Путешествие из Бухары в Петербург - Ахмад Дониш
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я нанял тебя за десять танга в месяц, — говорил он конюху. — На большее ты не имеешь права. Отдай мне эти двадцать пять танга, они принадлежат мне.
— Нет, мне, — возражал конюх.
Наконец, дело дошло до канцелярии русского начальника, и чиновник канцелярии отобрал деньги у посла и возвратил их конюху.
Когда мы из Ташкента тронулись по направлению к столице России, была уже осень. Я тут посоветовал послу:
— Мы приедем в столицу во время сильных морозов, как раз в середине зимы. Предположим, когда вы отдадите послание, русские отпустят вас назад, но вы не соглашайтесь и оставайтесь там до весны, так как вы — старый человек, а царевич — мальчик. Морозы в этой стране очень суровые, не дай боже, чтобы с вами что-либо приключилось.
— Да, конечно, так будет лучше, — согласился, посол.
Послание было вручено в начале месяца джади[55]. И сразу же он попросил императора отпустить его. На обратном пути мы с послом оказались в одной карете, и я сказал ему:
— Все, что вы говорили до сих пор с губернаторами и наместниками России, было не к месту и без, смысла. Вам предстоят еще две встречи с императором и везирами, поэтому надо приготовить несколько умных и деловых слов.
Я описал ему, поскольку у меня был опыт первой поездки, как происходят приемы у императора и как вести переговоры с везирами.
— Я не смогу запомнить столько слов, — сказал он. — Запиши все это, я выучу наизусть.
Я написал ему задаваемые вопросы и краткие, аргументированные ответы, и он днем и ночью повторял их, словно грамматические таблицы. А когда он вступил в приемную залу императора, он сказал такое, что не соответствовало ни написанному мной, ни советам переводчика.
Расскажу обо всем вкратце. Когда мы прибыли в столицу, нас встретили с почетом и уважением. Императора в городе не было, он уехал по делам в какую-то область. К нам был приставлен переводчик-иранец — человек ученый. Накануне возвращения императора посол пристал к переводчику, умоляя:
— Научи меня хорошенько, как вести себя с императором и о чем говорить с ним.
Переводчик сказал ему то же самое, что я ему написал.
— Напиши мне все это, я не запомню, — попросил посол.
Переводчик позвал меня и спросил:
— Что нужно этой развалине?
— Я уже написал ему все это, но он хочет чтобы и ты подтвердил.
Переводчик написал еще несколько фраз и предупредил, что первый прием у императора — это выражение дружбы и расположения. Там ни о чем другом, кроме дружбы, не следует говорить.
— А если я заговорю о землях?[56] — спросил посол.
— Ни в коем случае, не смей, — был ответ переводчика. — Если император проронит хоть слово по этому вопросу, потом от него нельзя будет отступиться. В России есть везир земель. С ним и разговаривай по вопросам земель, он даст ответы на все вопросы. Наши везири совещаются об отношениях с вашей страной и говорят: «Еще ни один из тюркских правителей не покорялся России, а теперь бухарский царевич прибыл с изъявлением покорности. Надо оказать ему хороший прием, чтобы это пришлось по душе другим странам, и вернуть завоеванные земли и еще что-нибудь.
Посол кивал головой и соглашался. Когда же его принял император, то он без приветствия схватил царевича за руку и произнес:
— Его величество повелитель правоверных[57] послали свет своих очей в надежде, что ваше императорское величество возвратит завоеванные у нас земли: Ташкент, Самарканд и Джизак.
Император велел перевести его речь, и переводчик изложил по-русски его просьбу. Император отмахнулся рукой, топнул ногой и ответил:
— Те области целиком подчиняются губернатору в Ташкенте, у него и следует просить об этом.
И он, отвернувшись от посла, взял царевича за руку, стал расспрашивать его со вниманием и предложил ему совершить прогулку по России, а приближенным наказал не огорчать гостя и показать ему разные зрелища. После окончания приема переводчик стал ругать посла.
— Что я тебе наказывал, и что ты сказал? Мне было очень неудобно переводить, и я с трудом это сделал. Ты пустил на ветер тяготы, перенесенные царевичем по пути в Петербург, А теперь ты можешь говорить о землях только с губернатором.
Посол был очень огорчен, не захотел нигде побывать и стал просить отпустить его.
— Не спеши, — говорил ему переводчик, — побудь здесь до весны, пусть царевич увидит все достопримечательности этой страны. Мы напишем ответ на привезенное тобой послание. Ответ каш задержался, так как его будут обсуждать во всех везиратах. Нужен, по меньшей мере, месяц для составления ответного послания. А еще вам должны сделать подарки взамен привезенных тобой.[58]
Но тот не согласился и продолжал настаивать, и нас отпустили в начале месяца джадй. Перед отъездом я сказал послу:
— Ты ничего не сделал и обрек себя и людей на казнь.
— Все сотворил господь, — отвечал он, — и бог всемилостив, он сохранит нас.
А я возразил ему:
— Если падишах велит расстрелять кого-нибудь, то умный человек не пройдет между стреляющим и приговоренным, полагаясь на то, что «бог сохранит». Ибо если стрела попадет в него, то пройдет насквозь, оставив смертельную рану. Мороз и снег для земли — это град стрел, от которых земля сморщивается и оседает до тех пор, пока не растает под солнцем месяца Хамал.[59] Сморщивается земля для сохранения разных семян, а оттаивает, чтобы дать им возможность для произрастания. Поэтому мороз для земли — нечто подобное вспашке. Пресвятой владыка ни за что не изменит порядка земледелия и не сделает теплым холодный воздух ради путешествия такого дурака, как ты. Поэтому отправляться в дальнее путешествие в летний зной и лютой зимой — глупость, и на такое дело отваживаются только дураки. Сейчас дует холодный северный ветер, осень предупреждает жителей земли: «О люди! Приготовьте все, что необходимо в морозы. О звери! Укройтесь в пещерах и логовищах. О пресмыкающиеся! Спрячьтесь в своих норках. Мы должны совершать на земле свои дела, какой бы вред
