Хозяева Земли - Эдвард Уилсон

Какой же новый фактор может вступить в игру? Любой, если его колебания связаны с размером популяции. Например, сдерживающим фактором популяции лосей являются волки, которые на лосей охотятся. Численность лосей падает по мере роста волчьей популяции. Верно и обратное: численность лосей — сдерживающий фактор для популяции волков. Когда хищникам нечего есть, их становится меньше. Сходная взаимосвязь наблюдается между патогенными организмами и животными, которых они заражают. Численность патогенов увеличивается по мере увеличения численности и плотности популяции хозяина. Нередко бывало, что болезнь бушевала в каком-нибудь районе, вызывая эпидемии (у людей) или эпизоотии (у животных), до тех пор пока популяции хозяина не уменьшилась до критического уровня или достаточное число особей не вырабатывало иммунитет. В некотором смысле болезнетворных организмов можно считать хищниками, только они не убивают добычу за один раз, а «едят» ее постепенно.

Есть еще один принцип: сдерживающие факторы вступают в действие в определенном иерархическом порядке. Предположим, что главный сдерживающий фактор популяции лося исчез, так как люди отстрелили всех волков. Лоси беспрепятственно размножаются,

но лишь до тех пор, пока не вступит в действие следующий фактор. Например, эти травоядные съедают все, что могут, и начинают голодать. Еще один фактор — отселение: иногда животные имеют больше шансов выжить, если поселятся в каком-нибудь другом месте. Инстинкт, заставляющий мигрировать при перенаселении, хорошо развит у леммингов, австралийской перелетной саранчи, волков и бабочки данаида монарх. Если по каким-то причинам миграция невозможна, популяция будет увеличиваться, но на пути ее роста рано или поздно обязательно встанет что-нибудь еще. У многих животных — это охрана места, с которым связаны их пищевые ресурсы. Львы рычат, волки воют, птицы поют, обозначая свою территорию и прозрачно намекая соперникам того же вида, что их тут не ждут. Охрана территории очень свойственна и людям, и шимпанзе. В самой организации их социальных систем заложена территориальность как метод популяционного контроля. Какие именно события совместной эволюции человека и шимпанзе (до их расхождения 6 млн лет назад) привели к этому, можно только предполагать. Мне кажется, что имеющиеся данные лучше всего укладываются в следующую последовательность. Сначала рост популяций был ограничен количеством пищи, прежде всего животного белка. Роль этого фактора усилилась после перехода к охоте в группах. Территориальное поведение возникло как средство жесткого распределения пищевых ресурсов. Продолжительные «захватнические» войны приводили к расширению территорий отдельных групп. А в условиях таких войн преимущество имели гены, обусловливающие единство группы, взаимодействие между особями и образование союзов.

На протяжении сотен тысяч лет территориальное поведение обеспечивало устойчивость небольших и разбросанных популяций Homo sapiens. Нечто подобное мы наблюдаем на примере небольших и разбросанных популяций современных охотников-собирателей. Этот долгий период характеризовался частыми и непредсказуемыми колебаниями условий среды. В связи с ними размер популяции, который могла поддерживать определенная территория, то увеличивался, то уменьшался. Такие «демографические удары» вызывали миграцию на соседние территории или агрессивную экспансию, приводившую к захвату соседних территорий, или же и миграцию, и экспансию одновременно. Они также повышали ценность союзов между не близкородственными группами, ведь такие союзы давали шанс победить соседей.

Революционные изменения времен неолита (10 ооо лет назад), а именно земледелие и скотоводство, привели к резкому увеличению количества пищи, запустив стремительный рост человеческих популяций. Однако человеческая природа не изменилась. Люди продолжали размножаться, насколько это позволяли обильные ресурсы. А когда пища становилась сдерживающим фактором, они подчинялись велениям территориальности. Ничего не изменилось и в наши дни. Мы мало отличаемся от наших предков, охотников-собирателей, просто в нашем распоряжении больше еды и жизненного пространства. Исследования показывают, что человеческие популяции в разных районах одна за одной исчерпывают лимиты пищи и воды. И так было всегда, с каждым племенем, за исключением кратких периодов открытия новых земель и вытеснения или истребления их обитателей.

Борьба за контроль над жизненно важными ресурсами продолжается во всем мире и со временем лишь усугубляется. Дело в том, что на заре неолита человечество упустило уникальный шанс. Тогда была возможность обуздать популяционный рост и удержать его в минимальных пределах. Однако человек как биологический вид поступил иначе. Он не мог предвидеть последствия своего головокружительного успеха. Мы бездумно брали что могли и продолжали размножаться и потреблять, слепо и покорно подчиняясь инстинктам, унаследованным от наших непритязательных предков суровой палеолитической эпохи.

Два миллиона лет назад по африканским саванным редколесьям и лугам все еще бродили австралопитеки. В отличие от всех остальных приматов, когда-либо населявших Землю, австралопитеки, а их было несколько видов, ходили на двух ногах. При этом они были очень похожи на обезьян по форме головы и расположению зубов. Их мозг не был крупнее, чем у человекообразных обезьян, живших бок о бок с ними. Небольшие разрозненные популяции австралопитеков могли исчезнуть в любой момент. Собственно говоря, через 500 000 лет все австралопитеки вымерли.

Вернее, все, кроме одного. Схлынув, волна адаптивной радиации австралопитеков оставила один вид, потомкам которого суждено было не только выжить, но и завоевать мир. Поначалу эти предки современного человечества имели не больше гарантий на счастливое будущее, чем их впоследствии вымершие близкие родственники. Два миллиона лет назад одна линия австралопитеков начала меняться и мало-помалу превратилась в Homo erectus с относительно большим мозгом. И хотя его мозг был меньше, чем у современного Homo sapiens, он уже умел изготавливать примитивные каменные орудия, разводить огонь на стоянках и поддерживать его. Его популяции расселились за пределы Африки вплоть до Северо-Восточной Азии и Индонезии. Для примата

человек прямоходящий был невероятно адаптивен. Некоторые его популяции выносили холодные зимы на севере современного Китая, другие — жаркий и влажный тропический климат островов Индонезии. На обширной территории, где обитал Homo erectus, палеонтологи нашли много фрагментов его останков и смогли сложить несколько скелетов. А в отложениях рядом с озером Туркана на севере Кении они обнаружили нечто не менее интересное, чем череп или бедренная кость, — окаменевшие следы. С тех пор как 1,5 млн лет назад какой-то Homo erectus прошелся там, хлюпая по грязи босыми ногами, эти отпечатки практически не изменились.

Homo erectus, создавший культуру, намного превосходящую культуру его предков-обезьян, лучше приспосабливался к новым непростым жизненным условиям. Постепенно расселяясь, он стал первым космополитом среди приматов, не сумев добраться только до Австралии, Нового Света и затерянных в Тихом океане островов. Огромный ареал не позволил Homo erectus вымереть раньше срока. Одна из его генетических линий добилась потенциального эволюционного бессмертия, превратившись в Homo sapiens. Человек прямоходящий все еще жив. И это мы.

На краю ареала Homo erectus породил менее удачливого эволюционного отпрыска. Речь идет о Homo floresiensis. Этот крошечный человечек с мозгом не больше, чем у африканских австралопитеков, жил на Флоресе, одном из Малых Зондских островов. Его ископаемые останки и каменные орудия датируются периодом 94 000-13 000 лет назад. Всего около метра ростом, этот флоресский человек, также известный как «хоббит», не перестает будоражить воображение антропологов. Скорее всего, он произошел от Homo erectus в результате дивергенции одной изолированной островной популяции. Его небольшой рост подтверждает нестрогое биогеографическое правило: изолированные на островах животные весом менее 20 кг становятся гигантами среди себе подобных (вспомним исполинских галапагосских черепах), а животные весом более 20 кг превращаются в карликов (например, миниатюрный белохвостый олень островов Флорида-Кис). Если антропологи не

ошибаются, считая «хоббита» отдельным видом рода Homo, то на его примере можно понять очень многое о перипетиях эволюционного лабиринта, пройдя который человек прямоходящий стал человеком разумным. То, что Homo floresiensis исчез относительно недавно после долгого и успешного бытия, наводит на подозрение, что «хоббиты», как и неандертальцы, были стерты с лица Земли беспощадным завоевателем — человеком разумным.