Любитель историй - kostik

замолчал. Воцарилась тишина. Дверь никто не открыл и

звонок над входом продолжал молчать.

Размотав повязку, Рик едва заметил край угольной полосы.

К горлу подступил неприятный ком внезапного отчаянья.

Казалось, все вокруг шипело и гудело, стараясь побольнее

укусить бедного юношу. Рука начала ужасно чесаться,

будто волдырь от ожога. Закусив губу, Рик почувствовал

выступившую испарину.

В голове возникла череда пугающих мыслей. Странная

находка - оставившая отпечаток на руке, который никак не

хотел смываться, неприятные симптомы, внезапное

волнение – все это просто не могло быть обычной

случайностью.

Рик боялся. Безумно боялся всего вокруг. Страх,

связанный из тысячи узелков противоречий и догадок

плетью стегал его, как великого мученика, бросая то в жар,

то в холод. А несерьезные вещи, внезапно обретали статус

невероятной важности.

Вначале Рик решил, что он многое надумал, и странная

метка на руке ничего не значит. Но от пугающих

предположений было не так легко избавиться. И когда

юноша услышал звон часов, в голове окончательно

поселилась уверенность, что его наградили неизвестным

проклятием, которое вскоре поработит юную душу, и не

будет ему спасения, нигде и никогда.

* * *

Погода не заладилась с самого утра. Пронизывающий

ветер, хлесткие мелкие капли, нежданно накатившие тучи, и

ко всему прочему, невыносимая промозглость окончательно

разогнала и без того немногочисленных посетителей.

Наблюдая за спешащими в теплые домишки горожанами

Клер ловила себя на мысли, что как только среди домов,

словно черт из табакерки всплывает огромный силуэт в

парусиновом плаще и огромной широкополой шляпе, она

невольно вздрагивает и пытается скрыться среди цветущей

рассады.

Ближе к вечеру, когда мистер Бишеп засобирался

закрывать лавку, Клер упросила его оставить магазинчик

открытым и клятвенно пообещала, что пересадит еще пару

розалий, а двери запрет сама. Когда хозяин скрылся за

поворотом, девушка защелкнула запор и продолжила

наблюдать.

Пустынная улица быстро окрасилась в бледные тона, и

даже расторопные фонарщики слегка осветив мостовую, не

смогли исправить положение - мрачный город не засиял

теплыми оттенками умиротворенности. Серость кряжистых

портовых домов змеей поползла по широким мостовым и

узким проулкам.

Тревожно вглядываясь в полумрак, Клер так и не смогла

разглядеть причину своего волнения. Мистер Сквидли так и

не появился. Его не было ни за острыми углами зданий, ни в

тени высоких фонарей - он прятался гораздо дальше, в

самом сознании девушки. В ее потаенных кошмарах.

Пересилив себя, Клер все-таки решалась покинуть

временное убежище.

Ее каблучки быстро цокали о мостовую, а город безмолвно

наблюдал за напуганной девицей, которая больше всего

насвете хотела поскорее оказаться дома. Морозный

холодок, вырываясь изо рта, мгновенно растворялся в

темноте. Фонари кое-где уже погасли, а те, что еще

источали крохотный свет, рождали на кирпичных стенах

пугающие тени. И в этот мерцающий такт, раздавалось

мерное пение скрипучих вывесок, которые, раскачиваясь на

ржавых цепях, словно надгробные плиты несли на себе

сухие послания. «Пекарня - вкуснее не найдете», «Лучшие

подковы во всем Прентвиле», « Заботы погребения – мы с

радостью возьмем их на себя».

Внезапно Клер остановилась. Оглянулась затаив дыхание.

Всего пару секунд, всего пару ударов сердца. Но ей хватило

и этого. Не став ждать пока страх нагонит ее и ударит в

спину, девушка ускорила шаг, а через пару секунд перешла

на бег.

Выскочив на улицу Скромности, которую совсем недавно

местные переименовали в Приют разврата, Клер в одно

мгновение оказалась возле подвыпившей толпы

завсегдатаев одной из местных забегаловок. Развеселые

моряки, солдаты его Величества и пара высокородных

эсквайров, распивали весьма пошлые песни. На заднем

фоне им вторили откровенного вида девицы.

- Ох, какая!

- Давай к нам.

- Не жмись, мы не обидим.

- Эй, красотки, а мы вам подружку нашли.

Оторопев, Клер едва не провалилась под землю от стыда, а

потом, быстро сориентировавшись, ловко оттолкнула

самого заносчивого моряка и кинулась в конец улицы.

Продравшись через толпу пьяных музыкантов и распутных

танцовщиц Клер уже решила, что вырвалась из порочного

круга, когда ее запястье схватила чья-то костлявая рука.

Повернувшись, она приготовилась влепить наглецу

звонкую пощечину, но никого не увидела. Человек

попытавшийся пленить ее был ниже ростом почти на три

фута. Опустив взгляд, Клер уткнулась в грязное смуглое

лицо пожилого бродяги, лишенного обеих ног. Облаченный

в выцветший, превратившийся в лохмотья жакет, инвалид

продолжал цепко держать ее запястье, выставив другую

руку вперед и шамкая при этом беззубым ртом.

- Опустите! – требовательно прикрикнула Клер.

- Красотка, подай инвалиду двух пританских войн и

двадцатилетнего восстания Нузинотов.

Искалеченная, лишенная двух пальцев рука, устремилась к

лицу Клер, словно желая погладить ее по щеке.

Она дернулась. Запястье обожгло болью.

- Не дергайся, ципа. Иначе я сломаю тебе локоть.

- Что вам надо? У меня нет денег, ни медяка! – простонала

Клер.

- Поди врешь, крошка?! - старик придвинулся так близко

что со стороны могло показаться, будто он прилип к ней.

- Нет. Я не вру! Отпустите!

Клер попытался освободиться, умело вывернув руку, но

вместо этого еще сильнее застряла в стальных тисках.

- Не спеши, милая, - наставительно протянул старик.

- Прошу, великие мученики, отпустите меня!

- Только после того как ты выслушаешь меня, - голос

пленителя изменился, стал холодным и тяжелым. Ощутив

мелкую дрожь, Клер поняла, что больше страшится этих

слов, а не ноющей боли.

Мертвый взгляд пронзил девушку насквозь. Старик не

шутил. Он не просто желал, а самым наглым образом

требовал разговора.

- Да поймите же вы: я ничем вам не могу помочь!

- Еще как можешь, мерзавка.

Старик зашелся в приступе яростного смеха.

Попятившись назад, Клер отчетливо различила протяжный

скрип плохо смазанных колес. Деревянная площадка, к

которой, казалось, было прибито тело инвалида, потянулась

вслед за девушкой.

- Отпустите! - она смогла сделать еще несколько шагов и,

зацепившись каблуком о выступивший из мостовой

булыжник, упала. Неудача обратилась спасительной

фортуной. Подвернув ногу она освободилась от трехпалого,

который повалившись набок, теперь пытался забраться на

свой хлипкий помост.

Не став дожидаться пока цепкие пальцы старика вновь

захватят ее в плен, Клер рванула вниз по дороге.

Ветеран что-то выкрикнул ей вслед. Но девушка смогла

разобрать лишь пару слов:

- Передай капитану, чтобы он убирался к праотцам! Это все

из-за Лиджебая! Он один виноват во всем… Только он

один!

Остановилась она только возле своего дома, шагов за сто –

силы окончательно покинули ее тело и Клер, тяжело дыша,

повалилась на колени, хватая ртом морозный воздух.

Окна дома светили весьма ярко, но девушка не спешила

переступать порог родного пристанища. Привстав, она

опасливо, на мысочках, словно идет по тонкому льду, стала

двигаться по мостовой, но не в сторону дома, а в обратном

направлении. С каждым шагом Клер удалялась от жилища

все дальше – окончательно теряя из виду призрачную

надежду на защиту.

Если бы позже ее спросили: почему она решила не

прятаться за крепкой дубовой дверью, а погрузилась в

водоворот сумрачных улиц? - Клер вряд ли бы смогла

найти вразумительный ответ. В ту самую секунду ей

управляла совсем иная, далекая от понимания сила. Она

будто марионетка двигалась по мрачным коридорам

бесконечного лабиринта, пытаясь отыскать спасительный

свет. Найти истину, раз и навсегда расправиться с

необузданными страхами.

Улицы были пусты, ставни плотно закрыты и даже в окне

доктора Тривли не горели свечи. Тревожно вглядываясь во

тьму, Клер внезапно осознала, что больше не может сделать

ни единого шага. Сердце наполнилось тревожным