Принимаю бой - Николай Бадеев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Париж» перенес огонь на «Дамиад» и береговую батарею. Вскоре горящий фрегат вышел из боевой линии и приткнулся к берегу. Тогда тяжелые орудия «Парижа» ударили по фрегату «Незамие», и тот запылал.
Воздух гудел от канонады. С обеих сторон в минуту производилось около четырехсот выстрелов. Бухта окуталась дымом, сквозь который прорывались яркие молнии, извергаемые жерлами орудий.
Турки сражались отчаянно. Даже горевшие корабли продолжали стрелять по русским судам. «Париж» получил восемнадцать пробоин, множество повреждений рангоута и такелажа.
«Нельзя было налюбоваться, — доносил впоследствии Нахимов, — прекрасными и хладнокровно рассчитанными действиями корабля «Париж». Я приказал изъявить ему свою благодарность, но не на чем было поднять сигнал: все фалы были перебиты».
Благодарность адмирала экипажу «Парижа» передал, подойдя на шлюпке к борту корабля адъютант. Весть о похвале Нахимова быстро разнеслась по кораблю. Пушки «Парижа» стали стрелять еще чаще.
За четыре часа боя «Париж» выпустил почти четыре тысячи снарядов.
Турецкие корабли горели, выбрасывались на берег, взрывались.
А где же Мушавер-паша — Адольфус Слейд? Пароход «Таиф» трусливо прятался за высокими корпусами турецких судов.
Когда большая часть кораблей Осман-паши была уничтожена, «Таиф» появился на передней линии. Турки воспрянули духом: теперь Мушавер-паша возьмет руководство сражением в свои руки и атакует неподвижно стоявшие русские парусники. Но «Таиф», оставляя клубы черного дыма, прорезал строй русских и пошел в… Константинополь. Вслед ему раздались проклятья.
Эскадра противника была полностью разгромлена, она потеряла только убитыми и утонувшими более трех тысяч человек. В плен попали адмирал Осман-паша, много офицеров и матросов.
У русских было 37 убитых и 233 раненых.
Синопский бой явился последним крупным сражением парусных кораблей и первым боем, в котором были применены тяжелые бомбичеокие орудия. Век деревянных судов кончился, они более не могли противостоять резко возросшей мощи артиллерии.
Барометр линейного корабля «Париж» принесла в музей родственница Владимира Ивановича Истомина, славного участника Синопского боя, героически погибшего при защите Севастополя.
Тайна «Усердного»
Однотрубный, с большими гребными колесами, с днищем, обитым медью… Среди сотен моделей различных судов, хранящихся в музее, модель парохода «Усердный», пожалуй, самая незаметная. Но это было не обычное судно: 8 июня 1855 года оно вышло победителем в поединке со ста одним вражеским кораблем.
В начале пятидесятых гадов прошлого столетия на военном пароходе «Усердный», приписанном к Кронштадтскому порту, все было загадочным. Судите сами. Кто на всех кораблях обучал «нижних чинов»? Конечно, унтер-офицеры, нередко пускавшие в ход не только крепкое словцо, но и линёк. А на «Усердном»? Действительный член Петербургской Академии наук Семен Борисович Якоби. К великому неудовольствию командира корабля, он каждое утро начинал нарушением уставных правил обращения с «нижними чинами».
— Добрый день, друзья! — так академик приветствовал матросов.
— Здравия желаем, господин статский советник! — отвечали ему так дружно и громко, словно бы самому командиру Кронштадтского порта.
Занятия были окружены тайной. Кронштадтцы видели: «Усердный» пыхнет дымком из трубы, зашлепает по воде колесами, выйдет на рейд, остановится, спустит шлюпки, постоит-постоит, потом снова пройдет немного и опять ляжет в дрейф. А в шлюпках копошатся матросы. Бог весть чего они делали…
Одни говорили: «Усердный» ищет затонувшие корабли, другие — прокладывает телеграфный кабель, третьи утверждали, что просто глубину измеряет… Но все сходились на одном: работает команда много. «Усердный» выходил в залив и в стужу, когда одежда на моряках обледеневала, и в такой туман, что с носа парохода едва виднелась корма.
Доволен был матросами Семен Борисович Якоби. Он восхищался, как они ловко работали на крутой волне с хрупкими «штучками». Нередко морякам приходилось много раз за день нырять на двух-трехметровую глубину и что-то там делать. И уж такие они мастера вязать узлы, а узлов требуется несчетно.
И академик совсем не по-уставному приговаривал: «Благодарствую, голубчик!» или: «Спасибо, дорогие!» От этих слов командиру корабля становилось не по себе: разбалует академик матросов.
Однажды, когда работа была выполнена особенно хорошо, Якоби перед строем заявил:
— Молодцы, господа!
Это нижним-то чинам! Командир негодовал, но замечания сделать не осмелился: статский советник по табелю рангов равен полковнику. К тому же действительно простые, черт возьми, мужики, а работу выполняют такую, которую не всякий его благородие осмыслит. И командир улыбнулся неожиданно для самого себя.
Тайна «Усердного» была разгадана в июне 1855 года.
Шла Крымская война. Осадив Севастополь, противник попытался нанести удар и на Балтике — захватить Кронштадт, прорваться к Петербургу.
Майским днем в Ораниенбаум прискакали на взмыленных лошадях всадники: они несли патрульную службу на южном берегу Финского залива.
— К Кронштадту идут англицкие и французские! Туча! Прямо со счета сбились!
Вскоре на горизонте показался лес мачт объединенной англо-французской эскадры. Воды залива вспарывали форштевни линейных кораблей, фрегатов и корветов, стучали колеса вооруженных пароходов, выбрасывали клубы черного дыма плавучие батареи, ощетинились орудиями канонарокие лодки. К Кронштадтской крепости шел 101 корабль, неся на своих палубах 2500 орудий.
Английскими кораблями командовал адмирал Дондас, французскими — адмирал Пено. Оба адмирала не сомневались: имея многократное превосходство в силах, они быстро овладеют русской крепостью и двинутся к Санкт-Петербургу. Тем более, что русские, видимо, не торопятся выходить из кронштадтской гавани, вокруг пустынно, вон дымит лишь какой-то пароходик с длинной трубой.
В пяти милях от Кронштадта эскадра остановилась, и от нее отвалили четыре быстроходных разведчика: «Мерлин», «Ферфляй», «Вультур» и «Бульдог». Они направились к русской крепости. Офицеры, подняв к глазам подзорные трубы, выбирали места для высадки десанта. «Мерлин» находился уже в двух с половиной милях от острова, когда под днищем вдруг тяжело и глухо рвануло; корабль так содрогнулся что офицеры, стоявшие на мостике, полетели на палубу.
— Адская машина! — завопил командир «Мерлина» Сулливан. — Мы напоролись на адскую машину!
«Волны закипели и разошлись в стороны со зловещим завыванием и можно было подумать, что пароход будет поглощен этой бездной», — вспоминал впоследствии участник похода.
Корвет остановился, началась паника. Командир приказал повернуть назад. И слова под кораблем раздался взрыв, от которого согнулись железные балки, крепившие орудия, а сорокапудовые бочки подпрыгнули.
По словам очевидца, судно «получило течь, бимсы и пояса сломаны, палуба пробита, и все, что было внутри корабля, страшно перемешалось, все мачты были сломаны, и корабль спасся только как бы чудом».
А в заливе один за другим прогремело еще несколько взрывов: подорвались «Ферфляй», «Вультур» и «Бульдог». Подорвались там, где в свое время так усердно трудился «Усердный», устанавливая мины Якоби, или, как тогда говорили, адские машины.
Погруженные в воду почти до самой палубы, с изуродованными мостиками и надстройками, с покосившимися мачтами вражеские корабли еле-еле доползли до своей эскадры…
В России мины появились еще в XVIII веке. Вначале их взрывали с берега при помощи нити, пропитанной горючим составом, а потом посредством электрического тока, шедшего по медному проводнику с берега. Но сколько проводов нужно было бы проложить с берега в залив для минного заграждения из сотни или больше мин? Пришлось бы, пожалуй, весь Кронштадт опутать проводами. Академик Якоби задумал такую мину, которая бы взрывалась от соприкосновения с корпусом корабля. И с помощью моряков «Усердного» он создал эту «самовоспламеняющуюся» гальваническую мину…
Вражеские адмиралы были ошеломлены. Потом решили выловить хоть одну «адскую машину» и узнать, как она устроена.
Матрасы нащупали и зацепили баграми скрытый метровой толщей воды конусообразный предмет, увенчанный двумя металлическими прутами, и осторожно выволокли его на палубу английского корвета. Один из офицеров злобно ударил стеком по металлическим усам. Грянул взрыв…
Потоптавшись недели две на месте, англо-французская эскадра отправилась обратно. А на Кронштадтском рейде дымил одинокий пароходик с высокой трубой.
Подвиг фрегата
