Орлиное гнездо - Антон Антонов

— Предлагаю. Давай так. Мы вдвоем попробуем собрать хотя бы минимум доказательств и одновременно публикуем их — я в новостях, а ты в любой газете на выбор. А потом посмотрим, стоит ли копать дальше.

— Ладно. Давай попробуем. И что я, по-твоему, должен делать?

— Я слышал, у тебя на крючке большие рыбы. Может, спросить у них?

— Идея хорошая. Вот только рыбы по природе своей молчаливы.

— Эл, я ведь знаю тебя очень давно. Ты можешь взять интервью даже у акулы-людоеда.

— Джек, иммунитет к грубой лести у меня выработался еще в те времена, когда ты сосал мамину грудь.

— И тем не менее.

— Что ж, других вариантов все равно нет. Хорошо, я поспрашиваю у акул-людоедов.

22

Сенсимилья в моей голове

Превратилась в огромный флаг,

Я живу в самой лучшей стране,

Где каждый третий — враг.

— Ну, что там с этим Лемье? Нашли его? — раздраженно спросил генерал Дуглас, когда к нему подошел морской офицер, который выглядел белой вороной среди снующих туда-сюда сержантов, офицеров и генералов ВВС.

— Пока нет, сэр, — ответил мореман, протягивая генералу какие-то компьютерные распечатки.

Это были текущие сообщения спасателей, их мнение об обстановке в районе поиска, сводки погоды и некоторые выводы, один из которых гласил: вероятность спасения профессора Лемье составляет менее 50 процентов. Буря и не думает утихать, и нет никаких гарантий, что профессор сумел забраться на плотик, а в спасательном жилете у него нет никаких шансов выжить. Так называемый индекс выживания, по которому оценивается способность человека уцелеть в экстремальных условиях, был у профессора Лемье крайне низок.

— Черт побери! — в который уже раз воскликнул Дуглас и обратил свой мечущий молнии взор на полковника Ричардсона. — Полковник, неужели во всей вашей банде не найдется человека, который способен заменить этого Лемье? Почему вы так уверены, что только он один может найти этот чертов спутник?!

— Потому что он — гений, а остальные — нет.

— Но у него же есть помощники, которые в курсе всех секретов этой машины. Разве нет?

— Разумеется, сэр. И они с самого начала сидят за компьютерами и пытаются что-нибудь сделать. Но пока ничего не выходит.

— А у Лемье выйдет?

— Ничего не могу гарантировать, генерал. Все наши предварительные расчеты надежности пошли насмарку. Я уже говорил: то, что произошло, не могло произойти ни при каких условиях. Похоже, применен совершенно новый метод взламывания кодов, и он опасен не только для нашего проекта, но и для всех компьютерных систем вообще.

— Это меня не волнует. О вашем проекте можете забыть, а с опасностью для компьютерных систем разберутся без вас. Меня интересует, каким методом вернуть «Янг Игла» на землю или уничтожить его в космосе. А также как пресечь утечку информации. Я хотел бы поговорить с помощниками профессора.

Последние фразы генерал произнес с нескрываемым сарказмом, как бы пародируя интеллигентную манеру речи полковника Ричардсона. Полковник сделал вид, что не понял этого, и повел генерала в технический центр, где вот уже много часов подряд пытались найти решение проблемы инженеры из группы профессора Лемье.

Они прибыли на авиабазу недавно, через несколько часов после того, как поступил приказ собрать в одном месте всех задействованных в проекте «Орлиное гнездо». Распоряжение это было отдано в горячке первых часов чрезвычайного происшествия, и его вряд ли можно было назвать разумным. В секретном центре во Флориде, где велась разработка спутника, инженеры имели все условия для работы, а здесь был лишь Центр управления полетами, совершенно неприспособленный для инженерно-конструкторских и экспертных работ.

Впрочем, в наше время условия работы по большому счету нивелируются. Главным инструментом стал компьютер, который много места не занимает и никаких особых условий не требует. Беда была только в том, что новоприбывшим специалистам не хватало рабочих мест, но и из этого положения нашелся какой-никакой выход. Технический центр был битком набит, инженеры сидели за столами, на стульях и даже на полу. Многие были в наушниках, чтобы не слышать окружающего шума, и у большинства на коленях лежали ноутбуки — блокнотные компьютеры, занимающие совсем мало места. Некий обладатель облика старого хиппи разлегся на полу в проходе и тоже тыкал пальцами в клавиши. На дисплее его ноутбука сменяли друг друга изображения спутниковых орбит и мелькали какие-то формулы, но в правом верхнем углу красовался маленький портрет какого-то чернокожего с нимбом вокруг головы. С удивлением генерал Дуглас узнал в чернокожем бывшего императора Эфиопии Хайле Селассие. Переступая через него (специалиста, а не императора), генерал понял, что профессор Лемье не только сам лишен всякого понятия о дисциплине, но и сотрудников в свою группу подбирал по собственному образу и подобию. В раздражении генерал чуть не сплюнул прямо на голову престарелого растамана, но все-таки удержался. Он с детства был приучен к дисциплине и не привык плеваться где попало.

Генерал сразу понял, что здесь ему ни с кем побеседовать не удастся, и предъявил очередную претензию полковнику Ричардсону:

— Вы что, все издеваетесь надо мной? Это называется работа? Вы хотите сказать, что спутник делали эти волосатые идиоты, которые теперь пытаются вернуть его на землю?

— Именно так, сэр. «Янг Игл» делали эти самые люди под руководством профессора Лемье.

— Тогда мне все понятно! Понятно, почему потерялся спутник и почему его никак не могут найти! Не удивлюсь, если это они его и украли. Мне все понятно, кроме одного: когда этих шизофреников и наркоманов нанимали на работу, вы что, не понимали, что это такое?? Это же банда террористов вперемешку с сумасшедшими и гомиками.

— Сэр, в группе профессора Лемье нет ни одного шизофреника, ни одного наркомана и ни одного террориста. Самое большее, в чем можно обвинить некоторых из них, — это уклонение от службы во Вьетнаме. Но этот грех, если вы помните, имел даже предыдущий президент Соединенных Штатов.

Генерал открыл рот, чтобы выложить все, что у него накипело, однако Ричардсон, оказывается, еще не закончил свою речь.

— Смею напомнить, сэр, что дискриминация при приеме на работу по признаку расы, пола, возраста, вероисповедания, членства в общественных организациях и образа жизни в нашей стране запрещена. Профессор Лемье захотел иметь в подчинении именно этих людей, и мы их наняли. Все они прошли надлежащую проверку, и нет никаких оснований подозревать их…

— У меня есть основания подозревать всех, — жестко перебил его генерал. — В том числе вас!

Выкрикнув это, Дуглас развернулся и пошел прочь по коридору. Потом все-таки замедлил шаг, обернулся и приказал:

— Предводителя этой банды — ко мне в кабинет.

23

Сначала Яша Альтман уехал из Советского Союза в Израиль. Это было очень давно и довольно-таки неправда, — по крайней мере, Яша даже по пьянке не желал вспоминать о мытарствах, которые ему пришлось претерпеть ради этого выезда. Во всяком случае, с любимой женой ему пришлось развестись, ибо она была воспитана в семье убежденных на все времена коммунистов, которые каким-то образом и ее убедили в неизбежном скором пришествии светлого будущего в отдельно взятой стране, именуемой отнюдь не Израилем, а совсем даже наоборот — Советским Союзом. Вместе с женой ему пришлось оставить в Союзе годовалого сына, что обошлось ему в несколько лишних взяток. Благо, был Яша серьезным торговым работником и деньги имел немалые. И что характерно — верящая в светлое будущее жена не имела ничего против мелкобуржуазной деятельности мужа, благодаря которой она крайне редко стояла в очередях, а о том, что в стране свирепствует дефицит, знала только понаслышке.

Сумма отступного, которое Яша отвалил жене в обмен на справку, что она не имеет к нему претензий, осталась тайной. Однако известно, что в Израиль Яша приехал уже не таким богатым, каким был на доисторической Родине.

Назвать Страну Советов «доисторической родиной» Яша умудрился, еще находясь в этой самой стране и вдобавок при свидетелях, в результате чего вместо Израиля чуть было не отправился в места гораздо менее отдаленные. Но деньги еще оставались, а время было брежневское, разрядка международной напряженности и всякие такие дела — так что конфликт быстро разрешился ко всеобщему удовольствию.

Сын его между тем обнаружил задатки вундеркинда. В три года он научился читать, в пять шпарил наизусть таблицу умножения, в десять мог без всякой схемы собрать работающий телевизор, а в шестнадцать научился программировать — в тот год в их школе как раз появился компьютерный класс, оснащенный машинами отечественного образца, назвать которые компьютерами мог только человек, никогда в жизни настоящего компьютера не видевший.