"Тысячелетие МашыаХХХа" - Иван Коваль

Минутная пауза закончилась тем, что Дед, в конце концов, шмякнул недокуренную свою цигарку о землю и начал выдавать совершенно возмущенную речь о том, что он, Дед, два раза на карачках облазил эту самую поляну и минимум три раза обошел это самый пень, но не видел, и даже и не подозревал о том, что возле этого пня, о котором Дед тут же услужливо сообщил собеседникам массу интимных эротических подробностей самыми грязными матерными словами, растет этот самый гриб, о котором Дед, оказывается, тоже знал целую массу интимных подробностей, и не только о нем, потому что удивленным слушателям были высказаны и многие интимные подробности о том, как вела себя матушка это самого гриба, как и с кем она размножалась и также совершала самые различные недостойные приличного человека действия, и даже рассказал – когда и с кем, после чего у слушателей начало складываться какое-то ложное впечатление о том, что грибы, оказывается, по мнению Деда, размножаются не спорами и произрастают не из грибницы, как казалось ранее дедовым собеседникам, а совершают очень сложные манипулирования своими самыми различными интимными органами, которые, почему-то, у них очень похожи на человеческие, но очень уж негативны, особенно если учесть, что Дед очень скоро перешел к описанию интимных характеристик своего 458-го товарища, который также подошел к этому пеньку не менее пяти минут назад и вместо того, чтобы проверить всё таинственное пространство возле пенька, занимался всякой ерундой, отвлекающей Деда от грибной охоты, а посему Дед, уже просто ради однообразия, выложил собеседникам массу интимных подробностей и о матери 458-го, которая, как оказалось по описаниям Деда, тоже вела очень интересный образ жизни, особенно в его опять-таки интимном плане, причем ее интимные связи каким-то самым таинственным образом соединялись с интимными связями этого самого трухлявого пенька, возле которого они минут пять курили свои цигарки, не подозревая не только о злобной сущности как самого пенька с грибом, растущего прямо возле него, но и о злобной сущности издевающегося над ними Коваля, который, оказывается, подошел к ним совсем не потому, что хотел поговорить и покурить вместе с ними, а подошел только для того, чтобы поиздеваться над незрячими своими супротивниками, хотя он, Коваль и не знает о том, что Дед сейчас и ему расскажет очень много интимных подробностей и о его матери, и о нем самом, и о его ближайших родственниках. После ужасного дедовского развенчания такого огромного количества интимных тайн и подробностей, над пеньком воцарилась некая интимно дрожащая тишина. Все молча стояли, курили и пытались осмыслить всю глубину высказанных Дедом сокровенных тайн, и поэтому стояли, не шевелясь и даже почти не дыша. Было слышно даже переругивание комаров, летающих над неподвижными своими жертвами и удивляющихся тому, что эти самые жертвы не оказывают никакого возмущения отсасыванием у них порядочного количества лишней крови.

Только после большой паузы Сергей-458-й тоже высказал глубокую мысль о том, что Коваль, скорее всего, просто колдун, и когда они вернутся в лагерь, нужно будет предложить честному народу просто сжечь его на костре вместе со всеми собранными им сатанинскими грибами. И мало того, вот этот самый последний гриб, он, 458-й, сам лично засунет Ковалю в такое место, что если бы Коваль знал про то, в какое место ему засунут этот самый гриб, то он бы лучше не подходил к ним с Дедом к их пеньку, а лучше бы он обошел этот пенек за километр, а потом еще несколько суток молился и радовался, что не видел ни этого трухлявого пенька, ни этого трухлявого Деда, ни этого приличного, достойного и безумного в своем гневе Сергея-458-го. При этом 458-й как-то избегал зацикливаться на интимных подробностях колдовской жизни уже приговоренного им к сожжению Коваля, но зато подробно рассказывал какими дополнительными пытками и садистскими приемами он обставит последние минуты жизни своего подследственного. Дед, казалось, с огромным удовольствием выслушивал предлагаемые пытошные мероприятия, при этом время от времени поминая каких-то непонятных существ с нетрадиционной сексуальной ориентацией, которым он хотел бы отдать Коваля на некоторое время перед его, Коваля, сожжением, для того, чтобы и им доставить определенную массу удовольствия.

Грибная охота закончилась. Закончилась полным торжеством одного и полным провалом двух других, которые это принимали, понимали, но пока не прощали. Ничего собирать уже не хотелось и они шли по лесу плотным строем, давя сапогами пробегающие под ногами грибы, возмущенно ругая Коваля, грибную охоту, грибы и их ближайших родственников. Скоро между деревьями мелькнули светлые воды знакомого озерца, путники свернули в сторону лагеря и вскоре вернулись на свою стоянку, удовлетворенные приключениями, грибной охотой и разговорами.

Вернувшись домой, друзья быстро помирились. Тем более, что их примирению способствовала давно уже привычная процедура. Друзья скорбно измерили радиоактивность собранных грибов, отнесли их подальше и выбросили. Есть их было, конечно же, нельзя. Слишком много радиоактивных веществ впитывали они из окружающей среды. Хотя и "выбросили" – это тоже было неправильно сказано. Они еще раз дотошно определили, кто точно занял первое – второе – третье места, а потом аккуратно развесили все собранные грибы на ветках и пнях в красивом уголке молодого подлеска. Чтобы грибные споры могли спокойно разлетаться и нести новую грибную жизнь всё дальше и дальше. Чтобы таких лесных белых красавцев было всё больше и больше. Чтобы они никогда не переводились, на радость тем, для кого грибная охота – самое увлекательное дело в жизни. С течением времени природа всё равно очистится. Грибы всё равно будут расти, тоже очищать природу, помогать ей становиться всё более и более нормальной. И придет пора, когда даже здесь наши потомки будут собирать абсолютно радиоактивно чистых белых красавцев, которые вырастут из только что развеянных спор, и кушать изумительные грибные блюда и благодарить земную природу за эти прекрасные создания.

Довольные и усталые, друзья присели в этой самой рощице в тенёчек, достали свои нехитрые продукты, быстренько организовали простенький стол, разложили на нем всё принесенное, сделали бутерброды, принесли холодной, вкусной водички из недалекого лесного ручейка и начали обедать. Сергей-458-й, который был доктором отряда, вопросительно взглянул на Деда, Дед оценивающе и всё еще непростительно посмотрел на Коваля, неодобрительно помотал своей головой, немного еще поматерился про себя, но всё-таки сказал – "Ну ладно, давай. По чуть-чуть", – 458-й тут же достал свою медицинскую фляжку, в которой хранилась часть запасов медицинского спирта, и налил Деду пятьдесят грамм чистого спирта. Спирт в походе был на вес золота и расходовался крайне бережно. Но сегодня не грех было сделать и исключение.

– Ну, за нашу охоту! – произнес Дед тост, выпил налитое ему одним глотком, крякнул, и, передавая колбу 458-му, с придыханием произнес, – главное не только выпить, но и крякнуть. Крепкий, чёрт!

– Ну что, Дед? За победителя? – Сергей-458-й налил себе и снова вопросительно посмотрел на Деда и, увидав его утвердительный кивок, добавил. – Да! За победителя! Поздравляем! – и тоже одним глотком выпил.

– За нас, за наше здоровье! – произнес Коваль свой тост. – И за здоровье всей природы. Пусть и она побыстрее выздоравливает. И нас радует своими здоровыми дарами и лесными чудесами!

Вот за такими простенькими разговорами они пообедали, отдохнули и вернулись в лагерь. На самом деле грибные охотники не остались без трофеев. Соревнуясь в собирании радиоактивно грязных, но элитных грибов, они не забывали складывать в свои рюкзаки менее элитные грибы, такие как лисички, которые хоть и не являлись очень уж элитными для грибных охотников, зато обладали самым прекрасным в данных условиях качеством – они не усваивали радиоактивные элементы. Они были чисты. А значит – будет грибной суп, будет грибная зажарка, и будет наслаждение от грибных блюд. И этого хватит и им и их товарищам. А объединив свои лесные трофеи с рыбой, пойманной рыбаками и которая хоть и была несколько радиоактивной, но только чуть-чуть выше обычной здешней нормы, что было уже почти мелочью, и, объединив всё это с несколько радиоактивными, но не менее вкусными зайцами и перепелами, которых доставили охотники – можно будет устроить вечером целый пир. Пир кулинарных изысков. Пир, столь редкий в этом замусоренном радиоактивными отходами мире. Пир с надеждой на то, что природа скоро очистит себя сама и всё снова будет легко, чудесно и безопасно.

Липкович. Израиль. Иерусалим.

Денег, этой разноцветной рисованой бумаги у Израиля было много. Самой разнообразной бумаги. Бумаги, напечатанной в самых разных странах, в каждой из которых была мощная еврейская диаспора, работающая исключительно на благо Израиля и еврейского народа, ради выполнения целей его. А имея деньги, можно было купить в этом уже слишком продажном мире что угодно, кого угодно и в каких угодно количествах. С удовольствием констатировав данный факт, Липкович продолжил свои размышления про более могущественные вещи. Про современную армию, свою и чужую, и про грамотное управление ими.