Битва ставок. Великое противостояние. 1941-1945 - Анатолий Александрович Александров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но в этот день Жуков не смог вылететь в Москву - снова обострилась ситуация на фронте 54-й армии, у Синявино.
Вечером 6 октября в Ленинград вновь позвонил Сталин:
- Товарищ Жуков, как обстоят у вас дела? Что нового в действиях противника за истекшие сутки?
Командующий Ленинградским фронтом досконально знал состояние дел на всех участках, ответил:
- В сентябрьских боях противник понес большие потери в живой силе и технике, товарищ Сталин, и, по показаниям пленных, переходит под Ленинградом к обороне. Но авиация и артиллерия продолжают наносить удары по городу, видимо, для отвлечения внимания.
- Для отвлечения внимания от чего? - прервал доклад командующего фронтом Верховный.
- Авиаразведкой фронта установлена большая передислокация моторизованных колонн вражеских войск из-под Ленинграда в южном направлении. Скорее всего, они перебрасываются на Московское направление.
- Значит, вы убеждены, что в ближайшее время немец не повторит наступление на Ленинград?
- Планов Лееба я не знаю, товарищ Сталин. Какими силами он может это сделать без 4-й танковой группы?
- Пожалуй, вы правы, товарищ Жуков, - сказал Верховный и бесстрастным голосом добавил: - А на Западном фронте обстановка быстро ухудшается.
- Значит, распоряжение о моем вылете в Ставку остается в силе? - поинтересовался Жуков.
- Конечно, в силе. Передайте командование фронтом Хозину или Федюнинскому, а сами вылетайте в Москву.
Когда 7 октября полковник Голованов вошел в кабинет Сталина, там никого из членов Ставки не было. Верховный сидел на стуле в задумчивости, молчал. На столе стояла остывшая еда. В том, что он ощутил присутствие вошедшего, сомнений быть не могло, но что-то очень серьезное удерживало его в этом необычном состоянии. И Голованов никак не решался нарушить эту вечернюю тишину.
- У нас большое горе… К нам пришла большая беда, - услышал, наконец, Головано в тихий, но четкий голос Сталина. - Прорывом фронта под Вязьмой немец завершил окружение главных сил Западного и Резервного фронтов.
Помедлив некоторое время, Верховный тем же «убитым голосом» продолжил свой жуткий монолог:
- Теперь Москву защищать некому и нечем… Что теперь делать?… Что теперь делать?
Повторив последнюю фразу дважды, Верховный поднял глаза на Голованова, словно тот в состоянии был ответить на его «ужасные в опросы». Никогда прежде, даже при капитуляции войск Юго-Западного фронта под Киевом, комдив не видел Верховного столь несчастным и растерянным.
Прибыв в Москву 7 октября из Ленинграда, Жуков в качестве представителя Ставки за трое с уток исколесил всю округу между Угрой и Протвой, севернее Калуги. В ночь на 8 октября в Красновидово он вместе с Коневым, Булганиным и Соколовским разбирался с обстановкой на Западном фронте, а утром следующего дня в Малоярославце встретился с Буденным, командующим Резервным фронтом. Ни Конев, ни Буденный не могли доложить в Ставку о положении своих войск. Доклада Жукова по всем этим вопросам ждал Сталин.
Утром 10 октября Жуков прибыл в штаб Западного фронта, в Красновидово. Там находились заместитель председателя ГКО Молотов, член Ставки Ворошилов, а также представитель Генштаба Василевский. Тут же его пригласили в аппаратную. Звонил Верховный. Разговор был коротким. Сталин объявил решение Ставки: Западный и Резервный фронты объединяются в один, Западный. Командующим назначен Жуков, а Конев отзывается в Москву.
Жуков не согласился с этим решением, попросил:
- Товарищ Сталин, Конев лучше меня знает обстановку, поэтому я прошу назначить его моим заместителем.
- Решением Ставки Конев отзывается в Москву!
- Я прошу назначить Конева моим заместителем!
- Хорошо. Пусть генерал Конев останется вашим заместителем, но сдадите Москву немцу, оба ответите головой! А сейчас, товарищ Жуков, скорее берите все в свои руки и действуйте решительно. Медлить нельзя.
В тот же день, разобравшись с обстановкой, члены комиссии ГКО убыли в Москву, а в Красновидово состоялось заседание Военного совета фронта. Он и решил, что Конев немедленно отправляется на Калининское направление и там возглавит боевые действия 22-й, 29-й, 30-й и 31-й армий.
В полдень 12 октября командующий Западным фронтом позвонил в Ставку. Верховный спросил о положении окруженной под Вязьмой группировки генерала Лукина, а потом сообщил, что ГКО - принял постановление «О строительстве третьей линии обороны Москвы». Она включала полосу обеспечения и два об оборонительных рубежа - главный и городской. Сталин спросил Жукова: какому из рубежей, главному или городскому, следует уделить большее внимание? Тот ответил: конечно, главному. Вопрос же, по которому Жуков решил переговорить со Сталиным, касался использования зениток для борьбы с танками противника.
Верховный согласился с Жуковым не сразу, спросил:
- А это не снизит мощь наших зенитных частей в борьбе с вражеской авиацией?
- Не снизит, товарищ Сталин, - заверил Жуков. - На Ленинградском фронте зенитчики уничтожили более ста немецких танков и помогли наземным войскам устоять.
- Цифры вы приводите убедительные… Хорошо, я посоветуюсь с Генштабом, - пообещал Верховный.
Вопрос решился быстро. Маршал Шапошников поддержал предложение Жукова. Согласился с ним и командующий войсками ПВО Москвы генерал-майор Громадин. В тот же день Сталин подписал приказ: «Всем зенитным батареям корпуса Московской противовоздушной обороны, расположенным к западу, юго-западу и югу от Москвы, кроме основной задачи отражения воздушного противника, быть готовым к отражению и истреблению прорывающихся танковых частей и живой силы противника».
Как ни тяжело складывалась обстановка под Тулой, но Ставка продолжала укреплять Волоколамское и Можайское направления. Днем 16 октября Верховный позвонил командиру 4-й танковой бригады Катукову и приказал срочно вернуться в Кубинку. Комбриг, однако, попросил разрешения передислоцироваться своим ходом.
- А моторесурса на бои хватит, товарищ Катуков? - уточнил Верховный.
- Хватит, товарищ Сталин, - доложил Катуков. - Но будут сэкономлены сутки, за счет погрузки и выгрузки с платформ.
Когда бои развернулись во всей полосе Западного фронта, Военный совет счел необходимым обратиться в Ставку с предложением сократить его протяженность, выделив правое крыло в самостоятельное образование. Приказом Ставки от 17 октября был создан Калининский фронт. Его возглавил генерал-полковник Конев. Фронт объединил 22-ю, 29-ю, 30-ю и 31-ю армии, а также 183-ю, 185-ю и 246-ю стрелковые дивизии; 46-ю и 54-ю кавалерийские дивизии.
Вечером 19 октября на заседание ГКО были приглашены секретарь Московского горкома партии Щербаков, председатель исполкома Моссовета Пронин и начальник Московского гарнизона генерал Артемьев. Заслушав их доклады о ходе строительства Московской зоны обороны, председатель ГКО обратился ко всем присутствующим с вопросом:
- Будем ли защищать Москву, товарищи? - и сам нарушил тягостное молчание: - Я считаю, что оставлять столицу ни в коем случае нельзя!
Его решительно поддержал член ГКО Берия:
- Конечно, какой может быть
