Херувим (Том 2) - Полина Дашкова

- О Господи, как же мне все это надоело! Хватит. Давай полотенце.

Милка бережно завернула ее в махровую простыню.

- Сейчас согреешься.

Но согреться Анжела не смогла даже в постели, под двумя одеялами. Чем яснее вспоминала она подробности своих разговоров с доктором Тихорецкой, тем беспощаднее колотил ее озноб.

"Идиотка... я же ей практически все рассказала. Зачем? Я так классно вела себя с ментами, со следователем, с теткой, которая приходила в больницу под видом врача. А тут сорвалась, как последняя кретинка. Спрашивается, кто меня тянул за язык? Как будто я забыла, какая у Шамки интуиция?! Он по запаху, за тысячу километров, может угадать человека, который владеет опасной для него информацией. Когда он в самом начале позвонил Юлии Николаевне домой в половине четвертого утра, он не ей угрожал, а мне. У него не возникало никаких опасений насчет следователей, ментов, чекистов. Но он заранее знал, что я раскисну наедине с доктором, который согласится мне помочь".

Анжела давно заметила это свое дурацкое свойство: пока на нее давили, пока с ней хитрили, она держалась молодцом. Но стоило погладить ее по головке, просто пожалеть, и она теряла бдительность. А то, что понимала о самой себе она, безусловно, знал о ней и Шамиль Исмаилов.

"Нет, я ничего не рассказала Юлии Николаевне, - думала она, пытаясь успокоиться, - но я рассказала практически все. Я зачем-то назвала вслух имя Герасимова. Зачем? Какого хрена? Я у нее на глазах порвала его фотографию. Мне просто хотелось пожаловаться. В детстве я жаловалась своему дяде. Он умел слушать. Я вываливала на него все свои проблемы и становилось легче. Потом, когда дяди рядом не было, я могла чем-то поделиться с Генкой, чем-то с подругами. В крайнем случае я просто смотрела в зеркало и жаловалась самой себе. Теперь я лишена даже этой малости. Но держать все внутри невозможно. Я ведь не железная. Шама видит меня насквозь и напрягается из-за доктора. Но наверняка из-за нее напрягаются и те, кто ловит Шаму. Она вполне может сотрудничать с ними. Во всяком случае они ее предупредили, кто я и с кем дружу. Или нет? Ну ладно, допустим, из моих с ней разговоров можно сделать вывод, что избили меня никакие не случайные хулиганы, а мой близкий друг Шамиль Исмаилов. Что дальше?"

Дальше зазвонила "Моторолла". Было два часа ночи. Проклятая игрушка не только издавала мелодичный щебет, она еще дергалась и подпрыгивала в кармане пижамной кофты. Анжела вылезла из кровати и покорно поплелась в ванную.

- Вспомнила?- тихо, вкрадчиво спросил Шамиль.

- Слушай, что ты меня достаешь, а? Ты бы лучше доставал этого придурка Герасимова! - рявкнула Анжела шепотом.

Она не думала о том, что говорит, она просто стала защищаться, нападая. В ответ последовала долгая нехорошая пауза. Анжела почувствовала, что ляпнула нечто лишнее.

"Правда, почему он не тронул Герасимова? Он должен бы его в бетон закатать. А может, я просто не знаю и уже закатал?"-пронеслось у нее в голове и, чтобы заглушить тревогу, прервать паузу, она произнесла как можно пренебрежительнее:

- Ты мужик или кто? Твоей девушке нанесли страшное оскорбление. Ну скажи мне, джигит, почему эта мразь до сих пор не в могиле?

-Я спрашиваю, ты вспомнила, о чем говорила с докторшей?- холодно отозвался Шамиль.

- И вспоминать нечего! У нее в машине музыка играла. Вертинский. Ты, конечно, не знаешь такого. Так вот, я ей рассказывала, что собиралась сделать клип по одной из его песен. А когда я говорила с тобой по телефону, то объяснила потом, что это звонил Генка. Все? Ты доволен?

- Ты говорила с ней о Герасимове? -тихо спросил Шамиль.

У Анжелы побежали мурашки по спине. Частная клиника пластической хирургии наверняка имела какую-то свою бандитскую крышу. А у Шамиля хорошие контакты с тремя крупнейшими бандитскими группировками Москвы. Он вполне мог договориться о том, чтобы все разговоры Анжелы с доктором записывались и передавались ему.

"Нет. Это уж слишком! - мысленно рявкнула на себя Анжела. - В клинике сейчас наверняка работает ФСБ. Шамиль, конечно, многое может, но он не шеф гестапо, он всего лишь чеченский авторитет. Однако как быть? Сказать правду немыслимо. Соврать опасно..."

- Шамочка, солнышко, - пропела она нежно, - ну почему ты меня совсем не жалеешь? Я, между прочим, спать хочу. Я сижу в ванной, у меня ноги голые, мне холодно.

- Ответишь на вопрос, будешь спать.

- На какой вопрос, милый? Я не поняла.

- Ты что-нибудь говорила доктору о Стасе Герасимове?

- Ой, не помню, совершенно не помню. Шамочка, я тебя умоляю, объясни, почему Стас Герасимов до сих пор остался темой для разговора? Его не должно быть на свете после того, что он сделал. - Анжела подвинула к себе пушистый коврик, села на него, но он оказался влажным и пришлось опять сесть на жесткий борт ванной.

- Обо мне ты будешь молчать, - задумчиво, отрешенно пробасил Шамиль, - это я знаю, на то, чтобы не болтать обо мне с докторшей, у тебя ума хватит. Но ты женщина. Тебе надо пожаловаться, поплакаться, и ты вполне могла рассказать докторше о том, как обидел тебя Герасимов. Рассказала или нет?

- Не-ет!- ноющим, жалобным голоском протянула Анжела. - Нет, Шамочка, я все-таки тебя не понимаю. Ты что, боишься за него, за этого козла вонючего?

- Ладно, хватит дурочку валять, - он повысил голос, - ответь мне честно, по-хорошему, и мы больше не будем это обсуждать. Я просил тебя вспомнить, о чем ты говорила с доктором Тихорецкой. Я дал тебе для этого достаточно времени. Теперь я тебя слушаю.

- Ну ты зануда, Шамка, - проворчала Анжела и громко, выразительно зевнула в трубку, - мы с доктором обсуждали мои операции, я просила выписать что-нибудь обезболивающее, у меня швы чешутся, спать не могу. Потом я спросила у нее, как открывается окно. Она показала, но предупредила, что мне надо опасаться сквозняков, ни в коем случае нельзя простужаться, потому что, если я чихну, швы могут разойтись. Ну как, интересно тебе? Мне продолжать?

- Продолжай.

- О Господи, ты даже не просто зануда, ты чемпион мира по занудству. Еще мы говорили о музыке, о Вертинском. Еще я жаловалась ей на Генку, что он не приехал за мной, не оставил денег даже на такси.

-Так. Дальше.

- Ну потом она рассматривала фотографии, которые валялись у меня в палате. На одной из них вполне мог быть Герасимов. Но специально о нем мы не говорили. Все? Я могу наконец лечь спать? И пожалуйста, умоляю тебя, не поминай ты больше про этого козла. Не можешь порвать его на куски, так хотя бы не поминай о нём при мне, хорошо?

- Спокойной ночи, - ответил Шамиль и тут же раздались короткие гудки.

Глава двадцать девятая

- Я ничего не могу сказать без полного серьезного обследования, - заявил грек-онколог, прощупав Владимиру Марленовичу живот, заглянув в рот и оттянув веки, - вы должны были обращаться к врачам в России до приезда сюда.

- Они сказали, что у меня рак желудка с метастазами в печень и легкие.

Выпуклые темно-синие глаза грека скользнули по лицу Владимира Марленовича, тонкие смуглые пальцы отбили быструю дробь по подлокотнику.

- Может, вам стоит пройти повторное обследование у нас? - спросил он, чуть понизив голос. - В Керкуре замечательная клиника, специалисты, оборудование...

- Зачем?

Грек сдвинул смоляные брови, расстегнул верхнюю пуговку белоснежной рубашки:

- Это обойдется вам не дороже, чем в России. Возможны скидки.

Они говорили по-английски, тихо и быстро. Наталья Марковна их не понимала, напряженно переводила взгляд с врача на мужа, глаза ее двигались туда-обратно, словно она следила за полетом теннисного мяча. При слове "канцер" она вздрогнула.

- Дело не в деньгах, - снисходительно улыбнулся генерал, - я знаю свой диагноз и ни одного дня не хочу проводить в клинике.

- Почему?

- Потому что мне слишком мало осталось жить.

- Без медицинской помощи вам останется значительно меньше, - грек принялся сосредоточенно крутить массивный перстень с темным сапфиром и на генерала старался не смотреть.

- Важно не количество, а качество,- мягко возразил генерал, -сколько бы ни осталось, год, полгода, я хочу прожить это время без химии, радиации, гормонов и трубки в животе. А ничего другого вы мне предложить не можете.

- То есть вы отказываетесь от медицинской помощи?

- Отказываюсь.

- Вы абсолютно уверены?

- Да. Я все продумал и принял решение. Я не буду его менять.

- Месяц, - грек поднял вверх указательный палец, украшенный перстнем, один месяц.

- Вот так, да? - генерал шевельнул светлыми лохматыми бровями. - В России мне обещали больше.

- Если бы вы стали лечиться, как это делают все нормальные люди в подобной ситуации, я тоже пообещал бы вам больше. Но вы отказываетесь. И я считаю своим долгом сказать вам правду.

- Спасибо, - усмехнулся генерал.

- Пожалуйста, - кивнул врач,-и все-таки я предлагаю вам еще раз хорошенько подумать. Поймите, время уходит. С каждым днем помочь вам все трудней. Может быть, вы надеетесь вылечиться альтернативными методами? Травы, голод, сырые овощные соки, экстрасенсы, колдуны? Может, какой-нибудь мошенник вводит вас в заблуждение?