллег, а эти хитрости им хорошо известны с прежних времен. Частенько они сознают, что их интеллект не соответствует должности. Эти новые начальники свой недостаток интеллекта чувствуют особенно остро среди тех, кому не приходилось, отработав смену, бежать в вечернюю школу, а потом еще несколько часов заниматься самостоятельно, среди тех, кто, днем прослушав лекции в институте, по вечерам собирались и дискутировали о литературе и искусстве. Немалую роль тут играет и самодовольство: большинство из них достигли таких высот, о которых в начале и не мечтали, на родине о них рассказывают легенды, и в отпуск они приезжают туда как покорители мира.
Валентина Мукшане к таким и принадлежала. Став начальником цеха, она приосанилась, постройнела, только на ее в общем-то красивом лице появились морщинки. К тому же она начала курить. Папиросы. Это тоже было принадлежностью к должности — во время совещания кстати закуренная папироска как бы подчеркивала важность положения. Теперь она выписывала газет больше — те же, что и Андрей Павлович, не подписывалась она только на армейскую газету, потому что ничего в ней не понимала. И совсем не из подхалимажа, она просто надеялась, что в этих газетах найдет именно то, чего ей не хватало — найдет материалы, которые расширят ее кругозор. Если по линии экономики и производства они внесли в ее представления кое-какую ясность, то по вопросам литературы и искусства полностью ее дезориентировали. Случалось, что какого-нибудь автора за одну и ту же работу одна газета возносила до небес, а другая обливала грязью или, например, одна и та же газета какой-нибудь эстрадный ансамбль сначала разносила в пух и прах, объявив абсолютно бездарным, раздутым рекламой, а несколько месяцев спустя расхваливала за дипломы, полученные на фестивалях, да еще подчеркивала, что это и следовало ожидать от такой талантливой молодежи. Но Валентина Мукшане искала ясности, путеводных огней. А когда поняла, что до самой последней минуты она шла совсем в другую сторону, в уголках ее рта залегло еще по одной морщинке. С тех пор она больше не высказывала свое мнение, боясь потом оказаться в смешном положении.
На недостаток поклонников Валентина не могла пожаловаться. Будучи сменным мастером, она собралась выйти замуж за одного шофера, но ее вдруг назначили начальником цеха — и парню она отказала.
Слушая «Сильву», она до слез переживала за танцовщицу, которой старый аристократ голубых кровей не разрешал выйти замуж за своего сына. Она категорически и от чистого сердца отрицала бы мнение, что отказала парню только потому, что он шофер, но в действительности так и было. В то время ей уже перевалило за двадцать пять, время безоглядной любви прошло — и она представила себе, что скажут люди, когда она летом приедет в свою Латгалию.
«Кем же ваша дочка работает?» — спросят соседи у матери.
«Начальником цеха», — гордо ответит та.
«Ого!» — воскликнут соседи: — «А муженек?»
«Шофером».
«Простым шофером?»
«Почему простым? Шофером!» — отрежет мать, но все же подумает, что дочке нужен муж более подходящий.
«Ну конечно, она ведь уже не девчонка…»
Валентина решила подождать. И заждалась, потому что снова последовало повышение. Встречаться с мужчинами того уровня, о котором она мечтала, ей почти не приходилось, да и те почти все были уже женаты, а с подчиненными она давно соблюдала дистанцию. Годы шли. И она, как женщина — руководящий работник — с каждым годом все больше утрачивала женственность по сравнению с остальными дочерями Евы. Отправляясь в отпуск, который она теперь обыкновенно проводила на знаменитом курорте, она надеялась повстречать своего настоящего, единственного навеки, там она оживала и, плюнув на все дистанции, бросалась в волны коротких и захватывающих курортных романов.
— Неужели свои симпатии к секретарше директора я проявил так откровенно? — спросил Вильям. Он был удивлен и старался вызвать в своей памяти хрупкий девичий силуэт.
— Несмотря на занимаемую должность, я ведь женщина, — угрюмо ответила главный инженер Мукшане.
ЛЕЙТЕНАНТ ДОБЕН, ЗАЙДИТЕ КО МНЕ!
Глава 4
Я решил не поддаваться любопытству и воспитать характер. Войдя в кабинет, кладу сумочку на стол, но не раскрываю. Сначала обед, потом работа.
Столовая находится в подвальном этаже отделения, выбор блюд обычно небольшой, но готовят прилично, а я считаю съедобным все, кроме клецок.
У кассы очередь — несколько человек. Как раз такая, чтобы успеть три раза прочесть меню и приготовить деньги. Утром в магазине мне сдали довольно много мелочи, и теперь я от нее избавлюсь.
Полпорции свекольника, бифштекс с яйцом и стакан кефира — семьдесят две копейки, я отсчитываю их заранее, чтобы быстрее пройти мимо кассы. И задумываюсь. О деньгах. Одиннадцать тысяч! Где человек может взять одиннадцать тысяч! Только в сберкассе. Значит, сразу после обеда мне надо обзвонить сберкассы и я узнаю имя человека, который снял со счета такую большую сумму.
Гениальная мысль!
— Вам, пожалуйста? — кассирша вежлива даже с засонями.
— Полпорции свекольника, бифштекс с яйцом и стакан кефира.
— Семьдесят две копейки.
Одиннадцать тысяч… Что человек собирался купить на такие деньги? Не бифштекс же с яйцом, а, скажем… Нет, я не могу придумать, что можно купить на такие огромные деньги. По правде сказать — для меня это не так уж важно. Хотя бы потому, что завтра я это узнаю безо всякой головоломки. Если даже не сегодня.
Пополнив свои энергетические ресурсы, иду обратно в кабинет и сразу звоню в наше справочное бюро, прошу, чтобы мне подготовили список телефонов всех заведующих сберкасс.
— Города Риги? — спрашивает работница.
Я вспоминаю, что улица Лоню находится у железнодорожного вокзала, и говорю:
— Рижского района и Юрмалы тоже.
Принимаюсь за сумочку, которую вместе с протоколом осмотра получил от полковника. Далеко не новая, чехословацкого производства — я с удовольствием отмечаю, что свидетель (пассажир трамвая) не ошибся, — кожа отделана под черепаховый панцирь.
Подкладка сумочки сильно изношена, местами до дыр.
Расческа с маркой эстонской фабрики «ТаДи КетгтмуаЬапк».
Двустороннее зеркальце.
Белая круглая пластмассовая коробочка «Витаминизированный крем ЛТО». Коробочка почти полная. При Латвийском Театральном обществе есть мастерские, где производят подобные мелочи. Как утверждала Гита, этот крем хорошего качества, в магазинах бывает редко.
