Политическая преступность и революция - Роберт Ляски

Во всяком случае, жар, даже чрезмерный, менее неблаготворно действует на ум, чем чрезмерный холод. Юг Китая, Индия, Камбоджа, Перу, Сицилия, Великая Греция, Египет были древнейшими колыбелями цивилизации, потому ли, что жар прямо обусловливает быстрейшее развитие духа и тела, или потому, что он влияет на них косвенно, обусловливая большее плодородие почвы. В самом деле, благодаря обилию пищи и меньшей потребности в одежде и топливе, борьба за существование в жарких странах сводится к minimum’у, так что человек тем может легче и скорее достигать высших форм социальной жизни и приходить к высшим религиозным абстракциям. Между тем в странах холодных великие религиозные и эстетические идеи находят немногих последователей и еще меньше инициаторов. В Гренландии не было никакой религии, а у эскимосов никогда не было эпоса. Ливингстон нашел, что религиозные идеи у африканских дикарей развиваются по мере приближения от мыса Доброй Надежды к экватору.

Д-р Prink[73] говорит, что некоторые племена эскимосов отличаются величайшим спокойствием и миролюбием; у них нет слов для обозначения спора или ссоры – самая сильная реакция против обиды состоит в молчании.

Ларрей заметил, что под влиянием русских морозов, те самые солдаты Великой Армии, которых до того не могли поколебать ни голод, ни раны, ни опасности, становились трусами.

Bove рассказывает, что у чукчей при 40° мороза никогда не бывает слез, ни насилий, ни преступлений; вполне апатичные, они живут в постоянном ладу друг с другом.

Смелый путешественник по полярным странам Прейер, заметил, что при 40° воля его была парализована, речь затруднена и чувства отупели[74].

4) Умеренное тепло. – Все это относится, однако же, к странам чрезмерного жара или холода, так как климат умеренный, особенно, если он в то же время и сухой, оказывается благоприятным для социального и политического развития по причинам весьма понятным, то есть потому, что он содействует большему развитию энергии и мускулов, а вместе с тем облегчает общение и борьбу за существование.

«Первенство, – пишет Сенека, – всегда принадлежит народам, живущим в мягком климате»[75].

Влияние умеренной температуры подтверждается наблюдениями над психологией южных народов, наклонных ко лжи, непостоянству и преобладанию индивидуума над обществом и государством. Это зависит частью от того, что тепло содействует развитию великих индивидуальностей и уменьшает житейские нужды, но, главным образом, от того, что оно раздражает нервные центры, наподобие алкоголя и наркотических веществ, но с той разницей, что никогда не вызывает полной инерции, как эти последние.

А. Доде написал целый роман для того, чтобы выставить влияние южного климата на нравственные наклонности[76]. «Южанин, – говорит он, – не нуждается в вине, потому что пьян от рождения: солнце и ветер льет в него крепкий напиток, влияние которого сказывается на всех рожденных на юге. Одни из них хмельны лишь слегка, в той же степени, которая развязывает язык и жесты, делает смелыми, заставляет лгать, а другие доходят до буйного бреда. И какой же южанин не испытывал по временам той прострации, которая свойственна пьяному человеку, того расслабления, которое неизменно следует за припадками гнева или энтузиазма?».

Туриелло пишет[77]: «На Юге страсти быстрее сменяют друг друга, чем на Севере. Там большая часть преступлений совершается экспромтом из-за любви, по страху, из-за гнева, а, стало быть, против личностей; между тем как на Севере преступления почти всегда бывают обдуманными. Отсутствие узды причиняет на Юге бедствия острые (разбойничество), а на Севере длительные (секты, заговоры).

Другая особенность южанина состоит в том, что он крайне индивидуален и не способен входить в состав корпорации, посему последние быстро распадаются; будучи обусловлено крупными индивидуальными достоинствами, все это приводит, однако же, к полному общественному бессилию».

Фучини[78] считает непостоянство характерной чертою южан: «Они ленивы и трудолюбивы, воздержаны и пьяницы; их наука граничит с суеверием. Солнце снабжает их платьем, лекарствами, дезинфицирующими средствами».

Глава III

Влияние климата и атмосферных явлений на бунты и восстания

Раз мы психологически определили характер южан, то без труда поймем, что бунты у них должны случаться часто и по ничтожным поводам.

1) Времена года. – Для того, чтобы доказать могучее влияние тепла на народные восстания, я мог бы сослаться на выведенные уже мною отношения между бунтами и временами года[79], которые показывают, что, в общем, теплые и жаркие месяцы дают высшие цифры как для восстаний, так и для политических преступлений. Но так как старые мои работы (благодаря трудности самостоятельного собирания однородного материала) дали повод к справедливой критике, то теперь я обращусь уже к материалам вполне достоверным, официальным, то есть для нашего времени – к «Готскому альманаху» за 1791–1880 гг., а для древних и средних веков – к источникам, известным своею точностью[80].

Суммированные результаты наших изысканий представлены для удобнейшего обозрения в графиках.

В древние времена, как это можно видеть на графиках, максимум бунтов падает на июль (19 из 115), а минимум (2) на ноябрь. Но данные для Древней Греции не сходятся с теми, которые мы имеем для Рима и Византии. В самом деле, для первой максимум падает на июль (9 из 27), причем в октябре и ноябре не было ни одного бунта, а для последних двух, на 88 бунтов 11 было в апреле и по 10 в марте, июне, июле и августе.

Как бы то ни было тот факт, что бунты чаще бывают в теплые месяцы, чем в холодные, и в весенние, чем в осенние, не может подлежать сомнению. Если считать по сезонам, то этот факт выступит ярче. Так, для древних времен мы имеем:

Преобладание лета не может быть объяснено в данном случае никакими другими обстоятельствами, даже тем, что выборы падали иногда на последние дни июля, потому что выборы эти в Риме назначались только для избрания незначительных общественных деятелей, а большая часть крупных избиралась одновременно с консулами в «Dies solemnis». Этот день сначала назначался разновременно, но в 154 г. до Р. Х. он был установлен на 1-е января, так что «imperium» – вступление в должность консулов, преторов, совершалось лишь 1-го марта для того, чтобы кончиться к 1-му марту следующего года. «1-го января, – пишет Willems[81], – было днем выборов всех должностных лиц, за исключением квесторов, которые избирались 5-го декабря, и народных трибунов, избиравшихся 10-го декабря». С тех пор электоральные комиции собирались обыкновенно в августе.

Этим мы могли бы объяснить до некоторой степени увеличение количества бунтов в июле, в январе и марте, но уж, конечно, не в августе, июне или апреле. С другой стороны, как справедливо замечает Willems, электоральные комиции, хотя и были установлены на определенное время года («comitiorum tempus»), но они могли быть отменены Сенатом и даже по религиозным причинам Коллегией авгуров. Поэтому они часто собирались в разное время.

Если мы теперь сравним количество бунтов по временам года в древнем мире с тем же количеством их в Средние века и в наше время, то будем поражены полной параллельностью распределения. Повсюду мы найдем, во-первых, постоянное понижение кривой от января к февралю и повышение – от февраля к марту; во-вторых, – постоянное повышение от июня к июлю и понижение от июля к августу; наконец, в октябре и ноябре повсюду будем иметь максимальное понижение. За исключением 1550–1790 гг. в декабре число бунтов всегда было меньше, чем в январе.

В Средние века наибольшее количество бунтов падает тоже на лето, но тогда, как для Тосканы максимум имеет место в июле (6 из 46), для других местностей он падает на июнь (6 из 30). Кроме того, в Тоскане в противность общему правилу, на осень падает больше бунтов, чем на весну. Поэтому-то, в общем, Средние века дают большее число бунтов осенью, чем в другие времена года, за исключением лета, как это видно из следующих цифр:

На исключение, представляемое Тосканой, влияли, конечно, политические и социальные причины, среди которых надо в известной степени иметь в виду выборы на различные общественные должности. К 1–му декабря (1328 г.) выбирали 12 «bons-hommes»; в ноябре (1334–1335–1336 гг.) назначали «капитанов свободы»[82]. В 1446–1447 гг. приоры вступали в должность в январе, когда, по словам Ciocuti[83], было в обычае выбирать всех должностных лиц общины.

Из 31 бунта в Европе (1500–1791 гг.), большая часть падает на первые месяцы: максимум (6) – на май и на июль. По отношению к временам года они распределяются так: весна – 10, лето – 14, осень – 3, зима – 4.

Но так как на это нам могли бы возразить, что по отношению к Средним Векам наши сведения слишком недостаточны и отрывочны, потому что бунтов тогда было очень много – Феррари считает их 7224, в среднем по 45 на каждый город, – то мы обратимся к официальному источнику: «Готскому альманаху», по крайней мере, за сравнительно короткий период 1791–1880 гг. В течение этого периода было 836 бунтов, которые распределились так: