Романовы - И. Василевский

На что только не размениваются, как трагически гибнут крупные люди на Руси!

Алексей Михайлович, хоть и без достаточных оснований, но совершенно серьезно считал себя кандидатом на польский престол и старался устроить придворную жизнь по заграничным образцам.

Русским послам за границей вменялось в обязанность описывать все порядки, придворные балы и спектакли. Дворянин Лихачев, отправленный в 1659 году к тосканскому герцогу, в своем донесении подробно описывает «комедию», которую он видел на придворном балу: «Объявились палаты, и, быв, палата вниз уйдет, и того было шесть перемен. И многие предивные молодцы и девицы выходят из занавеса в золоте и танцуют. И многие диковинки делали».

При Алексее Михайловиче, по его почину, впервые проникают в Россию первые проявления роскоши. Вместо прежних кибиток у царя, а за ним и у бояр появляются пышные кареты немецкой работы. Впервые появляются каменные дома вместо деревянных. Стены обивают золотыми кожами бельгийской работы. Появляется немецкая музыка и даже первые комедийные действа. Дотоле театр считался бесовской игрой, но Алексей добился у своего духовника разрешения на эту «богопротивную прелесть». Разрешение выдано ввиду примера, поданого византийским императором. И вот в 1762 году по случаю рождения царевича Петра царь издает указ «Учинить комедию».

Для заведования труппой выписан почему-то лютеранский пастор Грегори. Пьесы ставятся разнообразные: то веселые, то жалостливые. Библейские сюжеты соединены здесь с участием шутов, с балаганными, а часто и вовсе непристойными выходками. Дело пошло на лад. Уже через год у Грегори образовалось своеобразное общество: 26 молодых мещан прислано к пастору учиться комедиантскому делу. Вслед за этим вводится даже и балет. За отсутствием Айседоры Дункан балетные спектакли посвящены тому, как Артаксеркс велел повесить Амана.

Алексей Михайлович впервые надел на себя немецкое платье. В его время все очевиднее завязываются связи с Западной Европой, все явственней чувствуется влияние новой эпохи, те веяния, которые так резко, огнем и мечом, будут утверждаться при его сыне Петре.

Ехидный В. О. Ключевский говорит, что в «преобразовательном движении царь Алексей Михайлович занял неудобную позу: одной ногой крепко упирается в родную православную старину, а другую уже занес было за ее черту, да так и остался в этом нерешительном переходном положении». Когда всматриваешься в густой и крепкий — хоть топор вешай — быт эпохи Алексея Михайловича, поражаешься странной, уродливой смеси древнерусского с европейским.

В 1673 году шведский двор решил послать особое посольство к русскому двору, чтобы выяснить вопрос о возможности союза Швеции и России против Турции. Военный агент посольства, молодой артиллерийский капитан Пальмквист, вернувшись на родину, представил своему королю дневник о пребывании в России, и поныне хранящийся в шведском государственном архиве. К русским и вообще к России Пальмквист относился весьма неодобрительно. «Это нация недоверчивая, несговорчивая, робкая, но вместе с тем надменная, много о себе воображающая и с презрением относящаяся ко всему иностранному, — говорит Пальмквист. — Русские обладают необыкновенной физической силой, но крайне ленивы и охотнее всего предаются разгулу. Ничто не идет более к русскому характеру, как торговать, барышничать, обманывать. Потому что честность русского редко может устоять перед деньгами. Он так жаден, что считает всякую прибыль честной. Русский не имеет понятия о правдивости и видит во лжи только украшение».

Как и всякие показания такого рода, эти имеют очень условное и случайное значение. Гораздо значительнее и интереснее те места дневников Пальмквиста, где он не рассуждает, а рассказывает о том, что видел собственными глазами. К его дневнику, как и к знаменитой работе Олеария, приложены иллюстрации, представляющие очень большой интерес. Здесь изображены и пытки, практикуемые в России, и картина приема царем членов посольства и т. д.

Любопытны детали, касающиеся уже самого приезда посольства в Москву. Шведы перешли русскую границу особой процессией, для которой на каждой станции пришлось заготовлять 440 лошадей. Процессия эта замыкалась особой, «собственной его королевского величества», каретой. По объяснению шведских послов, до сих пор ни одно посольство не брало с собой кареты, принадлежащей королю, и ее присутствием русским делалась как бы особая честь. Впрочем, уже при въезде посольства в Новгород выяснилось, что ворота, через которые должна была проникнуть в город процессия, слишком низки. Пришлось ломать ворота, расширять их, чтобы карета могла протиснуться. При этом новгородский воевода обиделся и категорически отказался отпустить послов в дальнейший путь в этом экипаже. Послам пришлось примириться и пересесть в другую карету…

Трудно совершали путешествия в те времена…

Шведское посольство было встречено в Москве торжественно. 24 полка пехоты и огромное количество кавалерии было выслано для встречи знатных иностранцев. Перед каждой ротой стояли музыканты с бубнами и свирелями и производили страшный шум. Царские приставы явились в сумерках на окраину города, чтобы от имени государя приветствовать прибывших. Они вышли из саней, и бедные шведы горько жалуются, что из-за этого им тоже пришлось вылезать из карет и провести много времени на открытом воздухе, на морозе, пытаясь столковаться через переводчиков.

Пять месяцев продолжалось путешествие послов, но главные трудности встретили их, оказывается, в самой Москве. 8 января 1674 года назначена была первая торжественная аудиенция. И сразу же между шведами и русскими возникли препирательства по вопросам церемониала. Русские требовали, чтобы послы вступили в тронный зал без тростей, без шпаг и с непокрытой головой. Послы согласились трости и шпаги оставить, но обнажать головы отказались, ссылаясь на то, что не имеют инструкций на этот счет. Русские обиделись и заявили, что даже послы римского кесаря не являются на аудиенцию с покрытыми головами. Шведский посол Оксенштерн тоже обиделся и заявил, что раз послов не хотят допустить из-за такой мелочи, то из дела вообще ничего не выйдет. Аудиенция так и не состоялась.

На следующий день переговоры возобновились. Шведы заявили, что они отправят в Швецию особого гонца, чтобы повергнуть дело на рассмотрение своего государя. Конечно, это займет несколько месяцев, но послы подождут, им не к спеху. Послы рассчитывали, что царь, заинтересованный делом, по которому они приехали (вопрос о союзе со Швецией против турок считался срочным), узнав о грозящем промедлении, станет сговорчивее. Но русские оказались хитрее. Раздраженные упорством шведских послов, они стали грубее и не только не разрешили отправки гонца, но, приставив стражу к посольскому помещению, распорядились никого туда не впускать и никого не выпускать. Шведский резидент в Москве Эбершельд, пришедший было в гости в помещение посольства, оказался заперт. Сколько ни просил он о том, чтобы его отпустили домой, просьбы не помогали. Резидент вынужден был поселиться где-то на скамье в прихожей.

На указания шведов, что их подвергают незаконному аресту, русские бояре отвечали:

— У нас такой порядок. Пока послы иноземные у нашего царя на приеме не побывали, никуда их выпускать не полагается. В чужой монастырь со своим уставом соваться нечего.

Игра самолюбий продолжалась.

Через три дня послам был объявлен царский приказ готовиться к отъезду.

— Мы готовы, — отвечает шведский посол и распоряжается укладывать вещи.

В чемоданы наспех запаковываются все подарки, предназначавшиеся русскому царю. Но когда все было уже готово к отъезду, русские бояре вдруг сделались сговорчивее и, отменив прежний приказ, разрешили послать гонца в Швецию за инструкциями насчет снимания шляп.

15 января переводчик Самуил Эфсандер выехал с письмом к Карлу XI. Через три месяца гонец умудрился вернуться с ответом. Побывал ли он в Швеции или пережидал где-нибудь в Ревеле, неизвестно. Но дело было решено. Король Швеции дал свое согласие.

30 марта наконец состоялась долгожданная аудиенция.

Торжественное шествие между двумя рядами стрельцов двинулось из посольского дома к Грановитой палате. Во главе процессии несут подарки, присланные королем и королевой Швеции русскому царю и царице. Всех подарков 32. Состоят они раньше всего из золотых и серебряных вещей. Умывальник, люстра и, как особенное чудо, фонтан, который льет воду «сам собой». Но это не все. Королева шведская — ура! — прислала русской царице часы золотые, ночную юбку и кофту, вышитые серебром и синими шелками, а также прочие женские вещи и «раритеты»…

Но вот послы уже во дворце. Они с изумлением глядят на огромные грузные фигуры бояр в пышных кафтанах и огромных, похожих на ведра, шапках, которые сразу по окончании праздника они должны сдать обратно «по описи».