Воспоминания - Илья Гинзбург

Кафедра теоретической физики

Первым заведующим кафедрой теоретической физики стал в 1960 г. Д.В.Ширков. Поначалу единственным штатным сотрудником кафедры был Ю.И. Кулаков (ученик И.Е.Тамма), с которым я познакомился ещё в Москве на физфаке МГУ. Он читал курсы механики и теории поля в духе учебников Ландау и Лифшица. Сначала это были вполне доброкачественные курсы. Со временем он увлёкся математическими проблемами строения физических теорий. Некоторые его находки на этом пути кажутся удачными. Но затем он стал перегружать курс новыми конструкциями, которые по мнению сообщества (и моему) далеки от физики. Постепенно курс теории поля был ликвидирован, а с курса механики Ю.И. сняли. Его нынешние занятия кажутся мне не относящимися к физике.

Весной 1961 г. после окончания аспирантуры МГУ на кафедру пришел Глеб Леонидович Коткин (знакомый мне ещё со времён МГУ). На мой взгляд, это – один из лучших преподавателей физфака НГУ. В 1965 г. Д.В. Ширков получил письмо от Валерия Георгиевича Сербо с просьбой о приёме его на кафедру после аспирантуры ЛГУ, которую тот закончил без предоставления диссертации. Проконсультировавшись с его руководителем, Ширков принял В.Г. Сербо на кафедру. Оказалось, это было очень правильное решение. Сербо тоже известен как один из лучших преподавателей физфака НГУ.

Г.Л.Коткин.                             В.Г.Сербо

Тем временем у меня появилась некоторая научная идея. Я привлёк Валерия Сербо к соответствующим вычислениям. Идея оказалась неверной, и мы начали писать работу с сообщением о неудаче. В процессе написания мы поняли, что эта неудача не случайна, и это позволило нам получить очень интересные результаты. Они составили кандидатскую диссертацию Сербо, защищённую им под моим руководством в 1969 г. Развивая эти идеи, я получил результаты, которые до сих пор кажутся мне очень важными и по которым я защитил докторскую диссертацию в 1972 г.

С осени 1961 г. Д.В. Ширков начал читать курс квантовой механики, а мы с В.В. Серебряковым (и он сам) стали вести за ним семинары. Здесь мы продолжили идею Кривченкова и ввели хорошо известные нынешним студентам-физикам НГУ задания. В отличие от МГУ, где задания сдавали только студенты – теоретики, мы потребовали сдачи заданий от всех студентов. Мы требовали не просто аккуратного решения поставленных задач, но и понимания «идеологии» решения. Поэтому индивидуальное решение задачи студентом не было главным. Основное было в ответах на вопросы, сопутствовавшие задаче – как решать похожую, но немного иную задачу? Что ожидать от решения этой новой задачи. Если студент не угадал – в чём дело? А какое отношение к реальности имеет решение в более реалистических условиях?... Нам быстро стало ясно, что именно здесь – основное поле для усвоения материала студентами.

Н.С.Диканский, Д.В.Ширков, И.Ф.Гинзбург, А.И. Вайнштейн, 2006

(два выпускника первого выпуска и два преподавателя)

Вскоре Г.Л.Коткин и Юрий Иванович Кулаков распространили идею заданий и на другие теоретические курсы. Им было тяжелее, чем нам, потому что мы могли пользоваться задачами Кривченкова, по которым учились сами и только что появившимся задачником Когана и Галицкого, а им надо было начинать заново. Поэтому они начали составлять задачник по механике. Со временем Кулаков ушёл от этой работы, и его место занял Сербо. В итоге получился замечательный задачник по аналитической механике (Г.Коткин, В.Сербо), подобного которому нет в мировой физической литературе. Помимо прочего, этот задачник демонстрирует мощь методов аналитической механики в самых разных областях теоретической физики.

Приём заданий поначалу был совершенно каторжной (и не оплачиваемой) работой для преподавателей, время на это не фиксировалось, и студенты приходили когда хотели. Мы привлекли к этой работе наших аспирантов, прибывших из МФТИ (В.Г.Пивоваров, Н.Б.Пивоварова, И.И.Орлов) и из МГУ (А.Плешаков). В помещении нашего отдела – в жилом доме на Морском проспекте (ныне дом 32) – висел лозунг:

Сегодня вы, а завтра вас!

(имелось в виду, что аспиранты сами подлежали экзаменам).

Для студентов, не сдавших задание в срок, мы придумали новые задачи, вычислительно более сложные. Ширков похвастался нам оригинальным решением такой задачи, которое предложил один из студентов. Так я впервые узнал об А.И.Вайнштейне, одном из сильнейших выпускников нашего физфака.

В 1961-62г. квантовую механику слушали два курса – первый, принятый регулярным образом, и «предпервый», где учились студенты, пришедшие из других ВУЗов. Мне достались одна из групп первого потока и предпервая группа. В этой группе было полтора десятков студентов, командированных из Казахстана не для обучения, а для получения дипломов, и 6 нормальных для нашего университета студентов. П. Хенкин нередко вызывал раздражение своими ответами, но несомненно был достойным человеком. Валерий Глазунов – по-видимому самый оригинальный и самостоятельно мыслящий человек из этой группы – не мог изучать действительно новые вещи в предписанном порядке и темпе, а следовал только собственному плану. Поэтому он не получал высоких оценок на экзаменах, но многим жаль, что этот оригинальный исследователь ушел из физики, став – как говорят – художником. Эммануил Баскин (ныне в Израиле) был обычным сильным студентом. Работая с ним, я ещё раз осознал, что преподавание учит преподавателя иногда больше, чем студента. Однажды я потребовал, чтобы он исследовал зависимость коэффициента прохождения для прямоугольной потенциальной ямы от энергии. Как мы удивились, увидев осцилляции! Мы быстро поняли их причину, но поначалу не были уверены, что эффект не исчезнет для ямы более сложной конфигурации. Позднее мы узнали, что эффект был открыт Рамзауэром, и долго называли его между собой «эффект Рамзауэра – Баскина».

Алик Галеев (ныне академик, некоторое время был директором Института космических исследований) с самого начала производил впечатление большой силы, мы зачли ему экзамен по квантовой механике, поскольку он сдал его в теорминимуме Ландау. Алик Фридман появился позднее, он демонстрировал жадность в научных контактах и поиске задач. Он стал академиком по астрономии (умер в 2010г.). Сложнее всего мне было с Володей Захаровым (ныне академик, некоторое время был директором Института теоретической физики им. Ландау). К этому времени у нас уже сложились товарищеские отношения (мы вместе работали в оргкомитете первой олимпиады). Занимаясь физикой плазмы, он не хотел глубоко изучать квантовую механику, считая, что она ему не нужна (ныне он - один из крупнейших в мире специалистов в обратной задаче квантовомеханического рассеяния). Я не выпускал его, пока он не справится с заданиями, и мучил его с большой тщательностью. Однажды он явился ко мне вечером перед моим отъездом в командировку. Собирая