Оркестр меньшинств - Чигози Обиома
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Чукву, если бы куры были людьми, они бы рассмеялись при виде того, во что превратилось его лицо: сочные комья земли и грязи на лбу и на носу. Не будь я сам свидетелем, я бы усомнился в том, что увидел в моем хозяине в тот день. Потому что, хотя ему было больно, хотя он все время притрагивался пальцами к ушибленному месту на лбу, а потом смотрел, нет ли на них крови, он чувствовал себя счастливым. Он поднялся, смеясь над собой, вспоминая, как Ндали сидела на диване, как днем раньше назвала его красивым мужчиной. Он посмотрел на то место, где упал, и увидел проплешину на полу – здесь его ботинки соскребли слой грязи, которая и осталась на них. В другой стороне выгородки стояла курица, на которую он чуть не упал. Она истерически отпрыгнула, чтобы он не раздавил ее при падении, бешено замолотила крыльями, подняв пыль и перья. Он узнал ее: одна из двух кур, несущих серые яйца. Она стояла, протестующе кудахча, другие присоединились к ней. Он вышел из выгородки, смыл с себя грязь, а потом, лежа в кровати, предавался воспоминаниям о Ндали.
Когда он уснул, я освободился из вместилища его тела, что часто делаю, когда он погружается в бессознательное состояние сна. Даже не выходя из его тела, я нередко могу видеть то, что мне не видно, пока он бодрствует. Ты знаешь, что создал нас как существ, для которых нет сна. Мы существуем как тени, которые говорят на языке живых. Даже когда наши хозяева спят, мы бодрствуем. Мы охраняем их от сил, которые дышат в ночи. Пока люди спят, бесплотный мир полнится шумом бодрствования и шепота мертвых. Агву, призраки, акалиоголи, духи и ндиичие – все они во время своих коротких посещений земли выползают из слепых глаз ночи и бродят по земле со свободой муравьев, не зная человеческих границ, не чувствуя ни стен, ни заборов. Два спорящих духа могут подраться и ввалиться в семейный дом, упасть на мужа и жену и продолжать бороться среди них. Иногда они просто заходят в обиталища людей и смотрят на них.
Та ночь, как большинство других, была наполнена шумом призраков и медных барабанов подлунного мира, множеством голосов, испускающих крики, вопли, завывания, шумы. Мир, Бенмуо с его коридором Эзинмуо, был пропитан ими. И издалека доносилась захватывающая мелодия флейты, журчащая в воздухе, пульсирующая, как живая. Так оно все оставалось довольно долго, но потом около полуночи что-то с невероятной скоростью ударилось о стену. Оно мгновенно свернулось в светящуюся спираль, имевшую серый оттенок и почти незаметную для глаз. Поначалу казалось, что оно поднимается к крыше, но оно постепенно стало рассеиваться и удлиняться, как змей, сотканный из теней. Потом оно превратилось в самого страшного агву – с тараканьей головой и тучным человеческим телом. Я тут же бросился вперед и приказал ему исчезнуть. Но он посмотрел на меня глазами, полными ненависти, а потом по большей части он смотрел на бессознательное тело моего хозяина. У него был липкий рот, словно склеенный какими-то вязкими гнойными выделениями. Он все время показывал на моего хозяина, но я потребовал, чтобы он ушел. Но он даже не шелохнулся, и мне стало страшно: я боялся, что это злобное существо повредит моему хозяину. Я начал произносить заклинание, укрепляя себя и призывая тебя вмешаться. Это, казалось, заставило существо замереть на месте. Оно отступило, издало рычание и исчезло.
Я встречал таких духов не раз за время множества моих циклов на земле, и я очень живо вспоминаю, что, когда во время войны моим хозяином был Эджинкеонье, он как-то раз спал в полуразрушенном, заброшенном доме в Умуахии, а когда он спал, вдруг словно ниоткуда с поразительной быстротой возник один дух, я даже вздрогнул от неожиданности. Я увидел, что у него отсутствует голова. Он размахивал руками, топал ногами и жестикулировал, показывая на обрубок в том месте, где у него прежде была голова. Эгбунду, даже не являясь акалиоголи, эти существа, имеющие столь уродливые формы, вызывали ужасный страх у живых духов вроде меня. Потом, используя какую-то трансмутативную способность, он вызвал свою голову, и она повисла в воздухе, стреляя во все стороны глазами. Безголовое существо попыталось взять свою голову, размахивая своими руками, но та отклонялась то в одну, то в другую сторону, пока наконец не уплыла туда, откуда появилась, а дух последовал за ней. На следующий день я узнал посредством глаз моего хозяина, что человек этот был вражеским солдатом, его обезглавили, когда он насиловал беременную женщину, после чего он стал акалиоголи. Мой хозяин Эджинкеонье присутствовал при сожжении тела на следующее утро, даже не подозревая о том, что случилось ночью.
Я тут же подскочил и попытался перехватить духа, узнать, чего он хотел от моего хозяина, но я не мог понять, в каком направлении он исчез. Никаких следов его в равнинах ночи я не нашел – никаких отпечатков ног на воздушных тропинках, ни звука шагов в темных подземных туннелях. Ночь в основном была заполнена яркими звездами в небесах и множеством духов, которые занимались своими делами неподалеку от фермы моего хозяина. Ни одного человека поблизости не было, даже следов их не просматривалось, только машины проносились по какой-то дороге на непонятном расстоянии. У меня возникло искушение побродить немного, но я подозревал, что агву, попавшийся мне на глаза, был бродячим духом в поисках человеческого сосуда, которым он мог бы завладеть, а значит, он мог вернуться, чтобы попытаться поселиться в моем хозяине. И потому я поспешил на компаунд со всей скоростью, на какую был способен, пронесся через забор на заднем дворе, а потом через стену в комнату, в которой глубоким сном спал мой хозяин.
Аквааквуру, на следующее утро он проснулся от дикого шума, издаваемого его птицами. Одна из них квохтала почти без перерыва, а потом продолжала на более высокой частоте. Он сбросил враппу[27], под которой спал, и уже в дверях понял, что на нем ничего нет. Он надел шорты, помятую рубашку и вышел на задний двор, вытряхнул остаток смеси из мешка в таз и поставил его в центре двора на старую газету. Когда он отпер одну из клеток, птицы сразу же бросились к тазу и в мгновение ока
