Ануш. Обрученные судьбой - Мартина Мэдден

В действительности же его разочаровало все, что было связано с армией, и беспокоило то, что националистические настроения распространялись по всей стране, как огонь. Джахан, глядя на темнеющее небо, подумал, что «армянский» стало ругательным словом.

Проведя несколько беспокойных ночей, Джахан решил больше никогда не видеться с Ануш. Его подразделение должно было скоро отправиться на русский фронт, и это будет его прощальный подарок – искренняя благодарность за то, что она спасла ему жизнь. Искренняя настолько, что его мечта сказать это ей рассыпалась в прах.

Дул легкий бриз. Небо и море слились в огромную серую массу, и на лицо упали первые капли дождя. Надвигался шторм. Сильнее надвинув фуражку на голову, он встал, намереваясь вернуться на базу.

Ануш

– Короче, Ануш! – сказала госпожа Стюарт. – На макушке оставь чуть длиннее, а все остальное срезай как можно короче.

– Я не хочу, чтобы женщина стригла мне волосы! – заявил Роберт. – Мне нравится, когда они длинные!

– Сидите спокойно, масса Роберт, – попросила его Ануш, отведя подальше от его головы ножницы.

– Никто не возмущается по поводу длины волос Махмуда Аги. И никто ему волосы не стрижет, – упорствовал мальчик.

– Махмуд – курд! – сказала его мать. – Стриги его так же, как ты стригла Томаса, Ануш, дорогая.

– Подумайте, насколько прохладнее вам будет! – сказала Ануш, срезая локон. – Когда жарко, всегда легче с короткой стрижкой.

– Вообще-то для этого существуют шляпы, – пробубнил Роберт, продолжая сопротивляться.

– Я же говорила тебе, что все равно придется их обрезать, – с ухмылкой произнесла Элеанор.

Брат скривился.

– Чарльз! А я думала: когда мы тебя увидим? – Госпожа Стюарт поднялась поприветствовать только что вошедшего мужа, который выглядел несколько отстраненным.

– Барев, доктор Стюарт!

– Барев, Ануш! Ты сегодня здесь? Я думал, ты в больнице.

– Больница завтра, доктор.

– Ах да… верно.

– Роберта наконец стригут, – сказала госпожа Стюарт. – Самсон острижен Далилой.

– Главное – вовремя, – отметил доктор Стюарт, опускаясь на стул.

Взяв расческу, Ануш стала распутывать сбившиеся волосы Роберта.

С того памятного вечера в бухте она больше не ходила на пляж. Она даже не ходила в ту сторону и пыталась занять себя чем-либо с раннего утра до позднего вечера. Но усталость не способствовала крепкому сну. На заре она часто просыпалась и думала о Джахане. Уверяла себя, что ничего особенного не произошло, но напрасно, она знала: все изменилось.

То, что она почувствовала тогда, дрожа на гальке, осталось в крови, как заразная болезнь. Она постоянно думала о Джахане. Пыталась вообразить, что могло бы произойти, если бы он не сдержался. Хотела знать, каково это.

Ощущение тепла его руки на груди возбудило в ней болезненное желание снова почувствовать его прикосновения. Ночью, лежа в кровати, она касалась себя, но при первых лучах восходящего солнца ей становилось стыдно.

Дни проходили за днями, она превозмогала их обыденность, и только мысли о нем доставляли наслаждение. «Тебе никогда не следует меня бояться», – сказал он тогда, а на самом деле она больше боялась самой себя.

– Что это был за переполох сегодня на площади? – спросила госпожа Стюарт.

– Солдаты. У них какие-то маневры. Они собираются.

– Уезжают?

– Да, к счастью. От них одно беспокойство.

– А куда они уезжают? – спросил Томас.

– К русской границе. К ночи в Трапезунде не останется ни одного солдата.

– Ай! Мое ухо!

– Извините…

Ножницы выпали из рук Ануш, а Роберт прижал руку к порезанному уху.

– Извините, масса Роберт.

– Это всего лишь царапина, – сказал доктор Стюарт, отнимая пальцы сына от ранки. – Дай мне посмотреть. Убери руку! Просто небольшой порез. Приложи компресс. Ануш, все в порядке. Ты очень бледна! Я надеюсь, ты не лишишься чувств…

Ануш помотала головой.

– Я знал, что не стоит подстригаться! – ныл мальчик.

– Ты уверена, что с тобой все в порядке? – забеспокоилась госпожа Стюарт. – Ты очень бледна!

– Мне нужно на воздух.

– Иди домой, дорогая. Мы продолжим завтра. Погода портится, и твоя мать будет беспокоиться.

Когда ее уже нельзя было видеть из дома Стюартов, Ануш побежала. Она выбрала короткий путь, через лес, потом пошла вдоль реки, пока не достигла каменистой тропинки, стелющейся по высохшему руслу реки. Когда она дошла до пляжа, ветер уже сбивал с ног, но Ануш и не думала возвращаться. Пошел дождь, капли били по лицу и стекали по шее. Небо стало столь темным, а ветер столь сильным, что почти ничего не было видно, но ноги сами вынесли ее к утесу и к ступеням, ведущим к полуразрушенной церкви. Ее губы посинели от холода, но она все шептала и шептала одни и те же слова:

– Пусть он будет там… пожалуйста, пусть он будет там!

Вымокшая до нитки, она карабкалась вверх, цепляясь за скользкие камни. На вершине завывал ветер, подталкивая ее в спину, когда она шла через маленькое кладбище. Ануш видела, что поблизости никого нет. Не было заметно никакого движения, а ветер норовил сбросить ее вниз. Вход в церковь был в темноте, а внутри было еще темнее и еще громче завывал ветер. Потоки воздуха вертелись по кругу.

Она опоздала. Его здесь нет.

Иссеченная дождем, она стояла под осыпающейся перемычкой, пока не увидела, как что-то шевельнулось в темноте.

– Ануш…

В темноте блестели его глаза, были видны очертания фигуры в униформе. Его руки подхватили девушку, когда у нее подкосились ноги.

Пробежав рукой по его волосам, Ануш притянула к себе его голову и стала искать в темноте рот. Их губы соприкоснулись. Ануш приоткрыла рот, но почувствовала, что капитан колеблется.

– Я не могу, – Джахан отстранился. – Это неправильно!

Но девушка знала, чего он хочет. Она начала расстегивать пуговицы на блузке и задрожала, когда та распахнулась и холодный воздух коснулся кожи.

– Нет, Ануш.

Он смотрел на ее грудь, проглядывающую между завязками сорочки. До этого момента еще можно было остановиться. Снова стать теми, кем они и были, – военным и девушкой-армянкой. А теперь Ануш уже не могла, да и не хотела останавливаться.

Она должна была пройти точку невозврата – покончить с детством и со всем тем, что их отличало.

Она желала быть соблазненной. Использованной. Расстегнув последнюю пуговицу, она сбросила блузку и осталась в одной сорочке. Они молча смотрели друг на друга. Снаружи бушевала непогода, с одежды Ануш натекла лужица возле ее ног.

Джахан поднял мокрую блузку, бережно набросил ей на плечи и отступил на шаг. Но она взяла его руку и положила ее себе на грудь. Вдруг он впился губами в ее губы, толкнул ее к стене, срывая блузку и задирая юбку. В спину девушки впился камень, это было как прикосновение льда к разгоряченной коже.

Сжимая ее груди руками, он наклонился и коснулся губами соска. Дрожь прошла по всему ее телу, и волны наслаждения поднимались все выше по мере того, как мужчина продолжал ласкать ее языком.

Она почувствовала, что из глубин ее естества рвется звериный рык. Невероятной силы ощущение образовалось где-то в позвоночнике, растеклось по животу, ногам и сделало ее дыхание прерывистым.

Его губы поднялись выше, целуя шею, ложбинку между ключицами, скулы. Потом он легонько сжал зубами мочку уха и прошептал:

– Ты хочешь этого, Ануш? Скажи мне!

Свободной рукой он спустил ее юбку, она скользнула по бедрам, и Ануш отметила, что она мокрая. Его пальцы были у нее внутри, Ануш откинула голову, упершись ею в стену, будто не могла держать ее ровно.

Ей казалось, что она возносится все выше и выше, где уже нечем дышать.

– Скажи это, Ануш!

– Я…

– Скажи!

– Пожалуйста…

Он обхватил ее обеими руками, и они опустились на пол. Джахан задрал ее рубашку, а панталоны снял. Ануш едва осознавала, что лежит нагая на холодном камне. Она уже не ощущала стыда, лишь невероятное желание почувствовать его внутри себя.

Ее ноги раздвинулись сами, рука капитана ласкала внутреннюю поверхность бедер. Ануш начала стонать, не в состоянии вымолвить ни слова. Капитан пристально посмотрел на нее, прежде чем снять брюки. Ее тело было готово принять его твердую плоть.

Она закрыла глаза, страх и нерешительность исчезли.

Это было не то, что она ожидала, наслушавшись разговоров деревенских женщин. В их шепотках и полуправде не было и надежды на удовольствие и радость, они говорили лишь о боли и унижении. Это было обманом, и Ануш пронзила вспышка гнева. Но от этих мыслей ее отвлек Джахан, ласкающий языком ее живот, груди, и затем – и это шокировало – язык оказался внутри нее. Единственное, о чем она могла теперь думать, – это о сплетении их тел, неодолимом влечении, которому она не могла противиться.

– Сейчас, Джахан! – Ее дыхание участилось. – Пожалуйста… сейчас!

Она почувствовала, как он вошел в нее, а затем острую, проникающую внутрь боль. Он замер, услышав ее крик, но она положила руки ему на бедра и направила снова в себя. Она подалась ему навстречу, сначала слегка, а потом все быстрее и сильнее, они двигались как единое целое.