Легенды о проклятых3. Обреченные - Соболева Ульяна "ramzena"

Голова гонца и троих несчастных, попавших под руку, так и остались лежать у сундука с картами островов, а тела, распростертые посередине комнаты, заливали все вокруг кровью, которая растекалась, как саананская трясина, рисуя свои узоры на белом ковре из великолепной варнарской шерсти.

Велиар вышел на балкон почти раздетым несколько часов назад. Он не обращал внимание на Ноара, который отдавал указания унести тела и вымыть покои своего даса. Слуги убирались в помещении тихо, как мыши. Шлюхи жались к друг дружке в соседней комнате и молились своим варварским богам в надежде выйти живыми из покоев велиара Лассара, но их заперли на замок. Многие предпочли бы, чтобы Од Первый сорвал свою ярость на чужестранках. Всё равно их ждет смерть рано или поздно, от болезней или от кинжалов лассарских воинов, которые резали островитянок, как скот, обезумев от вседозволенности. Кто пожалеет куртизанок? Они и так мясо. Пожевал и выплюнул.

Люди выносили испорченный ковер, драили полы и стены, стелили новые дорожки, оттирали пятна крови с блестящей алебастровой мебели. Едва Од Первый шевелился, они тут же в панике бросались вон из помещения, а потом, крадучись, возвращались обратно. Каждый знал, что попадись он под руку велиару в таком состоянии, то смерть может быть легким наказанием по сравнению с изощренными пытками, которым мог подвергнуть Од Первый неповоротливых подданных.

Ноар подхватил плащ, и выйдя на балкон, накинул на плечи своему велиару. По утрам на островах было довольно сыро и прохладно. Зато к полудню начиналось пекло – спасала лишь ледяная вода из источников и ванны. Но северяне все же предпочитали жару той долгой зиме, которая сейчас бушевала в Лассаре.

Слуга смотрел на красивый, словно высеченный из гранита, профиль своего даса, и ему хотелось осенить себя звездой от этой величественной красоты. Красив настолько же ослепительно, как и жесток. Когда Од Первый пришел к власти, по старинным поверьям Лассара в каждом доме закололи молодого барана и залили свежей кровью двор, чтобы то была единственная кровь, которую прольет молодой велиар среди своего народа.

Напрасные жертвы, потому что уже через день своего правления Од Первый велел призвать всех мужчин старше тринадцати и завербовать в армию Лассара, так как затеял свой самый первый военный поход. Отвоевывать границы на севере. Пролилось немало крови, но велиар вернулся с победой и раздал своему народу половину золота, захваченного у неприятеля. Оттуда же он и привез себе невесту - прекрасную Анису. Тогда ещё Ода Первого благословляли, а не боялись. Страх пришел позже с первыми мятежами, которые подавили настолько жестоко, что от одного упоминания об этом люди осеняли себя звездами и в ужасе начинали заикаться. Поговаривали, что кожаный ремень велиара выдублен из человеческой кожи. Главного мятежника Бернье освежевали на площади и скормили свиньям, которые жрали его живьем. Остальных мучили месяцами, жен и детей резали на глазах у провинившихся отцов. Их дикие крики звучали эхом по всему Лассару. Первый и единственный мятеж был подавлен. За глаза Ода Первого называли Од Кровавый. Люди могут забыть любую жестокость, но никто и никогда не сможет забыть смерть детей. Такое впечатывается в память навечно, ибо кто смог поднять руку на столь невинное существо, не пощадит уже никого. Следующим шагом Ода Первого станет истребление еретиков и иноверцев. Лассар очистят от скверны путем сожжения несчастных, осмелившихся молиться иным богам. С этого момента у людей больше не останется иллюзий по отношению к белокурому велиару. Но в то же время Од Первый поднял Лассар на тот уровень, когда ни одно соседнее государство не может с ним сравниться в богатстве и могуществе. Золото и вкусная еда закрывают рты даже самым недовольным, а обилие дешевых рабов из Валласса и вовсе заставило народ забыть о зверствах Ода Первого в начале своего правления. Люди опять молились на своего правителя и благословляли на новые походы.

Велиар повел массивными плечами и, сбросив плащ на пол, хрипло сказал Ноару:

- Мы покидаем острова. Я сгною эту валласарскую псину. Я выпотрошу его и заставлю пожирать собственные кишки, если он хотя бы пальцем тронул мою дочь.

Ноар снова поднял плащ и опять набросил на плечи Ода. В этот раз велиар все же закутался в него, и белые длинные пальцы впились в мех воротника, сминая и выдирая ворсины.

- Если мы отступим сейчас, мой велиар, нам уже никогда не занять прежних позиций на островах.

- Я потерял Валлас, и моя дочь в плену проклятого дас Даала.

- Маагар может выйти на Валлас…а деса Одейя…Вы сами понимаете, что означает плен для ниады. Нам уже ничего не исправить. Её нельзя вернуть обратно, если вы хотите, чтоб она осталась жива, пусть остается в Валласе.

Од медленно повернулся к слуге, и тот вздрогнул, когда увидел красные глаза своего велиара. Все белки испещрены багровыми прожилками, а веки опухли, словно их искусали ядовитые осы Варнара. Таким он не видел Ода Первого никогда. Неужели он плакал? Впервые со дня смерти Анисы.

- Это моя дочь!

- Рабыня валласского велиара больше не может быть вашей дочерью. И вы об этом знаете.

Од схватил Ноара за шею и сильно тряхнул, но тот даже не попытался вырваться, он смотрел в глаза своему Повелителю.

«Вот и настал час расплаты. Рано или поздно Иллин отобрал и у тебя самое дорогое, молочный брат. Почувствуй, каково это - терять». Ноар чувствовал, как растекается по венам кипяток злорадного триумфа. Он ждал этого момента долгие годы и не верил, что когда-нибудь он настанет…до того самого дня, когда после родов померла любимая жена велиара. А потом погиб и младший сын, носивший её имя. Вот и сбывается проклятие матери Талины.

- Смиритесь. Вы отомстите. Позже. Уехав с островов, вы потеряете выгодную стратегическую позицию, и неизвестно, сможете ли вообще добраться до Валласа из-за зимы. К весне острова станут вашими, а потом можно и на Валлас отправиться. Проклятый Даал не сдвинется далеко в такие жуткие холода, они будут пережидать зиму, мой дас.

Од стиснул челюсти с такой силой, что скрежет зубов напомнил Ноару скрип несмазанных колес велиарской кареты. Пальцы на горле верного слуги сжались ещё сильнее и тот приоткрыл рот, пытаясь глотнуть морозный воздух.

На секунду страх сковал все тело мужчины, и тот дернулся от ужаса, глядя в жуткое бледное лицо своего хозяина.

- ЭТО МОЯ ДОЧЬ!

Рявкнул Од, его тело затряслось от дикого напряжения, глаза налились кровью и словно были готовы вылезти из орбит.

- Лассар и ваши сыновья или Одейя дес Вийяр, которая обесчещена и должна быть забита камнями, едва ее нога ступит на землю Лассара! Выбирайте, мой дас. От этого выбора зависит жизнь вашего народа и ваших солдат.

«- Она ждет от меня ребенка. Помилуйте, мой дас. На сносях почти. Отпустите.

- Ты будешь жениться на каждой суке, которую обрюхатишь? У меня бы спален не хватило для всех моих баб. Подотри сопли, Ноар. Я куплю тебе самую породистую сучку обещаю. Смирись и забудь

- Сжальтесь я люблю её.

- Любовь придумали глупцы. Ноар. Валласская шлюха будет продана на торгах, или я вспорю ей брюхо и заставлю тебя смотреть, как ее трахают мои солдаты, а потом я дам тебе свободу, как ты и просил. Выбирай. И не говори, что я не милосерден к тебе, предатель! Ты предпочел мне эту шваль? Мне? Своему молочному брату?!».

Ноар тряхнул головой, стараясь отогнать непрошенные воспоминания, стараясь не думать о том, как на его глазах продали юную Талину жирному купцу, который убил ее спустя сутки прямо в замке Ода. Забил до смерти ногами после того, как до утра насиловал в своих покоях. Перед смертью она исторгла из своего чрева их мертвого ребенка, а потом умерла и сама. Он похоронил её вместе с младенцем на заднем дворе. Там, где старое дерево раскололось надвое от попавшей в него молнии. Весной оно зацвело снова, спустя десять лет. Мать Талины, валласская шеана прокляла велиара в голос, за что ей отрезали язык, зашили рот и сожгли на площади. Люди не решились прийти на казнь Далиссы - валласких язычников боялись, как огня. Поговаривали что все валлассары - дети Гелы. В них течет кровь гайларов, и именно валлассары становятся жуткими оборотнями, пожирающими человеческую плоть. Господа заставили своих рабов принять лассарскую веру и запретили говорить на языке варваров. За неповиновение двадцать плетей и «вечная улыбка».