Взорвать прошлое! «Попаданец» ошибается один раз - Артем Рыбаков

11.30 — Переговоры с Зоденштерном (группа армий „Юг“)

Зоденштерн заявляет, что причиной внезапного изменения оценки обстановки является не столько изменение положения противника, сколько изменение оценки боеспособности наших войск. В данный момент наши войска сильно измотаны и несут большие потери. Войска юго-восточного фланга добились оперативной свободы действий в отличие от войск северного фланга. Напряженное положение на северном фланге может быть облегчено только посредством перегруппировки частей и подтягивания новых сил.

Из этого я делаю вывод, что создавшееся положение нельзя изменить половинчатыми мерами. Необходимо перебросить на северный фланг и оставить там один танковый корпус, поскольку в этом случае Рейхенау, обретшему свободу действий, вновь потребуются моторизованные соединения для прикрытия своего фланга. В противном случае в будущем, как и до сих пор, его пехота будет вынуждена отвлекаться и растягиваться на бескрайних просторах, создавая фланговое прикрытие, чем будет постоянно ослабляться ударная сила его войск на направлении главного удара, наносимого фронтально.

Главком ставит на обсуждение вопрос о том, не следует ли передать задачу по ликвидации прорыва противника у Богуслава 17-й армии, освободив от этого 6-ю армию. На юге наши войска должны вскоре захватить Одессу, благодаря чему здесь высвободится часть сил. Оккупация захваченных районов должна быть возложена на румын. Бои за Николаев должны быть наконец закончены.

В заключение я вел переговоры с Хойзингером, которому я передал содержание моей беседы с Зоденштерном.

Майор Писториус (оперативный отдел) докладывает о своей поездке на левый фланг 9-й армии (Великие Луки). Войска группы Шуберта (23-й и 50-й армейский корпуса) перешли к обороне. Они не в состоянии вести наступательные бои впредь до подтягивания новых сил и особенно — организации снабжения.

Майор Писториус очень хвалит 110-ю и 86-ю дивизии. Он признает также хорошей и 206-ю дивизию, однако замечает, что эта дивизия, входящая в состав дивизий старой 3-й линии, укомплектована хуже, чем упомянутые первые две дивизии.

Общая обстановка на фронте 9-й армии напряженная. Удержание занимаемого теперь рубежа будет означать не экономию сил, а, наоборот, увеличенный их расход.

Далее он докладывает о боевых действиях на участках 251-й и 253-й дивизий. Здесь были допущены, по-видимому, тактические ошибки. Кроме того, имели место и панические настроения. Как ни странно, эти настроения наблюдались гораздо сильнее у командования 50-го армейского корпуса, чем у войск.

Значительные затруднения с доставкой снабжения планируют решить за счет местных ресурсов. К сожалению, к запасным частям и боепитанию это неприменимо. (Рассмотреть возможность снабжения по воздуху или водным транспортом.)

Генерал Вагнер[24] и генерал Якоб докладывают свои соображения о строительстве транзитных дорог. Мы не можем в тылу каждой армии прокладывать дорогу, соединяющую ее с родиной. Напротив, мы должны, учитывая в каждом отдельном случае сложившуюся обстановку, ограничить свою задачу прокладкой одной или двух дорог в тылу каждой группы армий.

В тылу группы армий „Юг“ необходимо проложить две такие дороги, в тылах остальных двух групп армий достаточно будет иметь по одной такой дороге. В этом вопросе необходимо проконсультироваться с начальником военно-транспортной службы.

Полковник Цильберг вместе с Радке докладывают о недовольстве, которое вызвано поведением дивизии СС „Мертвая голова“. Это сообщение Цильберга и Радке является обычной точкой зрения офицеров генерального штаба. Само дело не имеет большого значения, и его следует передать на рассмотрение соответствующих инстанций.

Полковник Цильберг: о замещении должностей. О результатах поездки в 12-й корпус (начальник оперативного отделения штаба 31-й пехотной дивизии майор Ульрих), предпринятой по моему заданию».

В доме, освещенном парой керосиновых ламп, уже собрались все наши, только Дымов проверял посты да Люк пока мылся в холодной бане. В качестве гостей присутствовали Зайцев и его заместитель — сержант госбезопасности со звучной грузинской фамилией Горгорадзе. Пока новички помогали Несвидову собирать на стол, Фермер проводил последнее совещание с союзниками. Увидев нас с Бродягой, он указал на лавку рядом с собой.

— …завтра, крайний срок — послезавтра, вы, товарищ Зайцев, должны увести отряд из этого района. Детали, сами понимаете, я вам раскрывать не могу, но боюсь, вы можете попасть под раздачу.

— Товарыщ майор, — с сильным акцентом начал Горгорадзе, — ми понимаэм високий статус вашэй группы, но бэз приказа мы нэ можэм смэнит место дислокацыы.

— Вам, товарищ сержант, слова пока не давали! — осадил горца Саша. — Но, если вам так хочется пропадать ни за грош, неволить вас я не могу. Оставайтесь. Но где гарантии, что вы все погибнете? А вдруг вы, товарищ сержант, попадете в руки СД или гестапо… — И в руках у Фермера появился «ТТ». Почти тут же ствол обнажил и Бродяга. Точнее — два ствола. Я вначале обалдел, но, заметив, что Шура-Два мне подмигнул, понял, что, очевидно, наши командиры разыграли заранее обусловленную сцену.

Лица гостей побледнели. Зайцев несколько раз беззвучно открыл и закрыл рот, силясь сказать хоть что-нибудь.

— Видишь, старшой, есть и простое решение проблемы! — криво усмехнувшись, констатировал наш командир.

— Но… но… мы… мы же свои, — пролепетал, наконец, Зайцев.

— И что, мне из-за этого операцию, над которой три управления пыхтели-горбатились, под угрозу срыва ставить? — строго спросил Фермер. — Ежели вы русских слов не понимаете, к тому же исходящих от старшего по званию и должности?

— Я, — тут Зайцев громко икнул, — я… я… — наконец он справился с непослушными губами, — я немедленно отдам приказ.

— Ты что, старший лейтенант, не только тупой, но и глухой? — поинтересовался из-за его спины Бродяга. — Сказано тебе, «завтра», значит, что? Значит, «завтра», а не «немедленно»!

Интересно, что Горгорадзе, хоть и изрядно струхнувший, вел себя не в пример достойнее старлея. Пару раз посмотрев на то, как Бродяга обращается с «пестиками», лишних движений старший сержант не делал и к кобуре не тянулся.

— Товарыщ майор, разрешите обратитса?

— Да, обращайтесь, — скорчив недовольную мину, ответил Фермер.

— Товарыщ майор, мы жэ нэ зналы. Вы из централного аппарата, а мы — по линыи Белоруссиы, И нам ныкаких указаный нэ поступало!

— Я понимаю, что не поступало, — и Саша сделал знак Бродяге опустить стволы, — но вот он я — перед вами сижу. Полномочия мои, надо понимать, Москва подтвердила. Так что ж вы Ваньку-то валяете? — Голос командира был полон начальственного гнева.

— Извынытэ, товарыщ майор госбезопасность!..

— Ну ничего, я Цанаве расскажу как его люди работают… — очень к месту припомнил Саша фамилию начальника НКВД БССР.

Губы Зайцева снова задрожали, а вот сержант спросил:

— А при чем тут Лаврентий Николаевич?

— Товарищ Горгорадзе, вы за дураков нас не держите! Или Лаврентий Фомич про вашу группу и не знает, а знает Генрих Алоизович, а?

Непростой сержант нервно сглотнул, но лицо постарался сохранить:

— Это какой Генрих Алоизович?

— Тот самый, по фамилии Мюллер…[25] — И Бродяга сделал многозначительную паузу.

— Все-все-все, — быстро сказал Горгорадзе и жестом показал, что он больше не будет. — Товарыщ капытан, я жэ не выноват, что у вас свое начальство, а у мэня свое. Накладочка вышла.

— Сержант, а тебе из-за накладочки охота червей кормить, а? Ваши заходы с подковырками для ясель хороши! Да, мать вашу…

— Сергеич, охолони маленько. Товарищи осознали всю глубину своего падения, — перебил старого чекиста Фермер. — Осознали ведь? — И Саша испытующе посмотрел сначала в глаза сержанту, а затем и Зайцеву. Дождавшись утвердительных кивков, он откинулся на спинку стула: — Ну, так и порешим. Завтра к вечеру вам надо быть отсюда километрах… А, чем дальше, тем лучше! Вон, можете временно к отряду Никифорова откочевать… А теперь давайте ужинать!

У рукомойника я поинтересовался у Бродяги, чего это они решили так «прессануть» гостей?

— Тох, понимаешь, нам надо, чтобы они действительно смылись, потому что если их не дай бог немцы поймают и привяжут к акции — мы тогда точно отсюда не вырвемся. За одни рации размером с пачку папирос нас ловить будут до Урала, а то и до Алтая.

— И что, ты думаешь, после обещания пожаловаться Цанаве они послушаются?

— Да. Я нашу систему хорошо знаю: свои страшнее чужих.

…Ужин прошел в несколько напряженной атмосфере: мы, стесняясь чужих, не балагурили, а чужие, запуганные сверх меры, старались сидеть молча. Когда все допили чай, Фермер кивнул мне: