Сорок дней спустя - Алексей Доронин

Полтора месяца назад такое зрелище убило бы ее на месте. Но медленное скольжение в ад, где каждый следующий круг лишь немного ужаснее предыдущего, подготовили ее. Все эти дни она жила с мыслью: "Это происходит не со мной". Поэтому и вела себя как героиня компьютерной "бродилки", которой управляешь, сидя за монитором в теплой квартире.

- Ах вы сволочи...

Швабра в углу попалась ей на глаза еще раньше. Серые твари, опьяненные кровью, еще не поняли, что она представляет угрозу, а на них летел разостланный мешок из плотного полиэтилена. В такие они паковали тела, пока живых не стало для этой работы слишком мало.

Тварюшки брызнули врассыпную, но, по крайней мере, четыре запутались. Им и пришлось расплачиваться за всех. Она била по ним, пока не писк прекратился, а конец швабры не покрыла густая, как томатный сок, кровь.

Только после этого она огляделась. В берлоге зверя не было ничего, кроме стола, стула, шкафа из ДСП и старого матраса. На столе стояла газовая плитка - полировка во многих местах была прожжена. Но ревизию она проведет потом. Сначала, продолжая осмотр, она заглянула в комнату напротив.

Кафельные стены, чистый цементный пол, плотно пригнанная дверь. Похоже на раздевалку с душевыми. Она поежилась, несмотря на теплую куртку - тут оказалось прохладно, откуда-то сверху шел ледяной воздух. А потом она заметила мешки вдоль стен, и до нее дошло назначение этого места. Это был его холодильник. Она поняла, почему он держал ее в тоннельной сбойке, а не рядом с собой. Не хотел травмировать ее психику.

Она захлопнула дверь, истерически смеясь.

"А ты что ожидала там увидеть?Aнгелов, играющих на арфах?".

Это было уже даже неинтересно, как комната страха, где точно знаешь, что сейчас из-за угла выскочит пластмассовый скелет с лампочками вместо глаз. Она плакала и смеялась, гадая, какие еще аттракционы приготовила ей судьба.

Затем приступ прошел, она сумела взять себя в руки и даже осмотреть ящики стола и шкафы. Как она и предполагала, еды не было. Только немного чая и солонка. Всю человеческую пищу он отдал ей.

Подумав, она подняла с пола пистолет, обтерев его краем пледа, которым укрывался человек. Она не собиралась оставаться здесь, и уж тем более ложиться на этот вонючий матрас. Она покинет это место, как только утолит голод.

Поставленная на газовую плитку вода в помятой кастрюле быстро вскипела.

Вскоре варево было готово. Поев мяса, которое на поверку оказалось похожим на крольчатину, она взяла со стола книжку и с трудом разлепила страницы. Часть текста было не прочесть, но ей это и не требовалось. С безразличным интересом она читала дневник мертвеца, который считал себя ее спасителем. Мертвецом он стал еще до того, как засунул себе ствол в рот и нажал на курок.

Глава 3.

Тьма в конце тоннеля

Она вспоминала.

Сначала краски были тусклы, как на старой кинопленке. Все происходило беззвучно, что только усиливало сходство с немым кино. Но постепенно картинка становилась четче и ярче, вместе с шумом и голосами наполняясь жизнью. Она поняла, что видит себя со стороны.

Она стояла одна на пустой платформе, ожидая своего поезда. И не важно, что от станции десять секунд назад отошел состав, в который загрузились два десятка человек, спустившихся в этот субботний полдень в метро.

Ей с ними было не по пути. Они в этот выходной ехали общаться в приятной компании, смотреть кино или делать покупки в каком-нибудь ТРЦ. А она доедет до станции , там пересядет на автобус и через полчаса будет у кованых ворот ... Вход свободный, билеты не нужны.

Нет, она не теряла никто из близких людей. Во всяком случае, недавно.

Там она будет бродить по темным аллеям среди новых и старых оградок и гранитных памятников, слушать пение птиц и вдыхать воздух, наполненный эманациями забвения. Многих ее сверстников, называвших себя "неформалами", тоже влекло в такие места, но совсем иное. Они ломали оградки, выцарапывали на надгробиях матерные слова и свои имена, мочились на могилы, по-детски упиваясь своей аморальностью и вызовом, который, как им казалось, они бросали высшим силам. Она таких презирала. Для нее кладбище было местом отдохновения, исцеления душевных ран.

О, смиренное кладбище, как хорошо там, где нет никого. И пусть иногда, при виде свежего надгробья с молодым лицом защемит сердце... но эта боль не идет ни в какое сравнение с той, которую испытываешь в мире живых. Она жалела только о том, что в новых городах никогда не строили фамильных склепов. Вот бы иметь такой. Хотя лежать там придется одной.

Она проснулась в тот день рано. Всего за полчаса привела себя в порядок, сделала макияж, наделала любимую длинную юбку и черную блузку, похожую на средневековый корсет. Джинсы и мини она недолюбливала. Туфельки на шпильках не лучшая обувь для таких походов, кеды никак не вязались с общим имиджем, поэтому она надела черные полусапожки, хоть в них и было жарковато. Чуть поджившие порезы на запястье прикрыл шипастый браслет. На груди, под одеждой, чтоб не шокировать людей, висел маленький бронзовый пентакль. Он чередовался с крестом по настроению.

Она вышла из дома только чтоб пересечь пустой двор, сквер и две нелюдные улицы, а затем оказаться в прохладе подземных коридоров. Вернется в пустую квартиру она после захода солнца. Некуда торопиться. В целом мире ее ждет только кошка, но с полной миской корма та потерпит этот вечер без нее. Должна же понимать, что хозяйка тоже любит одиночество.

На перроне было малолюдно. Две влюбленных пары, неприлично счастливые, стояли поодаль, поглощенные своим одиночеством вдвоем. Зависти в ее душе не было. Ей дано было видеть то, чего они в своей временной слепоте не замечали. Страшный дар Кассандры, которым бог наказывает тех, кто перед ним провинился.

Дурочки. Это сейчас вы светитесь изнутри, держась за руку вашего "рыцаря в сверкающих доспехах". Крепкое плечо, надежная опора... Верьте, верьте. Года не пройдет, и ваша "каменная стена" даст трещину, которая с каждым днем будет все глубже. Сначала он будет называть вас любимой, но из этого слова уйдет вся любовь. Потом дорогой, но вы поймете, что он имеет в виду только затраченные на вас деньги. Потом просто женой, в знак вашего статуса, который один вас связывает. И, наконец, коровой. Это сейчас вы не можете друг на друга надышаться. А скоро он будет рад проводить время где угодно - перед телевизором, в гараже, даже на работе, только не с вами. А потом случится так, что вы вернетесь домой раньше времени и застанете его с соседкой.

Не застанете и не догадаетесь? Да, глупость одного или обоих создаст для окружающих видимость идеальной семьи. Но даже без эксцессов чувства тихо скончаются к исходу второго года. "Любовь", которой не было, развеется по ветру; принц исчезнет, останется только конь. В лучшем случае в итоге вы получите алименты, а в худшем - проведете остаток дней с человеком, который вам так же близок, как первый встречный.

И поделом, если у вас извилины в голове параллельны.

Она еще не встречала мужчину, который стоил бы того, чтоб общаться с ним дольше одного вечера. Чтоб отвадить назойливых ухажеров, она как-то "проговорилась", что предпочитает девочек. Правда, то была палка о двух концах: неформалы - люди широких взглядов, и после этого ей пришлось выдерживать приставания слабой половины их тусовки. Но это было проще, да и в этой компании она появлялась не чаще раза в неделю. Иначе делалось тошно.

Так что зависти не было. Была мысль о том, что жизнь пошлая и несправедливая штука. Смерть, впрочем, тоже, поэтому самый простой выход для нее был закрыт. "Выхода нет". Эта надпись красными буквами горела над стеклянными дверьми, пропускавшими людей только в одну сторону. В метро.

Поезда выныривали из темного тоннеля, обдавали ее волной сухого жара, стояли рядом несколько мгновений, чтобы вобрать в себя тонкий людской ручеек, и со свистом унестись, оставляя ее наедине со своими мыслями. Так же и жизнь мелькала у нее перед глазами, недосягаемая и чужая.

Она стояла на порядочном расстоянии от края, чтоб не привлекать к себе безразличного внимания. Она знала, что никто не стал бы ей мешать. Никому нет дела. Эти люди перешагнут через умирающего, думая о том, как бы не запачкать обувь.

Время шло, и с каждой минутой на станции становилось многолюднее. Взгляды скользили по поверхности ее лица, не задерживаясь ни одной лишней секунды. А даже если б задержались, ничего не смогли бы прочесть. Жизнь в мегаполисах приучает не обращать внимания на тех, кто стоит рядом, пока их поведение укладывается в стандартную схему. И в этом есть своя прелесть. Они все равно не захотят, да и не смогут помочь, так пусть не путаются под ногами.

На табло над черным зевом туннеля сменяли друг друга светящиеся цифры, словно отсчитывая чьи-то последние секунды в этом мире: 33, 32, 31, 30...