(Не)учебный роман (СИ) - Бонд Юлия

Страшно? Не знала. Хотелось уйти? Нет. Убежать хочется, да побыстрее.

— Кто ты такой? — заставила себя взглянуть на него, но ничего не вышло — глаза все время смотрели на выход.

Нет! Сбежать не получится. Окно? Нет, шестой этаж. Не получится, жить хочу.

— Тимур. Вольский Тимур Андреевич, глава «Трейд карго», тридцатилетний холостяк, и уже год, как убивающейся по Соболевой Алесе Игоревны, — он пытался улыбаться, а мне было не весело совсем.

— Ты же говорил, что обычный таможенный брокер или уже нет? — попятилась назад, шаг за шагом.

— Так и есть, это логистическая компания, таможенное оформление, перевозка грузов, да какая разница? Лесь, ты слышишь меня? Я люблю тебя, скажи что-нибудь наконец? — он тряхнул меня за плечи, будто тряпичную куклу.

— Ты маньяк? — протянула неуверенно.

— Нет, ты совсем с катушек слетела? Какой нафиг маньяк? — чертыхнулся еще более громкими словами и отошел назад.

Сел на стул. Зарылся лицом в ладонях.

Я уже хотела ответить и даже вдох глубокий сделала перед монологом, но в дверь громко постучали. Тимур несколько секунд вообще никак не реагировал, пока стук не стал настойчивее и громче. Неохотно поднялся, пошел открывать дверь. Скрипнул замок, послышался топот ног.

— Тимур, пять фирм под арестом. Ищут транзитеров, сейчас цепочки отслеживают. Что делать? — в перепуганном голосе узнала братца.

Ванька. Ну надо же? Так они, оказываются, были сотрудники?

— Заткнись! — раздался рык Тима, — чего разорался? Я не один дома.

— А с кем? Бабу притащил? А Леська? Отшила тебя? — послышалась какая-то потасовка, а затем приближающиеся шаги.

В дверном проеме появилась русая голова братца. Он кинул в мою сторону любопытный взгляд, задерживаясь на черной мужской футболке.

— Опаньки, Алеська! — Ваня обернулся назад, посмотрел на Тимура, а затем снова вернул взгляд, обращенный на меня. — Так я помешал вам, ребята?

— Нет! Да! — почти одновременно закричали мы с Тимуром. Сначала — я, а затем — он.

— В кабинет! — строгий тон Тимура заставил вздрогнуть даже братца.

Они быстро покинули кухню, оставляя меня в гордом одиночестве.

Подняла с пола свою одежду. Стянула с себя мужскую футболку и скривилась, ощутив его запах на своей коже. Терпкий аромат с древесными нотками. Я полностью пропахла им, будто заклеймила себя. Ничего. Приеду домой, закроюсь в ванной и смою к чертям собачьим весь этот абсурд.

Поправила помятую юбку. Руки дрожали, а странный озноб покрывал тело. К горлу подкатывали знакомые спазмы. Едва успела добежать до уборной. Надо же было опустошить почти полную бутылку, не считая нескольких рюмок, выпитых Тимуром? Пришла в себя спустя несколько минут. Не могла отдышаться. Волосы прилипли к мокрому лицу, губы припухли, косметика предательски потекла.

Плевать на эту картину. Плевать на ватные ноги и туманный взгляд. Напилась? Нет. Нажралась, дура!

Вышла из ванны, боясь громко ступать. Сбежать? Да! Что потом? Не знала. Объясниться все равно придется. А нужно ли? Он сказал, любит. Сказал, что заклинило. Значит, не отпустит, не даст уйти. А я ведь хотела, еще вчера хотела все закончить. И почему не послушалась внутреннего голоса? Соболева, да ты дура! Нужно было трезветь, срочно. Тело — предатель. Расслабленное и совсем не хотело подчиняться разуму. Слишком медленно шла, а, возможно, уже ползла, цепляясь руками за стену. Как домой-то ехать в таком состоянии?

На пороге меня подхватили крепкие руки. Талию сжало в тугое кольцо. Шуба слетела с плеч. Его дыхание слишком тяжелое и слишком близко. Оно колыхало волосы на макушке и я вздрагивала.

— Ну куда ты собралась в таком состоянии? Останься, малыш. Я и пальцем тебя не трону, — тон мягкий, грудной голос призывал согласиться.

Я точно не сошла с ума? Нет? Тогда почему доверчиво положила руки на плечи и позволила подхватить обмякшее тело. Он аккуратно уложил меня на постель и я попыталась сопротивляться, когда заботливые руки начали снимать с меня все еще мокрую одежду.

— Перестань, — шептали его губы, — ты же мокрая вся, малыш.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Ему удалось избавить меня от мокрых тряпок. Осталась в нижнем белье, кажется. Он хотел уложить меня спать или заняться сексом? Не понимала. Я не хотела спать — домой хотела. Но он не слышал моих возмущений, а просто снял с себя одежду и лег рядом.

Притянул за плечи, и копна волос рассыпалась на его груди, будто бы так и нужно. Зарылся в них рукой, перебирая пальцами каждую прядь. Что-то ласково шептал. Покрывал поцелуями макушку. Веки сонно слипались. Уйти хотела, но вместо этого обнимала Тима за торс, закинув ногу на его бедро.

Совсем одурела, девка!

— Спи, слабость моя. Все равно будешь моей, я постараюсь, — то ли это был его голос, то ли всего лишь мысли. Но я их слышала или уже спала?

Утром проснулась под размеренное дыхание под боком. Мышцы застыли, как бетон просто, а шея совсем не хотела сгибаться. Понятное дело — килограмм так под девяносто прижали все мои конечности, не оставляя и миллиметра для свободного пространства. Осмелилась поднять одеяло. Увиденная картина недвусмысленно кричала о произошедшем. Когда?

Начала ворочаться, а он что-то буркнул себе под нос и повернулся на другой на бок. Встала. На полу возле кровати валялась упаковки фольги. Сумасшедшая. Зачем подобрала ее и стала пристально рассматривать, будто бы орудие преступления? Нет, орудие спало, вместе со своим хозяином. Бросила обратно на пол серебристый квадрат. Да к черту все! Вчера и так все бы произошло, если бы Ариевский не прервал. Следил, что ли? Нет. Тут всего один маньяк, следящий за мной целый год. Наверняка сценарист моей жизни не такой драматург, чтобы одновременно двух маньяков посылать. Должен же быть хоть кто-то нормальным? Вот Эдик был нормальным, только женатым оказался, засранец.

Стоп! Ариевский тоже женат? Или мне вчера все это приснилось? И не было никаких там «Заклинило на тебе», «Выходи за меня замуж»?

Подняла с пола его футболку. Не ходить же голой по чужой квартире? Надела. Снова его запах. Теперь точно с клеймом. Вон квадратик лежал под кроватью, а может, и не один. Вышла из спальни. Пить хотелось В кухне нашла бутылку с водой. Жадно глотала, а не пила — все, как в сухую землю. Взгляд упал на стол: паспорт, коробочка черного цвета, бархатная и такая красивая. Взяла ее в руки, открыла, аж дух перехватило. Платина! А камень какой огромный. Сколько оно стоило? Подумать страшно. А говорил, обычный таможенный брокер. Конечно. Сделала вид, что поверила, не больше.

Чисто из женского любопытства, примеряла колечко. Красивое и, как раз, в пору. Наверное, снова свои методы использовал, когда узнавал размер безымянного пальца на правой руке. Если бы кто увидел из подруг такую красоту, точно ахнул. А как еще? Да и жених весь такой при себе. Замуж позвал. Стоп! Замуж? Меня вчера туда позвали? Это точно правда, и я все еще не сплю? Тогда зачем качала головой? Кухня ведь никуда не исчезла, и футболка черного цвета все еще была на мне.

— Вижу, ты приняла предложение, — от неожиданного голоса за спиной я уронила на пол бархатную коробочку.

Обернулась. Он стоял в дверном проеме, упираясь плечом о стену. Опустила взгляд вниз. Голый. Зачем я туда посмотрела? Он игриво улыбался, направляясь ко мне, а я смотрела в сторону окна.

12

Десять дней. Мне было дано десять дней, чтобы принять решение. Решение, которое могло изменить всю жизнь и не только мою. Тимур обещал золотые горы, покровительство и райские перспективы.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Только всё это походило на стихотворение Вертинского:

«Потому что не надо срывать цветов

И в клетках томить птиц,

Потому что нельзя удержать любовь,

Упав перед нею ниц».

Испугалась? Нет. Окаменело. Внутри всё окаменело: первые зачатки нежности и симпатии. Поторопился. Слишком быстро признался. Зачем? Боязливо стало. Ариевский на горизонте появился и, видимо, показался настоящей угрозой. Наивный. Голова, слава Богу, на плечах и не бросило бы в непонятный омут, не затянуло в болото. Прошло бы, переболело. Грабли, хоть и совсем уже родными стали, но наступать на них снова — глупо, или даже трусливо, что ли. Запуталась. Двое мужчин — одно имя. Два романа — один выбор.