Красное на голубом - Анна Данилова

Вид из окна комнаты, где они проводили украденные у настоящей, реальной жизни вечерние часы, был потрясающим: Волга, пылающие закатные берега, переливающаяся кровавыми бликами вода, подсвеченные розовым светом переплетенные ивовые ветви. В это время не существовало ни семьи Бурова, ни родителей Марины, были только они двое – любовники, как в хорошем кино про любовь, как в хорошем романе про любовь, как в хорошем фантастическом сне о любови. Он не хотел из нее выходить, он не мог оторваться от нее, не мог дышать, если ее не было рядом. Даже сейчас, когда все было непонятно и страшно, когда ее рядом действительно не было, Буров, как оказалось, мчался туда, где она могла быть. Рассудок подсказывал ему, что она не могла сама отправиться в эту гостиницу, ИХ гостиницу, снять ИХ комнату. Она плохо ориентируется, поэтому и не учится водить машину, боится, что потеряется, закружится в кольцах дорог. Да и что ей делать одной в комнате, где все хранит на себе отпечаток их любви? Ждать его? Но тогда почему же она ему не позвонила и не предупредила?

Ее не было нигде. Ее телефон издавал обнадеживающие долгие гудки, но это было все, что еще давало ему какую-то надежду. Ее не было ни дома, ни в университете, ни у подруг. Он видел ее подруг, выходивших из дверей университета – они спокойно обходились, жили без нее. А вот Буров без нее задыхался. Ему не хватало воздуха. Он умирал. И сейчас он собирался сыграть с самим собой в жестокую игру: приехать в гостиницу, войти в ту комнату, где они проживали свои самые счастливые часы, и постараться сделать так, чтобы его мечты, его фантазии, его видения материализовались и чтобы в постели оказалась живая и теплая Мариночка. И тогда он стиснет ее в своих объятиях и сделает так, чтобы они никогда больше не расставались. Он привезет ее к себе домой и скажет жене, что эта девушка теперь будет жить здесь до тех пор, пока он не купит им новое жилье. Он даст жене денег, чтобы она не возмущалась, чтобы собрала все самое необходимое и исчезла. Да, он готов поступить с женой именно так, чтобы только сохранить Марину. Марина – это все, чем он живет и кто дарит ему настоящую, подлинную радость. Марина – его первая и последняя любовь.

В гостинице ему сказали, что ее здесь не было. Все было – и запах жареной рыбы, и ивовых зарослей, и близкой прохладной воды. Даже малиновые лучи заката окрасили кровать, как тогда, когда она лежала здесь поверх сбитых простыней и разбросанных подушек. Вот только ее – не было.

Буров разбросал подушки, разрушил порядок простыней, пледов, покрывал. Распахнул окно, впустив свежий речной воздух, запахи невидимых костров. И тихо так позвал:

– Марина!

Потом подошел к двери, запер ее на ключ, вытряхнул из пакета знакомые до боли вещи. Зарылся в них лицом. Он ничего не понимал. Откуда эта посылка? Родители, что ли, отправили?

Он укололся. Это был браслет. Весь усыпанный бриллиантами. В кармашке вязаного черного жакета он нашел и Нефертити, поиграл колье, подставил ладонь солнцу. Нефертити налилась кровью. Еще какие-то золотые вещицы, часики. Сумка. Он отлично помнил тот день, вернее вечер, когда они заглянули в ее любимый магазинчик, полный красивых сумок, перчаток, зонтов, ремешков, кошелечков («Валя, смотри, какой красный кошелек! У меня прямо-таки дух захватывает! А сумка? Нет, ты видел? Сколько в ней кармашков, отделений. Вот этот для телефона, этот для помады, этот – для денежек, за двойной молнией»). Мариночка просто млела надо всем этим остро пахнущим кожей великолепием. Ходила, раскрасневшись от волнения, брала в руки сумки, открывала их и заглядывала внутрь, словно искала забытую вещь. Сумки все были пухлые, набитые мягкой объемной бумагой. Когда продавщица опустошала сумку, та становилась, по словам Марины, какой-то уже неживой, выпотрошенной… пустой.

Эта же черная сумка просто заворожила Марину. Буров заплатил за нее четыреста долларов. Мог бы заплатить и миллион, только чтобы она после этого согласилась поехать с ним в Чардым, в их тайную гостиницу, сюда, в эту комнату.

На какое-то мгновение ему удалось все же вызвать в своем воображении ее облик, очертания ее бледного, нежного тела: она лежала, раскинувшись на простынях, и спала. Вот только лицо ее было смутным, как и застывшая на губах улыбка.

– Марина.

Он бросился на кровать, подмял под себя холодные, остро пахнущие мылом и чистотой жесткие, словно новые, простыни и зарычал.

17

Марк пребывал в растерянности. Беседы с подругами Марины не дали ничего нового. Они повторяли слово в слово показания Миши Расцветаева: ни фамилии, ни имени ее поклонника они не знали, она словно прятала его от них. Да, образ жизни ее заметно изменился, у нее появились деньги, красивые вещи, причем дорогие, это не могло не бросаться в глаза. Нефертити, браслет с брильянтами, часики, вещи, сумка. (Марк и представить себе не мог, что какая-то там сумка может произвести такое сильное впечатление на подружек Воронковой. Он попросил одну из них на всякий случай нарисовать эту сумку.) Они говорили, что время от времени Марина просила их прикрыть ее, чтобы она могла встретиться со своим любовником. Расцветаев? Отличный парень, таких мало, ничего, что больной, он влюблен в Марину.

У Расцветаева не было алиби, в день убийства он был сначала в университете, а потом дома, один, никто подтвердить этого не мог. Но Марк знал наверняка, что он ее не убивал. Конечно, когда понадобится, он вставит его в список подозреваемых, а список-то огромен – целый город.

Разговор с родителями оказался и вовсе тяжелым: да, у Марины появились какие-то украшения, но она объясняла им, что это бижутерия, дорогая, но все равно, бижутерия, это не золото, не бриллианты. Никуда-то она как будто и не исчезала. Разве что задерживалась вечерами у подруг, изредка ночевала у них. Ничего они не знают о мужчине, о котором им стало известно уже после смерти дочери (звонки родителей ее подруг, какие-то странные, полные намеков разговоры, соболезнования, которым не было конца). Марк сказал, что, вероятно, ему придется осмотреть комнату Марины. Он надеялся, нет, он был уверен, что Рита не откажется ему помочь, а она что-то да увидит, поймет, заподозрит.

Вечером, после долгих размышлений, он позвонил Рите и попросил ее приехать к нему.

– Ты любишь сумки?

– Да, люблю. Почти как тебя. – Рита не улыбнулась, она сразу поняла, что Марк нуждается в ее помощи. Что она, как женщина, разбирающаяся не только в сумках, но и в людях, поможет ему найти хотя бы магазин, где Марина вместе со своим любовником купила вещь, достойную любовницы банкира.

– Я думаю, что знаю этот магазин. Это «Честер». Хороший магазин, я сама там часто бываю. Ты же знаешь, что сумки – это и моя болезнь. Есть, конечно, и другие магазины, где продают хорошие итальянские сумки, а я думаю, что почему-то у Марины итальянская. Вряд ли банкир опустился бы до турецких. Хотя всякое может быть, все зависит от вкуса девушки.

Рита вошла в этот магазин, как к себе домой. Они отлично там ориентировалась. Ей все улыбались как клиентке, которая может позволить себе купить его целиком.

Рита, держа в руках рисунок, изображавший сумку, переходила с места на место, разглядывая все черное, кожаное, что могло быть похоже на покупку Марины. К ней подошла продавщица, Рита показала рисунок.

– Такая у вас есть?

Девушка посмотрела на нее с пониманием.

– К сожалению, нет. Их было всего две.

– Такая была у девушки, которую недавно убили, – сказала тихо, чтобы ее не услышали другие покупательницы, Рита. – Мы ищем человека, который вместе с этой девушкой приходил сюда и купил ей такую же. Теперь понимаете?

– Да-да, – оживилась продавщица. – Конечно. Их было всего две, я уже говорила. Одну взяла себе сестра нашей хозяйки, потому что она очень красивая, стильная. А другую. Я хорошо помню эту пару. Девушка – не знаю, как ее зовут, – довольно часто заходила к нам. Сначала одна, а потом…

Подошел Марк. Он слышал весь разговор, находясь поблизости.

– Она? – Он показал фотографию Марины Воронковой.

– Да. Это она. Неужели ее убили?! Бедняжка. Такая красивая девушка! Совсем молоденькая.

– С кем она была? – спросил Марк. – Это очень важно.

– Я не знаю, кто он, но в последнее время они действительно приходили сюда вместе. Он – не сказать, что молодой, но представительный такой мужчина. Высокий, худой, хорошо одетый. У него лицо не очень-то приятное, даже, я бы сказала, суровое, но, обращаясь к этой девушке, он просто таял на глазах. Вы думаете, это он ее убил? Из ревности?

– Что они покупали, можете припомнить?

– Да. Да, конечно. Вот эту сумку.

– Она дорогая? – спросила Рита.

– Чуть больше четырехсот долларов. Если хотите, мы и вам такую закажем. – В ней тотчас автоматически заговорила профессиональная продавщица.

– Нет, спасибо. Что вы еще помните об этой паре?

– Подождите! Кажется, мужчина купил себе кожаный ремень, коричневый. Еще – портмоне. Это девушка его уговорила, сказала, что у него уже старое расползается по швам. Вот так прямо и заявила.