Стрела Купидона - Джанет Битон

Они ушли, пожав друг другу руки со взаимными наилучшими пожеланиями.

— Вы были очень добры и очень помогли нам, — добавила Эмма на своем четком правильном греческом.

Снаружи, на Одос Лефтериоу темнота, казалось, стала еще гуще, чем раньше. Эмма дрожала, когда они спускались вниз по каменным ступеням мимо цветов.

— Ты замерзла, — сказал он. — И эта надежда тоже рассеялась. Будет лучше, если ты выпьешь чего-нибудь перед обратной дорогой. Я приметил кафе-бар, когда мы ехали сюда.

Оставив мотоцикл там, где он припарковал его, Ник повел ее вдоль узкой улочки, сделав несколько шагов вниз, чтобы срезать расстояние до переулка, который был уровнем ниже. Померанцы и фиговые деревья в изобилии росли на крошечных участках между домами, своими кронами они закрывали звезды над головой. Вдруг на углу в глубокой тени из под ног Эммы с воплем выскочила кошка. Эмма споткнулась.

— Держись! — произнес Ник, подхватывая ее под локоть. Но она потеряла равновесие и тяжело рухнула на него. Она чувствовала движение его рук, старавшихся поддержать ее, ощущала тепло и упругость его тела. С долгим прерывистым вздохом она позволила себе утонуть в его объятиях. Она почувствовала, как огромной и трогательно-неуклюжей рукой он провел по ее волосам. Потом его руки сомкнулись вокруг нее, и его губы нашли ее рот.

Его поцелуй был долгим, сильным и настойчивым. В нем не было и намека на нежность, и ей, наконец, пришлось вырываться от него также, как от Уолтера Фередэя, чтобы перевести дыхание.

— Извини, — сказал он охрипшим голосом, поспешно отстраняясь от нее, и помчался вниз по неровным ступеням. С жалким видом она делала все, чтобы поспеть за ним.

Столы неряшливого кафе-бара стояли на открытом пространстве внизу. В недобром свете бара его лицо приобрело жесткое, недоступное выражение.

— Я действительно прошу прощения, — сказал он. — Этого не должно было случиться. У меня нет привычки навязываться симпатичным молодым туристкам в темных углах.

— Замолчи, — вскрикнула она в горьком разочаровании и вонзила ногти себе в ладони, стараясь не заплакать.

Она так никогда и не узнала, что именно он заказал ей выпить, но напиток был мягким и разливался по телу сильным теплом. Себе он взял кофе, черный и крепкий. Склонившись над своей чашкой, он, казалось, был за тысячу миль отсюда, твердо держа дистанцию. Он выглядел усталым и напряженным. Ее охватила буря чувств, когда она сидела напротив него: гнев, безнадежность и причиняющая боль любовь.

— Спасибо, что помог мне, — сказала она.

— Угу… — он откинулся назад, отпил воды, которую ему принесли вместе с кофе. Темные брови нахмурены, взгляд отсутствующий. Как она могла достучаться до него через это напряжение внутреннего гнева!

— Когда я приехала сюда сегодня днем, — сказала она, — у меня почему-то было такое чувство, что Алтея жила в этой комнате. Это было чудесно, не правда ли, там, наверху, над городом. — Она слышала свой голос, но ей было интересно, слышит ли он ее. — А потом, хотя женщина и продолжала говорить «Ne» , когда я спрашивала, была ли там Алтея, я начала сомневаться в том, что она понимает меня. Это было глупо, но в один момент мне стало не по себе. Когда она сказала, что Алтея ушла с рюкзаком и больше не вернулась. Что-то должно было случится с ней, правда, иначе она забрала бы свои вещи сама. Но, конечно, открытка была гораздо позже.

Он, наконец, заговорил:

— Открытка, которая заставила леди Чартерис Браун отправиться на поиски. Ты видела ее?

Она встрепенулась:

— Чего ты ждешь? Что Алтея не писала ее? В этом случае…

— Ваша леди Чартерис Браун, конечно, знала бы написана ли она рукой ее внучки. Нет, мне было интересно узнать, что же на самом деле написала девушка.

Теперь не было никакой нужды скрывать что-либо от него.

— Что-то вроде «Не беспокойся обо мне. Я счастлива здесь. Я, наконец, дома. Я люблю тебя. Алтея». Довольно трогательно, ты так не думаешь? А потом, да, она написала: «Пожалуйста, не пытайся найти меня».

Он наклонился к ней, его глаза сузились над выступающим подбородком.

— Она написала это? Что не хочет, чтобы ее нашли, и ты все же взялась за эту работу?

— Да, но…

— Ты сказала, что она совершеннолетняя. Девушка получила все права? Мне интересно, ты серьезно задумывалась о том, что делаешь? Или это для тебя просто возможность бесплатно прокатиться на Крит?

— Нет! — Она почувствовала, как в ней поднимается волна гнева навстречу его гневу. — Я работаю. У меня приличные заработки. Я могла съездить на Крит в любой момент, когда мне этого захотелось бы. Если захотелось бы. Я согласилась помочь леди Чартерис Браун, потому что мне было жаль ее.

— Жаль ее! Эту старую каргу! — он только не произнес «каргу», а употребил то же самое греческое словцо, которое использовал раньше, когда говорил о леди Чартерис Браун своей матери. — Она — чудовище! Если внучка сбежала от нее, тебя это удивляет?

— Мое чудовище, между прочим, однажды высказало мне ту же самую мысль.

— Ты меня изумляешь.

Она посмотрела в его темные как шторм глаза.

— Неужели люди не изумляют тебя постоянно? — требовательно спросила она. — Потому что они таковы! Ничто не бывает просто там, где замешаны люди. Как и любой другой человек, она — невероятная смесь. Она была красива, она богата. Может быть, у нее нет семи пядей во лбу, как у тебя, и она испорчена. Но она любит свою внучку Алтею. Это все, что у нее осталось от ее единственного сына. Она вырастила девочку…

— Бедная Алтея!

— Хорошо! Но и бабушка тоже бедная. Ты — доктор. Ради всего святого! Неужели ты ничего не понимаешь о людях, о любви и о семье?

Внезапно он оттолкнул стул и встал. Ее слова эхом отозвались в ее голове, и до нее дошло, что она наговорила. Она поняла, что зашла слишком далеко.

Она тоже встала. Он расплачивался за напитки. Она ждала, стоя рядом с ним.

— Пожалуйста, я прошу прощения, если я задела тебя за живое…

Он весь дрожал. Она шла за ним по направлению к лестнице.

— Смотри, куда идешь.

В этот раз в тени фиг и померанцев не было никаких нежностей. Не то, чтобы в прошлый раз их было много. Эмма вздрогнула, когда вспомнила его поцелуй. Остановившись, чтобы перевести дух на верхней ступеньке лестницы, она прислонилась к низкой стене.

— Ты, конечно, права, — заговорил он рядом, — насчет того, что ты задела меня за живое. Я сам попал в положение, похожее на это.

Она посмотрела на мерцающий внизу город, на линии улиц и аллей, свет, сконцентрированный вдоль побережья.

— Ты имеешь ввиду Янни?

— Янни-Джонни, что уже достаточно говорит само за себя.