Детектив США. Книга 2. - Джадсон Филипс

Факт: Ахав был нанят, чтобы выйти завтра в море на лодке Клауда.

Факт: Он был нанят неким мистером Карпентером, тем самым человеком, который снял Филдинг-хауз у Пита Рэмбли.

Факт: Роджер знал, что сто тысяч долларов у меня, и пытался отнять их силой.

Факт: Кто бы за всем этим ни стоял, он хочет, чтобы я освободил Филдинг-хауз и сегодня же покинул остров.

Таковы факты. Как их сопоставить? Почему Филдинг-хауз так важен? Почему Карпентеру, кто бы он там ни был, понадобилась лодка Клауда? Для чего предназначены эти сто тысяч долларов?

Чтобы купить планы размещения ракетной установки?

Причастна ли к этому доктор Рейтерманн? Но, черт побери, насколько же секретной является эта чертова ракетная установка? Разве по телевидению уже не показывали фильмы об этом? И разве я не видел собственными глазами… погоди-ка, погоди-ка… по дороге сюда разве я не видел указателя в одном из городков штата Массачусетс? В Роуд-Айленде? Где-то по дороге разве указатель не гласил «ПУСКОВАЯ РАКЕТНАЯ УСТАНОВКА, ОТКРЫТО ДЛЯ ИНСПЕКЦИИ»? Разве не что-нибудь подобное было там написано? И если установка открыта для публики, не является ли несколько нелогичным предположение, что все случившееся связано с этой установкой?

Филдинг-хауз.

Филдинг-хауз и море. Мэри погибла в море, а Фредди Бартон моряк, и Карпентер нанял моряка для управления лодкой Клауда. Почему? Потому, очевидно, что Клауд удрал, и потому что выйти в море на лодке нужно именно завтра. Но что там, в море? Что же, черт возьми, может быть в море? Что Мэри увидела или услышала в прошлом году?

Я на карусели. Я тянусь за золотым кольцом, совсем как те девчонки. Я хватаю с полдюжины колец каждый Раз, проезжая мимо деревянной руки — но я не могу ухватить «золотое».

Он поехал прямо в яхт-клуб Эдгартауна.

Город был охвачен предстартовой суетой. Люди на улицах были одеты в псевдо-морские костюмы, несли под мышкой или на плечах парусиновые сумки на белых лямках. В воздухе пахло гонкой, возбуждением состязаний возбуждением искусных моряков, противостоящих океану на своих суденышках. Город был переполнен приезжими, каждый надеялся хоть косвенно поучаствовать в нервном возбуждении гонки. Зак задался вопросом, что это значит — быть таким человеком, как Фредди Бартон, человеком, который скитается от регаты к регате, человеком, который сделал море своей жизнью, человеком, который перепархивает с одного океанского берега на другой в поисках гонок.

Яхт-клуб был центром всей этой суеты. Если в городе царило возбуждение, то клуб был на грани настоящей истерии. Зак разыскал ответственного из судейского комитета и попросил показать список участников завтрашних гонок. Мужчина куда-то спешил, но был очень любезен. Он представил официальный стартовый список, и, полистав его, Зак нашел пункт «БАРТОН, ФРЕДЕРИК». Яхта Бартона называлась «Наследие».

— Вы знаете этого парня? — спросил Зак.

Председатель комитета взглянул на список.

— Фредди Бартона? Конечно. Каждый год участвует в здешней регате. Участвует в гонках повсюду, если уж говорить точнее.

— Когда-нибудь побеждал?

— В прошлом году нет. А в позапрошлом — выиграл. Он хороший моряк. Зимой он участвует в регате во Флориде. Везде участвует. Тихоокеанское побережье, Лейк-Джордж — повсюду, в общем. Он настоящий моряк. Это у него в крови. Везде, где есть вода, вы встретите Фредда Бартона.

— У него, должно быть, куча денег. Это дорогой спорт, по-моему!

— Не так уж он и богат, — возразил мужчина. — Фактически, у Фреди нет ни гроша. Его отец, тот при деньгах, а Фредди — «паршивая овца». Старик не оставит ему ни цента.

— Тогда как же он мог позволить себе купить…

— «Ворона»? Он достался ему по наследству. Один из его дядьев оставил ему эту яхту. Поэтому она и называется «Наследие». Думаю, все ясно, разве нет?

— Ну да. А на что же он живет?

— Понятия не имею.

— Он много тратит, когда он здесь?

— Столько же, сколько любой другой член клуба.

— Вы, кажется, сказали, что у него нет ни гроша.

— Ну… это он всегда так говорит.

— Но ведь он покупает выпивку, еду, оплачивает заявки на участие в гонках?

— Да, верно, — мужчина пожал плечами. — Может, у него есть накопления или что-нибудь вроде того.

— Может, и так, — согласился Зак. — Большое спасибо.

— Вы приехали на регату? — спросил мужчина.

— Можно сказать, что да, — ответил Зак и вышел из клуба.

Было начало первого. Через час сорок пять минут ему нужно сесть на паром. Он прикинул, следует ли отдавать сто тысяч долларов в полицию. Решил, что не стоит. Эти деньги послужили приманкой для Роджера и его юных друзей. Деньги играли важную роль — нельзя ведь ставить капкан без приманки. Кроме того, он был совершенно уверен, что полиция не следит за ним, и ему не хотелось лишний раз напоминать ей о своем существовании. Удовлетворившись принятым решением, он завел двигатель и поехал домой упаковывать багаж.

Перед домом стояла красно-черная машина. Он сразу узнал автомобиль Пита Рэмбли.

Агент по сдаче недвижимости внаем сидел за кухонным столом. Его рука лежала на столе, и в ней он держал автоматический пистолет 45-го калибра.

— Входите, Блейк, — пригласил он.

Зак вошел в кухню. Дверь за ним со стуком закрылась.

— Что вы хотите, Рэмбли?

— Деньги.

— Какие деньги?

— Которые Джон Клауд оставил у себя дома в банке с красной краской.

— Я не понимаю, о чем вы говорите.

— Постараюсь объяснить как можно быстрее, Блейк. Я-то не особо спешу, но вот этот пистолет может поторопиться. Клауд смылся. После того, что случилось с его женой, он, я думаю, опасается за сына. Он хочет выйти из игры. Поэтому он и прячется где-то.

— Из какой игры он хочет выйти?

— Это вас не касается. Все, что вам нужно знать, это то, что он оставил записку, прежде чем удрать. В записке говорилось, что то, что принадлежит нам, он спрятал в банке с красной краской на передней веранде. Это самое «то» — сто тысяч долларов, Блейк, и я пришел за ними.

— Почему вы думаете, что они у меня?

— Энн Даброу видела вас в доме Клаудов сегодня утром. Мы предполагаем, что вы случайно натолкнулись на эти деньги. А теперь выкладывайте их.

— Энн тоже участвует в игре?

— Энн абсолютно ни при чем. Просто она мимоходом сказала мне, что видела вас там. Давайте сюда деньги, Блейк.

— Вы полагаете, они у меня с собой?

— Я не полагаю, я просто-напросто обшарю ваши карманы после того, как вы отдадите концы.

— А если у меня их нет, то, выходит, вы никогда их не найдете.

— Может быть, и не найдем. Но мне просто не по себе становится при мысли о том, что может случиться с вашей дочуркой без папашиного присмотра.

Зак засунул руку в карман и бросил пачку купюр на стол. Не отводя пистолета, нацеленного Заку в живот, Рэмбли не спеша пересчитал банкноты.

— Все на месте, — прокомментировал он. — Вы честный человек.

— Что вы сделали с моей дочерью? — спросил Зак.

— С ней все в порядке. Вам ведь нужно успеть на паром, не так ли? — Рэмбли поднялся. — Вам нельзя опаздывать. Время не…

— Мне надо забрать багаж.

— Забирайте. И проваливайте. И забудьте все, что связано с этим островом, Блейк. Когда вы вернетесь в Нью-Йорк, обо всем этом даже не заикайтесь. Если вы не будете держать язык за зубами, мы сумеем снова разыскать вашу дочь. И тогда уже мы не будем такими обходительными.

— Да вы просто…

— Забирайте свои сумки. Я подожду, пока вы не уедете.

Зак положил вещи в багажник, сел в машину и поехал. В 13.30 он уже въезжал на паром, следующий в Вудз-Холл. Никаких полицейских машин он не заметил, но какой-то ничем не примечательный автомобиль въехал вслед за ним на судно. Два типа, сидевшие в нем, были похожи на выпускников Гарварда. Он решил не думать о них. Полиция так полиция. Ему наплевать.

Из Вудз-Холла он помчался на полной скорости, но добраться до Провиденса смог только к шести вечера.

Глава шестнадцатая

Она сидела одна.

Кресло было обито голубой кожей, и ее светлые волосы ярко сияли на голубом фоне. Она терпеливо сидела, скрестив на коленях руки и выпрямившись. Она не видела, как он вошел в ресторан, и у него была возможность тайком наблюдать за ней.

Он смотрел на нее, и впервые за все время не подумал о том, что она похожа на Мэри; для него было радостью думать лишь одно: «Это моя дочь, это Пенни». Наконец она увидела его, и на ее губах появилась улыбка, и опять это была не улыбка Мэри; это была улыбка Пенни, улыбка его дочери. Он кинулся к ней, сжал ее в объятиях, и она пробормотала: