Золотые туфельки - Иван Василенко

— Знамо, хворый. Горячка тебя палила. Все окна нам тут перебил. Пришлось стекла вставлять.

— Ну, прости, — сказал Артемка. — Я заработаю — верну.

— Обязательно! Только об этом и мечтаем.

— Они меня тут… не сцапают? — осторожно спросил Артемка.

— Им теперь не до тебя. Они не знают, как самим унести ноги. Не сегодня-завтра в город наши придут.

— Наши?! — встрепенулся Артемка и заволновался, пытаясь приподняться. — А я тут… А я тут…

— Брось! — сказал парень строго. — Хочешь, чтоб я тебя сеткой накрыл? Так мне недолго… Лежи и молчи. Сейчас придет фельдшер и все предписания сделает.

И Артемка покорно затих.

…Красная Армия вступила в город через два дня, но только неделю спустя фельдшер позволил Артемке выйти на воздух.

Артемка сидел под хатой, на завалинке, и через залив, скованный теперь льдом, смотрел на город. Деревья, дома, церкви — все было запорошено снегом. В солнечных лучах город казался серебряным, сказочным. И сказочным казалось то, что где-то там, в одном из этих домов, живет Ляся. Из газет Артемка знал, что первую партию заключенных подпольщики отбили, очень этому радовался, но очень боялся, как бы Кубышка не увез куда-нибудь Лясю раньше, чем он, Артемка, окрепнет и явится в город.

Уже на другой день Артемка принялся тренироваться в ходьбе вокруг хаты, а еще через день даже спустился по тропинке вниз, на лед. С каждым днем силы его крепли, чему немало способствовала невероятно вкусная уха, которую готовил старый рыбак по одному ему известному способу.

За день до Лясиных именин Артемка поцеловал старику руку, крепко обнял зеленоглазого Ваню и пошел через залив по льду в город.

Останавливаясь через каждые десять-пятнадцать-ступенек, чтоб передохнуть, он преодолел длинную каменную лестницу, что вела от моря до одной из лучших улиц города. Но едва Артемка ступил на тротуар, как с зеленой афиши в глаза бросились крупные печатные: строчки:

Клуб им. Ленина

ДЕТСКОЕ КУКОЛЬНОЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЕ

ПЕТРУШКА

В ГОСТЯХ У ЛЛОЙД-ДЖОРДЖА

Артемка радостно сказал:

— Здесь! Никуда не уехали…

Афиша будто влила в него новые силы: улыбаясь каждому встречному красноармейцу, он твердой походкой прошел через всю главную улицу, свернул к запушенному инеем скверу и нажал плечом на чугунные ворота.

Комната, где его допрашивал Крупников, была вся завалена папками: «дела» лежали на столах, на подоконнике, на полу. Мужчина в военной гимнастерке, нажимая коленом на большую кипу папок, перевязывал ее шпагатом.

— Здравствуйте, товарищ начальник! — сказал Артемка.

— Мое почтение, — ответил мужчина. — Что скажешь?

— Я за своей парчой пришел, товарищ начальник. Тут она, парча моя, к «делу» пришпилена.

Мужчина поднял бледное, в очках лицо и внимательно оглядел Артемку.

— Ты кто? Как твоя фамилия?

— Загоруйко.

— Загоруйко?! — удивился мужчина. — Тот самый? Друг дьявола?..

— Да, — подтвердил Артемка.

— Но разве ты жив?

— Жив.

— Чудеса!.. Ты что же, ни в огне не горишь, ни в воде не тонешь?

— В воде тону. Меня люди вытащили.

— Вот оно как: одни топят, другие вытаскивают. А называются одинаково: люди. Я, брат, твое «дело» три раза читал. А ну, сядь да расскажи, как же ты спасся.

— Я, товарищ начальник, в другой раз зайду. — взмолился Артемка: — А сейчас у меня времени в обрез. Мне бы парчу назад получить… Я ее шесть лет за пазухой носил.

— Да вот она, твоя парча, — сказал мужчина, вытаскивая из ящика письменного стола пухлую папку. — Бери, пока в архив не сдал.

Артемка отодрал парчу от папки и сунул за пазуху, а письмо партизан к Луначарскому, тоже пришитое к «делу», спрятал в карман:

— Спасибо, товарищ начальник!

— На здоровье, друг дьявола. Не забудь зайти: я про тебя в газету напишу.

Немного спустя Артемка уже был на базарной площади Не поинтересовавшись даже, стоит ли его будка на старом месте, он уверенно, будто был здесь только вчера, прошел к будке Петровича и открыл дверь. Петрович все так же сидел на прежнем месте и дрожащей рукой протягивал дратву. Только борода стала совсем белая.

— Вот, Петрович, и я, — сказал Артемка. — Давно не видались.

Старик поднял слезящиеся глаза. Вдруг лицо его сморщилось, борода затряслась:

— Неужто Артемка?

— Я самый.

— Живой, значит?

— Живой, дедушка.

— Ну, слава тебе господи! — перекрестился старик. — А я уж думал, что ты навеки сгинул. Так и барышне сказал. Барышня тут одна про тебя спрашивала… Ну, присаживайся. Сейчас чаю заварю…

— Какая барышня? Когда спрашивала?

— Да это летом еще было. Молоденькая такая, с глазками…

— Ах, Петрович, все барышни с глазками!

— Э, не скажи! У этой особенные глазки — такие, брат, бог не всякой дает.

— А ты не заметил, Петрович, какая у нее нога? Номер, то есть?

— Вот этого не заметил. Она у меня обувку не чинила. Только справилась про тебя и ушла. Даже вроде в лице расстроилась.

— Дедушка, — попросил Артемка, — ты мне помоги! Я, можно сказать, прямо из воды: ни инструментов при мне, ни колодок. А туфли надо сделать такие, в каких и царевы дочки не ходят. Вот он, товар, за которым ты меня в Ростов посылал.

Старик взял парчу, пощупал пальцами.

— Хороший товар! Качество довоенное. Это ж для нее, что ли?

— Для нее, дедушка.

— А мерку снял?

— Да я ж ее шесть лет не видел!

— Да-а… — задумался старик. Он взял на полке колодку и подал Артемке. — Как считаешь, подойдет?

Теперь задумался Артемка. Надеясь на профессиональный навык определять размер обуви по фигуре, он напрягал память, чтобы представить девушку точно такой, какой увидел ее на бульваре перед контрразведкой.

— На полномера бы меньше.

— И такая есть, — сказал Петрович. — Вот, смотри, — потянул он с полки другую колодку.

Артемка деловито оглядел и кивнул:

— Вот эта будет в самый раз.

Всю ночь горел свет в будке Петровича. Только перед утром старик задул в лампе огонь, чтобы дать Артемке часок поспать. Артемка, еще слабый после болезни, как свалился на лавку, так будто в пустоту провалился.

А когда открыл глаза, то увидел на верстаке уже готовые две золотые туфельки И были они такой благородной формы, так сияли в утренник лучах солнца несказанной красотой, что Артемка даже зажмурился.

— Петрович, — сказал он со слезами в голосе, — ты ж самый великий мастер! Нету тебе равных на свете!

— Что уж там, что уж там… — смущенно забормотал старик. — Вместе ведь делали…

Засунув туфли под ватник, Артемка распростился со стариком и пошел к клубу имени Ленина.

Клуб помещался в большой каменной ротонде, стоявшей в городском парке. Вся площадка перед ним уже кишела детьми.

Артемка разыскал дверь, что вела за кулисы, остановился перед нею, глубоко перевел дыхание и потянул за ручку. И сейчас же увидел светло-рыжего человека в потертой студенческой куртке и с носатым Петрушкой в руке.

— За кулисы нельзя! — крикнул студент. — И чего вы все за кулисы лезете!..

— Алеша! — сказал Артемка, узнав в студенте того гимназиста, который когда-то защищал его от насмешек «Петьки толстого». — Неужто не признаешь?

Студент всмотрелся и выронил куклу.

— Боже мой!.. Ты жив?! — вскрикнул он и схватил Артемку в объятия.

— Мне бы Лясю повидать… — робко сказал Артемка. — Именинница она сегодня. Подарок ей принес…

— Лясю?.. А ты разве не знаешь?.. Э, брат, ты, кажется, опоздал: она сегодня в Москву уехала. А может, еще поезд не отошел… Ты беги, беги на станцию! Она в вагоне Луначарского… И Кубышка с нею… Беги — может, еще застанешь. Поезда-то теперь знаешь как ходят…

Не сказав ни слова, Артемка повернулся и бросился вон из театра.

— И Пепс с ними! — кричал ему вслед Алеша. — Пепс, твой приятель!.. Беги!..

Пока Артемка бежал до станции, он ничего не слышал, ничего не видел. Только одни паровозные гудки достигали его слуха, и каждый такой гудок ударял его прямо в сердце.

Вот он, перрон! Народу на нем тьма-тьмущая. Но почему-то никто не стоит на месте, а все идут в одну и ту же сторону и машут руками… Ах, да ведь это они идут рядом с отходящим поездом!

Артемка помчался еще быстрее. Вот он настиг вагон, вот он поравнялся с дверями… Но на ступеньке стоит красноармеец с винтовкой в руке и предостерегающе грозит Артемке пальцем.

И еще одно сделал Артемка усилие и настиг второй вагон. Но и там красноармеец с винтовкой, и там тот же предостерегающий жест…

А поезд идет все быстрей и быстрей, все чаще и чаще стучат колеса И вот уплывает вперед второй вагон, вот плывет вслед за ним мимо Артемки и последний вагон… Прощай, Ляся!.. Прощай, Пепс!..

Артемка собрал весь остаток сил, ударился ногами о шпалу — и повис на буфере последнего вагона.