Фиктивная девушка миллиардера (ЛП) - Ли Надя

Может ей показался тот взгляд.

– Тогда почему здесь так много апельсиновых деревьев?

– Наш пра-пра-пра-прадедушка женился на дочке фермера апельсиновых деревьев. Она начала это как хобби, – он достал горшочек жареной курицы и картофельное пюре из корзины.

– Не знала, что ты ешь жареную курицу, – сказала Хилари.

– Почему нет?

– Ты больше похож на поклонника высокой кухни. Я думала тут будет фуа-гра и запечённая утка с... не знаю, портвейном или чем-то таким.

Марк засмеялся.

– Я иногда спускаюсь с небес в трущобы. Даже ем обычные пончики.

– А твой сумасшедший шеф-повар знает об этом?

– Конечно, нет. Он мне голову оторвёт.

Курица была великолепная, сочная и нежная внутри, а снаружи хрустящая и острая. И кто бы ни делал пюре и подливу, был просто кухонным богом. Если это трущобы, то она бы жила в них до конца жизни. Марк налил ей бокал холодного белого вина, которое оказалось на вкус фруктовым и освежающим. Определённо, алкоголь не относился к его трущобам. Хилари узнала ярлык: она видела его в винной карте «Ла Мер».

Они говорили обо всём, о знакомых и куда бы они хотели поехать.

– Некоторые места прикольные, но далеко, – сказала Хилари. – Я никогда не путешествовала за океан. Хочу однажды съездить в Европу.

– Мы должны поехать вместе.

Она улыбнулась Марку. Хилари сомневалась, что они найдут время вместе поехать, но не хотела разрушать момент, указывая на это. Было очень мило с его стороны предложить совместную поездку.

Когда она наелась, то легла на покрывало и закрыла глаза. Ветви создавали зелёный занавес из листьев, наслаждаясь движением ветра и мягким кряканьем уток, а также теплом тела Марка, который был так близко к ней. Он не совсем соприкасался с ней, но Хилари хотела, чтобы он подвинулся на пару сантиметров ближе. Это был опасно, просто ужасно опасно, но на пару минут девушка хотела притвориться, что она не из семьи Розенбергов.

Затем Хилари почувствовала, как Марк наматывал прядь её волос на палец и крутил. Она открыла глаза. Как можно устоять перед этими великолепными глазами голубого цвета или перед этой маленькой неловкой улыбкой, которая коснулась уголков его губ? И если бы ей даже не нравился голубой цвет, то всегда были прекрасный интеллект, юмор и страсть Марка.

Их глаза встретились, и мир будто замедлился. Казалось, будто она плывёт в соблазнительной дымке, созданной его взглядом, перемещающимся между её губами и глазами.

– Поцелуй меня, Хилари, – прошептал он.

И она сделала. Хилари хотела узнать, какой Марк на вкус. Он не взял контроль в свои руки после первого прикосновения её губ к нему, позволив ей вести, как будто говоря, что она здесь главная. Она могла зайти так далеко, как сама захочет, и он последует.

Хилари исследовала его рот кончиком своего языка, наслаждаясь мужским вкусом. Это было лучше, чем в фантазиях. Он всё ещё сдерживался, но она нежно надавила, давая понять, что тоже этого хочет. Сердце Марка билось под её ладонью, а сладкая боль, отсутствующая годами, скрутила живот.

Его язык наконец переплёлся с её языком, и Хилари застонала, крепче прижимая Марка к себе. Держа её, его мускулистые руки были твёрдыми и напряжёнными. Обняв рукой его широкие плечи, постаралась ближе прижать к себе, но он не двинулся с места. Поэтому Хилари прижалась к нему, целуя так, будто это самый последний поцелуй.

Она бы не смогла повторить поцелуй, который вызывал столько противоречивых эмоций. Хилари ужасно хотела большего, но в то же время боялась того, что может случится если она даст своей страсти волю. Она могла наслаждаться этим сейчас, когда между ними всё было просто и несерьёзно. Но нужно отстраниться прежде, чем это поглотит и утопит Хилари. На этом пути лежали разрушенные жизни женщин её семьи.

Когда она ослабила давление, начала его отпускать, Марк нежно зарычал, обернув руки вокруг неё и перевернулся так, что Хилари оказалась сверху. Сильные большие руки зарылись в её волосы, прижимая к нему для французского поцелуя, отчаянного и желанного.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Хилари, вероятно, могла бы отстраниться раньше, но не сейчас, когда она увидела страсть Марка. Это был как наркотик, который наполнил её тело и затмил разум. Всё, что чувствовала Хилари – это головокружение и тяжесть своих конечностей под его слабым и чувственным нападением. Острая, но сладкая боль распространялась волнами в сердце. Хилари хотела продолжение больше всего на свете. Она бы...

Марк ёрзал, пока она не оседлала его, сжимая толстую и твёрдую длину между своих бёдер. Хилари качнулась на нём, и они посмотрели друг другу в глаза. Марк застонал, а она потянулась к его шортам, готовая их снять.

Внезапное кряканье на пруду вырвало из чувственного тумана Хилари. Моргнув, она опустила руки. Мысль о том, что была так близка к потере контроля, остановила её.

Это... это не было на неё похоже. Женщина, которой она старалась быть, не могла оседлать мужчину в открытом поле, где любой мог их увидеть или... пройти. И женщина, которой Хилари старалась быть, точно никогда бы не делала это с мужчиной с репутацией «Люблю и бросаю за три месяца». Даже Тим был намного дольше.

Внезапно почувствовав холод от страха и собственных осуждений, она оттолкнула его. Марк отпустил Хилари и наблюдал. Его глаза потемнели, в них нечего нельзя было разглядеть. Руки дрожали, пока она поправляла волосы. Она потеряла резнику, которая наверняка была под Марком, но не хотела здесь оставаться, чтобы её найти.

– Я... – начала Хилари, а затем замолчала.

Что она собиралась сказать? Как она могла объяснить, что облажалась?

Что Бебе сказала прошлой ночью? Мы всё, чёрт побери, одинаковы.

Хилари закрыла глаза. Она не могла этого принять. Она не может быть, как её мама, тётя или Бебе.

– Извини, – сказала Хилари, а затем убежала в дом.

***

Дерьмо. Что только что, чёрт возьми, произошло?

Марк сидел и смотрел, как скрылась Хилари. Женщины обычно не убегают, когда он их целует. Они прижимаются, двигаются и снимают всю одежду.

Часть Марка хотела последовать за ней. Но что потом? Это бы стало серьёзнее и тяжелее, разве нет? Что бы он тогда делал? Вёл себя легко и весло после того, как бежал за ней сломя голову?

– Господи, это секретарь Гэвина?

Марк поднял голову, когда услышал голос отца.

– Когда ты пришёл сюда? – спросил он резко.

– Секунду назад. Разговаривал с садовником насчёт деталей вечеринки. Слышал, ты встречаешься с ней, но думал, это шутка.

– Ты не был на концерте прошлым вечером, – сказал Марк, вдруг осознав, что не видел там своего отца.

– Возникли дела в последнюю минуту и пришлось отменить. Элиза не будет возражать, пока получает деньги, – Салазар сел на покрывало и вытянулся, чтобы не помять свой длинный костюм.

Он был единственным человеком, помимо юристов и бухгалтеров, кто носил костюм в Лос-Анджелесе.

– Она не твой тип, ты же знаешь.

Это уже надоело слышать Марку.

– Ты не знаешь, кто мой тип.

– Конечно, знаю. Молодые блондинки с буферами. Все это знают.

– Разве это так очевидно?

Салазар пожал плечами.

– Ты молод и веселишься.

– Уверен?

– А разве нет?

Марк не ответил.

– Если тебе не весело, почему ты это делаешь? – спросил Салазар.

– Ты считаешь это смешным? – спросил Марк задумчиво.

Небольшой мускул дёрнулся на щеке Салазара.

– Я такой, какой есть, Марк.

– Чушь.

– У нас всех есть недостатки. Мы не можем изменить их, просто потому что хотим этого. Это так не работает, – вздохнул Салазар. – Если бы это работало, то мы бы делали всё, что приходит нам на ум. Неважно, как сильно я хочу этого, но мне никогда не покорить Эверест.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Поэтому ты не развёлся с мамой, чтобы быть с ней?

Салазар хотел было начать, но маска безразличия скрыло его настоящее лицо.

– Ты очень любил Джорджию Лав, разве нет? – спросил Марк.

– Почему ты так считаешь?

– Ты ответил не сразу. И дал Блэйну пять миллионов, – сказал Марк, имея в виду сына отца от другой женщины.