Набег - Ольга Григорьева

От его спокойного голоса Сигурду стало страшно. По кораблю сновали эрулы, цепляли на себя боевое снаряжение, готовили оружие. На корме заполыхали обмотанные паклей стрелы, легли гладкими древками на ложе луков.

Однако Рагнар не спешил сцепляться с Бьерном. Он держал обломленную у острия стрелу, прищурившись, глядел, как драккар ярла разворачивается, подходит к его кораблю.

— Пора, конунг. — Варин подобрался к хевдингу, заглянул ему в лицо.

Островерхий шлем был велик маленькому эрулу, налезал на нос. Для удобства Варин пробил в нем спереди две большие дыры для глаз. Неровные края дыр загибались наружу, как лепестки диковинного цветка.

— Погоди, — отмахнулся Рагнар. Прихватываясь то за натянутые веревки паруса, то за плечи затаившихся под прикрытием бортов воинов, он перебежал на нос снеккара и, взобравшись на приступок в основании змеиной шеи, убрал руку с мечом за спину, а другую, с обломком стрелы, вытянул вперед, показывая Бьерну свою находку.

— Ты потерял стрелу, Губитель Воинов, — голос Красного прокатился над стихшими водами.

По знаку хевдинга на драккаре Бьерна сложили весла. Еще немного корабль шел вперед без помощи людей, постепенно ход его замедлялся. Барашки пены под острой грудью драккара становились все меньше, затем вовсе исчезли.

— Я возвращаю твою потерю, — размахнувшись, конунг эрулов швырнул обломанную стрелу через борт. Обломок ударился в верхнюю щитовую доску, отскочив от нее, нырнул в воду под кораблем. Могучее тело судна вмяло его в ледяную воду.

— Жаль, что ты не можешь вернуть моим воинам разбитые корабли и утраченных друзей, — покосившись на исчезнувший в глубине обломок, сказал Бьерн. — Мне пришлось долго искать выживших, чтоб взять их на свой драккар. Вижу, тебе удалось переждать бурю в спокойном месте?

— Мы стояли на Рэ, — разоткровенничался Красный.

Бьерн кивнул и поинтересовался:

— Что обещал тебе оракул?

— Удачу и великую славу.

Бьерн улыбнулся:

— Когда это эрулы гнались за славой? Лучше бы он пообещал тебе хорошую добычу.

Корабли сошлись бортами. На палубе драккара Сигурд увидел Тортлава, спрятавшегося за походными сундуками. Юркий скальд прижимался к палубе, из-за укрытия торчала лишь его светловолосая голова. В хирде поговаривали, что метать ножи Тортлава учил сам Один, так велико было его искусство. Не приходилось гадать, что за оружие таилось в обеих руках скальда. Однако прочие хирдманны Бьерна вовсе не готовились к жаркой битве — щиты полностью закрывали борта, воины по-прежнему сидели на гребных скамьях без доспехов, хоть и держали в руках оружие — кто меч, кто топор. Старый воспитатель Бьерна, по имени Кьятви, узколицый, бородатый, с кустистыми бровями, гордо восседал на бочке справа от своего хевдинга. Лицо у Кьятви было мрачным. За его спиной настороженно замерли Харек и Рюрик. Желтоглазый берсерк улыбался, светлые волосы мальчишки трепал ветерок, голубые глаза ощупывали конунга эрулов. «Выходит, оба хевдинга выжили в буре. И оба потеряли свои корабли», — промелькнуло в голове Сигурда.

Варин, стоящий подле бонда, огорченно покачал головой. Сигурд понимал его досаду: Красный болтал с более слабым противником, упуская удобный момент для нападения.

Про эрулов говорили, будто они в любом деле найдут способ поживиться, однако, вопреки слухам, Красный неожиданно широко улыбнулся врагу.

— Мне не надо обещать добычу, я возьму ее без всяких обещаний. Но какая нужда столь рано выгнала в море тебя, ярл? Мы много лет не виделись, я слышал, будто ты стал бондом и больше не ходишь в походы.

— Разве под твоими ногами земля, а в моих руках — вилы? — в ответ насмешливо поинтересовался Бьерн. — Или я послал на палубу твоего корабля не стрелу, а мешок гороха?

Он по-прежнему стоял на носу так, чтоб не заслонять Тортлаву мишень — конунга эрулов. Короткий словенский корзень прикрывал его спину, на шее в вороте рубахи блестела золотая гривна и ремешок оберега, на поясе, рядом с пустой петлей для клевца, раскачивался топор.

— Ха! — оценил шутку Рагнар, стрельнул глазами, проследив быстрый взгляд Бьерна. — А еще я слышал, будто эта женщина, как и стрела, когда-то была твоей добычей, сын Горма. Я вытащил ее из воды после бури.

Сигурд тоже взглянул туда, куда смотрели оба хевдинга. Гюда по-прежнему стояла около борта, крепко стискивая руками щитовую доску. Из-за коротко обрезанных волос ее шея казалась совсем тонкой, на круглом лице блестели покрасневшие глаза, плотно сжатые губы таили радость. От напряжения костяшки пальцев на ее руках стали белыми.

— Не ее одну, — глянув на Сигурда, сказал Бьерн.

— Вряд ли бонд Каупанга мог принадлежать тебе. Женщина или стрела — иное дело.

— Ты поступишь с женщиной так же, как со стрелой? — спросил ярл.

Рагнар пожал плечами:

— А почему бы нет? Хотя…

Он задумался. Рядом с Сигурдом, стаскивая шлем, запыхтел Варин. Освободившись от железного колпака, облегченно вздохнул, тряхнул башкой, позволяя смятым космам лечь на плечи. Сунув шлем под мышку, почесал щеку, присел на походный сундук, скосил глаза на Сигурда.

— Чего стоишь? Не видишь — разговор будет долгий.

Подчиняясь его недовольному жесту, Сигурд опустился на край сундука, подпер Варина боком. Тот поелозил задом, устраиваясь поудобнее.

— Хотя… зачем отдавать то, что можно продать? — завершил свои размышления Красный. — Хочешь, я продам тебе эту женщину?

Понимая, что драки не будет, его воины потихоньку снимали доспехи.

Вместо ответа Бьерн склонился к Кьятви, что-то сказал. Старик важно кивнул, сполз с бочки, подступил к борту.

— Что ты хочешь за нее, конунг? — спросил он.

Бьерн отвернулся, делая вид, что вовсе не интересуется разговором. Про себя Сигурд похвалил ярла. Узнав, что княжна нужна Бьерну, Рагнар мог запросить слишком высокую цену. А так получалось, будто купить добычу Красного хочет лишь старый Кьятви.

На высоком лбу эрула пролегли две глубоких морщины.

— Я слышал, будто она — дочь конунга Гарды, — сказал он. — Хватит ли у тебя, простого воина, богатств на такую покупку?

— Я не сказал, что буду покупать, — пояснил Кьятви. — Лишь спросил цену.

Рагнар насупился, потемнел лицом. Совсем недолго он прожигал старика глазами, затем вдруг расхохотался. Не ведая, в чем причина его веселья, но уразумев, что радость конунга намного лучше ярости, эрулы встрепенулись, заулыбались.

— Эй, ярл! — сквозь смех окликнул Бьерна конунг эрулов. — Кроме женщины и бонда, ты, верно, потерял в море разум, если доверил сделку пытливому старику!