Неисправимый повеса - Сюзанна Энок

— Я…

— Бросьте это, Ратледж, — сердито проговорил сэр Эдвард Уиллсли, допив остатки своего портвейна. — Я тоже бы этого не одобрил.

Вы должны проявлять больную изобретательность при планировании своих махинаций, если хотите протащить их у меня под носом. — Сент наполнил портвейном собственный бокал, затем подлил сэру Эдварду. В любом случае все это не более чем просто чушь. Единственной пользой от жалкого лепета Ратледжа было то, что это помогало Сент-Обину скоротать время, пока он пребывал в неведении, придет Эвелина Мария или нет.

Сент сомневался, что она придет, но не настолько, чтобы из-за этого совсем отказаться от заседания. Ожидание, однако, очень нервировало маркиза, особенно при складывающихся обстоятельствах. Он совсем не мог сосредоточиться на делах унаследованного им приюта, что, несомненно, пугало Ратледжа.

— Так что, есть ли у нас другие вопросы на повестке дня? — подал голос лорд Талиранд, выпустив облако сигарного дыма.

Сэр Эдвард прочистил горло.

— Крайнее слева окно в спальне мальчиков снова отходит от рамы, так что не закроешь плотно.

Сент криво усмехнулся:

— А как еще, по-вашему, им выскальзывать по ночам?

— Что? — Баронет выпрямился в своем кресле. — Так вы знали?

— Ну я же не слепой, Уиллсли!

— Ба! Будь ваша воля, вы превратили бы это заведение в воровской притон!

Лорд Талиранд изверг еще один клуб дыма.

— Тогда по крайней мере у нас был бы хоть какой-то доход.

Сент молча отхлебнул портвейна, подумав про себя, что быть членом совета попечителей приюта «Заря надежды» еще не самое страшное. Присутствовать на подобных собраниях — вот настоящий ад.

Кто-то постучал в дверь, и Сент вскочил на ноги раньше, чем сообразил, что достойнее было бы остаться на своем месте. По его коже пробежал легкий холодок. Проклятие! Лучше бы это оказалась она.

— Ждете кого-то? — протянул Талиранд, глядя на маркиза.

— Хочу сбежать отсюда, — закончил за него Сент, после чего прошел к двери и рванул створки на себя. — В чем дело?

Экономка отскочила от неожиданности.

— Милорд… вы говорили… Пришла мисс Раддик.

— Проводите ее сюда, миссис… экономка.

— Нейтам, милорд.

Он не обратил внимания на ее протест, потому что в этот момент в дверях появилась Эвелина. Не заметил он и того, что за его спиной все остальные мужчины повставали со своих мест. На девушке было светло-зеленое муслиновое платье с высоким воротом, слишком простое для одного из бриллиантов Мейфэра. Золотистые волосы, строго собранные на затылке, делали Эвелину похожей на гувернантку. Наверное, ей хотелось выглядеть скромно и по-деловому.

Девушка присела в реверансе.

— Доброе утро, лорд Сент-Обин, лорд Талиранд, джентльмены, — проговорила она, проходя мимо Сента, но не глядя на него.

— Как смело с вашей стороны, — пробормотал он, махнув рукой на свое кресло. — Присаживайтесь. Я вижу, вы принесли нам подарки. — Желая коснуться ее, он протянул руки к кипе бумаг, которые Эвелина прижимала к груди.

— Это просто мои документы, — возразила девушка, укладывая бумаги на кресло.

— Что привело вас сюда на этот раз? — спросил Ратледж, выходя вперед, чтобы поцеловать леди руку.

Сент почувствовал на себе ее взгляд, но проигнорировал. Пройдя к письменному столу, он оперся на него. Ему хотелось найти такую точку, с которой Эвелина смотрелась бы самым выигрышным образом, но так, чтобы остальные не заметили, что он наблюдает за ней. Он ждал Эвелину все утро, но никому ничего не говорил. Теперь Сенту не хотелось бы, чтобы кто-то из остальных мужчин что-нибудь заподозрил.

— Я… здесь, чтобы представить свой план о некоторых усовершенствованиях в приюте, — сказала она нетвердым голосом. — Лорд Сент-Обин, по-видимому, полагает, что можно разрешить мне тратить время и деньги только в том случае, если будет четко расписано, куда и каким образом.

Талиранд одобряюще улыбнулся ей, в то время как остальные члены совета снова рассаживались по своим местам.

— Очень заманчиво. Пожалуйста, расскажите нам о своих планах, мисс Раддик.

Эвелина пустилась в объяснения по поводу обучения, одежды, пищи, ремонта здания и некоторых важных социальных мероприятий. Большую часть Сент пропустил мимо ушей. Вместо этого он поймал себя на том, что внимательно изучает движения ее рук, поворот головы и искреннее восторженное выражение живого лица. Видимо, эта девушка на самом деле считает, что делает полезное дело.

Сент не сомневался, что мог бы сломить ее сопротивление и довести до точки, когда она станет вымаливать его ласки, его поцелуи, будет жаждать ощутить прикосновение его рук к своей обнаженной коже. Он никак не мог понять, почему так одержим ею. Фатима, вместе с его прежними любовницами, умерла бы со смеху, если бы узнала, что он страдает по невинной девственнице.

При звуке вежливых аплодисментов он очнулся. Что бы она ни сказала, его соратникам из совета попечителей это понравилось. Но скорее всего они решили оказать ей поддержку, как только услышали о вложении денег.

— Я просто восхищаюсь вашим энтузиазмом, — сказал Уиллсли. — Если вам понадобится помощь или совет в осуществлении вашего плана, вы можете в любой момент обращаться ко мне.

Ратледж тоже утвердительно кивнул:

— Без сомнения, при вашей тонкой чувствительности это занятие покажется вам слишком сложным и утомительным. Я всегда к вашим услугам.

Стервятники, подумал Сент. Что ж, пусть они довольствуются объедками. Главное блюдо достанется ему.

Эвелина улыбнулась, и при этом у нее был тот ангельский и слегка отстраненный вид, который, по наблюдениям Сента, она часто напускала на себя, намереваясь очаровать своих партнеров по танцам.

— Большое спасибо, джентльмены. Значит, я могу считать, что вы одобрили мое предложение?

Теперь даже Талиранд поднялся. При виде девицы, готовой добровольно распрощаться со своими деньгами, у него прямо-таки потекли слюнки.

— Проведем голосование? Кто за это, пусть скажет «да». Тошно было слышать, как нетерпеливый хор голосов провозгласил «да!».

— Ну, Сент-Обин, что скажете? — спросил Ратледж. — У вас есть возражения по поводу предложения мисс Раддик? Да или нет?

Сент пребывал в раздумье, решая, как поступить. Он мог бы отказать. Ему не нужно было, чтобы она повсюду совала свой нос: ведь он всеми силами старался избавиться от этого места. Эвелина придет в ярость, но уберется восвояси, а потом на всех приемах будет третировать его. И так до конца жизни. Все это, конечно, замечательно за исключением одного — никогда уже она, распростершись под ним, не будет в порыве страсти со стоном выкрикивать его имя.