Парфянин. Книга 1. Ярость орла - Питер Дарман

– Ты хочешь что-то сказать, господин мой Адду? – спросил отец.

– Э-э-э, только вот что, твое величество, – ответил Адду, робко поднимаясь со стула. Отец сделал ему знак оставаться на месте. – Хотя я уверен, что эти набеги добавят славы твоему имени, они повредят торговле. Смею напомнить, что Пальмира, Петра и Баальбек, все города в этом районе, на которые ты намерен напасть, имеют большое значение для Хатры. Если они будут разрушены, наши доходы упадут.

– Я помню о важности торговли для нашего города, – сказал отец. – Можешь быть спокоен, мы не будем нападать на караваны и на торговые центры. Мы атакуем их передовые военные посты и поселения. Вдоль границ пустыни расположено немало укрепленных фортов. Я надеюсь внезапным налетом захватить врасплох один или пару и предать их огню.

– Но что будет, если римляне ответят запретами на торговлю? – спросил Адду.

Отец, это было хорошо видно, уже начинал терять терпение. Он сел и уставился на своего казначея.

– Могу тебя уверить, господин мой Адду, что последнее, чего хотят римляне, это приостановки торговли с Востоком.

– Верно, – поддержал его Бозан. – У этих ублюдков ненасытный спрос на львов и тигров для их цирковых представлений, а еще им вечно не хватает шелка.

Ассур скривился от сильных выражений Бозана, но тоже согласно кивнул:

– Господин мой Бозан совершенно прав, даже если слова, коими он выражает свое мнение, несколько вульгарны. А мы не можем оставить нападения римлян без наказания.

– Однако, твое величество… – начал было Адду.

– Хватит! – резко бросил отец. – Решение принято. Мы выступаем через семь дней.

Адду уныло уставился в стол.

– В городе немало римлян, твое величество, – в первый раз заговорил Коган. – Если они узнают про задуманный поход, то, несомненно, дадут знать об этом своим хозяевам.

Все, кто сидел за столом, закивали.

– Ты прав, Коган, – сказал отец. – Ни слова об этом вне дворца. А что касается города, то надо пустить слух, что мы просто выезжаем на тренировочные маневры. Как только выедем из города, я пошлю гонцов к аграсиям. Посмотрим, не захотят ли они заработать немного золота. Надеюсь, мне удастся все устроить так, чтобы как можно больше их воинов погибло в бою, прежде чем придется с ними расплачиваться. Это все.

Все встали, поклонились и вышли из зала. Отец подозвал меня.

– Пакор, ни слова Гафарну и Вате о том, что ты здесь слышал. Понятно?

– Да, отец.

– У римлян шпионы повсюду. Надо быть очень осторожными.

– Значит, у нас будет война с римлянами? – спросил я.

Отец вздохнул и задумался, прежде чем ответить.

– Что мы имеем в данный момент, так это очень тревожный мир. Римляне испытывают нас, рассчитывают проверить, насколько мы сильны.

– Но у нас сильное войско, – гордо заметил я.

– Дело не только во всадниках и копьях. Дело еще и в воле. Римляне сильны, они никогда не сдаются. Их войско действует как машина, которая пережевывает все, что встречается ей на пути. Но их можно победить, мы сами в этом убедились. Однако, чтобы вести с ними длительную войну, сражаться год за годом, требуется стальная воля. А такое качество свойственно немногим. Есть множество людей вроде царя Дария, кто желает жить в неге и роскоши. И в таких случаях римляне ведут себя очень умно. Они предлагают людишкам, подобным Дарию, возможность стать их клиентами, вассалами. Будь нам другом, и можешь спокойно править своим царством, в полной безопасности от набегов, пока платишь Риму то, что с тебя причитается. Но такое царство быстро превращается в рабское, которое в конечном итоге заполняют римские воины и гражданские чиновники. Они строят города, дороги и порты, ставят в них свои гарнизоны, а потом привлекают туда еще больше римлян. После чего Рим просто аннексирует это царство, проглатывает его, и оно становится еще одной провинцией Римской империи.

– Но Парфия сильное царство, отец, – заметил я, отчасти для того, чтобы успокоить самого себя, а также и его, но мысль о могущественном Риме мало способствовала моей уверенности в этом.

Он хлопнул меня по плечу.

– Если мы сделаем все, как наметили, римляне еще не раз подумают, прежде чем попробовать нас завоевать. Но ты всегда должен помнить старую пословицу, Пакор: «Лучше умереть стоя, чем жить на коленях». Потому что даже самый богатый союзник Рима в действительности не более чем раб в дорогих одеждах.

Через семь дней после этого мы ранним утром покинули город. Из ворот вышли две колонны воинов: одна направилась на запад, в Аравийскую пустыню, другая на север, в сторону Зевгмы. Правда, мы намеревались резко повернуть на запад еще до того, как достигнем границ царства Дария. Интересно, а тела тех, кого мы перебили в том бою, еще валяются там, где их настигла смерть? Я отмел эти мелкие соображения. Перед отъездом я встретился со своим другом Ватой. Я нашел его в царских конюшнях. Он улыбнулся, увидев меня. Он всегда улыбался и именно поэтому так мне нравился, а еще по причине его безграничной преданности друзьям. Он собирался с отцом в Сирию.

– Почему нам нельзя взять своих коней? – спросил он.

Я, конечно, знал причину этого запрета: лошади тяжелой конницы слишком дороги, чтобы рисковать ими в обычном набеге. Именно поэтому я не смог взять свою Суру. Но мне было неловко врать Вате.

– Не знаю, друг. – Я подошел к нему, и тут в конюшню вошел Гафарн.

– Все готово к отъезду, принц.

– Спасибо, Гафарн. Жди меня снаружи.

Я обнял Вату.

– Будь осторожен, мой друг.

– Хочешь сказать, постарайся не падать с лошади, да?

– Нет, не то… Ладно, неважно. Постарайся вернуться целым и невредимым, – могло ведь так оказаться, что я вижу его в последний раз, и я хотел ему об этом сказать, но не мог.

– Ты каким-то слишком чувствительным стал, мой друг, – сказал он и хлопнул меня по спине. – Вот что случается с людьми, если они слишком много времени проводят во дворцах, мечтая о вавилонских принцессах.

Я покинул его и вышел наружу, где меня ждал Гафарн. Он уже сидел в седле и держал повод моего коня. Мы отъехали от конюшен.

– Тебе не по себе, принц?

– Почему это?

– Потому что ты соврал своему другу. И это видно по твоему лицу.

– Заткнись. Что тебе стало известно?

– Ничего, принц, – ответил он. – Кроме того, что ты сказал ему неправду и это, должно быть, тебя беспокоит.

– Замолчи.

– Врать друзьям неприятно, это я понимаю.

Я резко дернул повод и остановил коня.

– Я ведь могу тебя выпороть.

Но его это не остановило.

– Можешь, но легче тебе от этого не станет.

Я подтолкнул коня, и он прыгнул вперед. Гафарн был прав, как обычно, и это меня раздражало еще сильнее.

Через три дня после отъезда из Хатры мы достигли города Нисибиса, где взяли дополнительный провиант. Его, а также наши копья загрузили на мулов, которые будут сопровождать нас в походе. У каждого из нас был при себе меч, щит, лук и пятьдесят стрел в колчане. Доспехи мы не надели, кроме шлемов. В Нисибисе мы также взяли проводника, который утверждал, что знает всю Каппадокию как свои пять пальцев, хотя, если судить по его виду, следовало предположить, что он гораздо лучше знает городских шлюх. У него было угрюмое выражение лица, темные мечтательные глаза и прямые черные волосы. Сам он был грязен, небрит и одет в какие-то лохмотья.

– И что, разве можно ему верить? – просил я Бозана.

– Командующий гарнизоном уверяет, что он когда-то, еще юношей, был воином в войске Митридата[10] и сражался с римлянами в Каппадокии. Если это правда, он нам пригодится. Он утверждает, что знает, какими дорогами пользуются римляне, направляя свои товары в Понт. Все это вполне может быть правдой.

– А если нет? – спросил я.

Бозан пожал плечами:

– Тогда я лично перережу ему горло.

– Он может завести нас в западню.

– Послушай, Пакор, – ответил он. – Война – это всегда азартная игра. Ты никогда точно не знаешь, что делает враг, что вообще происходит по ту сторону холма. Но волков бояться – в лес не ходить, как говаривал мой старик-отец.

– А как он кончил?

– Армянский воин насадил его, бедолагу, на копье, напав из засады.

Меня продолжали терзать сомнения, но проводник все же мог говорить правду. Царь Митридат воевал с римлянами много лет. Римляне постепенно оттесняли его все дальше на север; он продолжал с ними сражаться, но римские легионы теперь уже стояли на самых границах его царства. Вполне возможно, этот человек и впрямь сражался в войске Митридата. Как бы то ни было, именно он повел нас из Нисибиса на север, в дикую, пустынную страну, какой являлась Каппадокия. Бесплодная, высохшая земля, которая на севере была ограничена отрогами причерноморских Понтийских гор, а на юге – хребтом Таурус. Мы пересекали овраги и расселины с крутыми склонами, проезжали по долинам, пересекаемым во всех направлениях ручьями, с удивлением смотрели на удивительные скальные образования, созданные ветрами и водами. Нам встречалось мало людей, и я уже начал думать, что вся эта территория необитаема, но тут наш проводник внезапно остановил коня. Я ехал рядом с Бозаном, когда он подскакал к нам.