Дневник Симоны - Барбара Ханней

Райан ощутил внезапный холодок. Наверняка все секреты Симоны были как-то связаны с этим человеком.

— Но я не могу говорить с тобой об этом, — она подняла на Райана глаза, и тот заметил отсвечивающие серебром дорожки слез на ее щеках. Ее рот искривился, и девушка вскочила на ноги.

Не зная, следовать ли ему за ней или подождать, Райан остался на месте, и Симона обернулась.

Она казалась такой красивой в этот миг — волосы, развевающиеся по ветру и отливающие лунным сиянием, тонкий силуэт… Все его тело напряглось, когда Симона медленно опустилась рядом с ним на песок.

Если бы только он обладал способностью освобождать от тяжелой ноши прошлого… Райан был уверен, что Симоне необходимо было с кем-то поговорить об этом. И покончить с секретами.

— Прости, Райан, — уныло произнесла девушка. — Но я тебя предупреждала о своих причудах.

Он легко коснулся ее руки кончиками пальцев.

— Ты вовсе не должна рассказывать мне о том, о чем не хочешь говорить.

Казалось, время замерло. Райан чувствовал биение своего сердца, слышал невнятный шепот прибоя… И видел Симону, с ее длинными волосами, отливающими серебром, похожую на прекрасную русалку, нашедшую своего земного принца…

Он взял Симону за руку и помог ей подняться.

— Боюсь, мой отец уже решил запереть меня завтра в доме, где будет проходить очередная рождественская вечеринка. И наверняка там будут представители компании, в которой не хватает именно такого руководителя, как я. Полагаю, тебе не слишком захочется присутствовать на подобном мероприятии.

Девушка тихо рассмеялась.

— Еще ни одно приглашение не могло так мне польстить. Звучит столь притягательно!..

Он криво улыбнулся.

— Ну, честно говоря, я бы не хотел давать моему отцу повод строить на наш счет какие-то планы и делать определенные выводы.

— Вот как? В таком случае спасибо за предупреждение. Попытаюсь вспомнить об этом, если столкнусь с ним еще раз, — она легонько сжала руку Райана. — Не волнуйся, мой секретарь говорил что-то о корпоративной вечеринке, которую я просто обязана посетить завтра. К тому же мы решили не спешить, верно?

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Симона крутилась перед зеркалом в темно-красном шелковом платье, которое обошлось ей в немыслимую сумму. Она поднесла серьги своей матери с бриллиантами и жемчугом к ушам и покрутила головой, восхищаясь их прелестью.

Но стоит ли надевать их? Это единственное дорогое украшение, доставшееся ей от матери. Их подарил Анджеле дедушка Джонатан в день ее свадьбы с отцом Симоны Дугласом Греем.

Она посмотрела на нежные жемчужины, поблескивающие в электрическом свете, и представила, как ее мать продевала в уши изящные золотые дужки, с волнением и надеждой ожидая начала новой жизни…

Симона тяжело вздохнула. Нужно казаться спокойной, очаровательной, прелестной и остроумной — словом, превзойти саму себя.

Но, похоже, капельки жемчуга наложили на нее заклятие. Словно побуждаемая призрачной рукой, она открыла ящик стола и вынула фотографию своих родителей. Ее глаза затуманились слезами, когда Симона смотрела на юную, смеющуюся девушку, стоявшую под руку со своим высоким красавцем мужем в военной форме.

Она не сводила глаз с изображения отца. Интересно, каким он был? Его лицо казалось слишком серьезным, зато в глазах сиял свет. Симона очень хотела бы с ним встретиться. Если бы только она могла поговорить с кем-то о своей семье!

Она попыталась вообразить, как рассказывает Райану всю правду. И мысленно увидела выражение ужаса и шока на его лице. Слезы против воли побежали из ее глаз. Они текли и текли, по мере того как накатывали воспоминания о матери. О тепле ее объятий, счастливом голосе, каким она читала дочери сказки на ночь и напевала старые мелодии, занимаясь домашними делами. О нежных и прохладных маминых руках, когда та приносила ей жареного цыпленка, печенье и лимонад, если Симона болела…

А затем пришли и другие воспоминания, которые накатывались удушающей волной, не давая спокойно вздохнуть и оставляя ее в ужасе. Наедине с чувством вины.

Нельзя, нельзя думать об этом сейчас!

Серьги упали на поднос, и девушка вскочила на ноги. Дрожащими пальцами она расстегнула платье и понеслась в ванную. Придется снова умыться и заново наложить макияж. И это означает, что она безнадежно опаздывает.

Райан смотрел на мраморный пол и зеркальные стены огромного бального зала. Он не мог поверить, что позволил старику уговорить себя прийти на эту вечеринку.

С другой стороны, они заключили честную сделку. В обмен на это Джордан согласился исключить Райана из числа приглашенных на знаменитый рождественский ужин Таннеров с пятью переменами блюд. Райан был рад возможности избежать семейного сбора. Для него было сущим мучением слушать об успехах своего братца, постоянно сравниваемых с неудачами некой паршивой овцы в их семье…

Райан не мог понять одного: зачем старику понадобилось его присутствие? Джордан пока не представил его ни одному перспективному деятелю, который был бы его потенциальным нанимателем, не познакомил ни с одной подходящей женщиной для удачной женитьбы.

По крайней мере можно было бесплатно выпить и закусить, а потом сбежать пораньше. Он взял еще канапе с серебряного блюдечка и отправил его в рот.

— Райан, что ты здесь делаешь?

Он резко обернулся и чуть не подавился огурцом с копченым лососем.

Симона.

На ней было потрясающее бордовое платье, а волосы, забранные на затылке элегантным зажимом, оставляли открытыми шею и плечи. В ушах покачивались серьги. Райан от восхищения забыл, как нужно дышать.

Все мужчины в зале смотрели только на нее.

— Не ожидала увидеть тебя здесь. Но очень рада этому, — с улыбкой произнесла девушка, глядя только на Райана и игнорируя прочих почитателей своей красоты.

Синие глаза, очерченные черными ресницами, излучали неприкрытую радость и восхищение. Его сердце пропустило удар.

— Я думала, ты идешь на какую-то вечеринку, организованную твоим отцом.

— Все верно. Это она и есть.

— В самом деле?

Райан сглотнул.

— Ну и ну, — она покраснела от удовольствия. — Все-таки нам удалось сегодня встретиться. Должна сказать, что ты чертовски хорошо выглядишь, — произнесла она, одобрительно оглядев его с головы до ног.

Он чувствовал себя пятнадцатилетним подростком, сраженным наповал.

— Вот ты где, Симона!

Голос заставил обоих вздрогнуть и обернуться. К ним на всех парах несся пухленький краснощекий человечек лет пятидесяти. Он заключил Симону в объятия.