Коды новой реальности. Путеводитель по местам силы - Роман Фад

Милостыни она не просила, но принимала охотно (копейку называла «царем на коне» – на тогдашней копейке изображался всадник); впрочем, все деньги, которые ей подавали, Ксения тут же раздавала другим нищим. Удивительно при всем том, что апокрифы о Ксении Петербургской, которым в силу русской традиции положено быть максимально сусальными, не обходят таких эпизодов, которым в других житиях никогда не нашлось бы места: один раз уличные мальчишки довели ее своими насмешками, и она гонялась за ними с палкой; есть множество свидетельств о том, что она не любила возражений и всерьез сердилась, когда ее распоряжения не исполнялись… И дело тут не в одном юродстве, не в том, что русскому юродивому традиционно многое позволено – и палкой стукнуть собеседника при случае, и наорать на непонятливого, – но в том, что за Ксенией Петербургской с самого начала признавали некую власть, и не только духовную. Сорок пять лет она прожила полноправной хозяйкой Петербургской стороны – и другой хозяйки у этой местности быть не могло. Сильно подозреваю, что любить власть мы способны лишь в таком ее обличье, и лишь у такой власти есть подлинно человеческое лицо.

Особенность Ксении Петербургской, исключительность ее не только в том, что это единственная канонизированная русская юродивая восемнадцатого века, не в том только, что само русское юродство приобрело в ее трактовке новый облик (почти никаких политических пророчеств, минимум эпатажа – часто юродивые имитировали буйное, агрессивное помешательство, да и о безумии – даже показном – в случае Ксении говорить невозможно).

Когда она раздала все имущество – свое и покойного мужа, родные потребовали ее медицинского освидетельствования, но на все вопросы она отвечала разумно и ясно, и в последующем ее поведении не было никаких особенных странностей, кроме уже упомянутого требования называть ее Андреем Федоровичем, только Андреем Федоровичем…

Главное же отличие Ксении в том, что основным ее занятием, помимо непрестанной молитвы, было устройство чужого семейного счастья.

Говорили, что и сама она в браке была очень счастлива, пока в двадцать шесть лет не овдовела. Ксения Петербургская непрестанно занималась тем, что обустраивала личную жизнь обитателей Петербургской стороны, и сегодня к ней чаще всего прибегают именно за помощью в делах семейных. Сохранилось множество преданий о ее помощи; самое интересное выглядит так.

Та самая Параскева Антонова, которой Ксения отписала весь свой дом, принимала ее часто и с особенным радушием, тут все понятно. Однажды Ксения, забредя в гости, сказала ей сурово: «Сидишь тут чулки штопаешь, а того не знаешь… (обычная, кстати, у нее формула: сидишь тут пироги печешь, а того не знаешь…). Тебе Господь сына послал, беги скорей на Смоленское кладбище!» При всей странности слов блаженной Антонова привыкла ее слушаться и побежала на Смоленское: там извозчик сбил беременную женщину, которая тут же умерла в преждевременных родах. Ребенок, однако, был жив, и Антонова, пожалев мальчика, взяла его к себе. Его удалось выходить, но никаких сведений ни об отце, ни об имени и местожительстве матери получить не удалось. Мальчик так и вырос в бывшем доме Ксении, достиг больших чинов, оказался идеальным сыном…

В другой раз Ксения сказала молодой девушке, в семье которой тоже любила бывать: «Сидишь тут, а на Охте твой муж жену хоронит!» В этом апокрифе все еще трогательнее: девушка, конечно, тут же побежала на Охту, увидела там молодого вдовца, лишившегося чувств на могиле жены, принялась за ним ухаживать и вскоре сделалась ему благочестивою супругою. Историй таких о Ксении рассказывают множество, и все они достоверны именно потому, что действуют в них какие-то бесконечно узнаваемые, удивительно петербургские персонажи: пожилые полковники, которых Ксения исцелила по их молитве; молочницы, няньки, которые вот не поверили докторам и побежали к Ксении за советом, – и от прикосновения блаженной или от земли с ее могилы дитя исцелилось… Земля эта пользовалась таким спросом, что насыпь над могилой Ксении разнесли за одну ночь; насыпали новую – и новую разнесли, так и растаскивали, пока не построили часовню…

Но рассказ о Ксении (в обывательских пересказах слишком часто сводящийся к описанию ее помощи в делах семейственных, учебных и служебных) был бы убог и неполон без того, что составляло главное содержание ее жизни: она никогда не молилась на людях и только ночью, выйдя за город, в поля (поклонницы подсмотрели), неустанно клала поклоны, молясь до самого утра[18].

В общем, Ксения Блаженная – скоропомощница в земных делах, так же, как и святая Матрона Московская. Если вы нуждаетесь в помощи или утешении, самое время направиться к ее часовне и попросить ее донести вашу молитву до Всевышнего.

Разумеется, это относится к тем людям, которые исповедуют православную веру. Для буддистов, мусульман и язычников существуют другие обряды. Хотя «намоленное» место работает в любом случае и сила его энергетики может быть весьма высокой и «рабочей» не только для христиан. Я не раз слышал подобные истории. К тому же люди, которые приходят ко мне, знают, что я часто работаю с языческими богами, но им не обязательно в них верить и поклоняться, чтобы получить желаемый результат.

Стрелка Васильевского острова

Это «положительное» место силы Санкт-Петербурга. Находится в восточной оконечности Васильевского острова в Санкт-Петербурге.

Васильевский остров начал застраиваться ещё в петровские времена. В 1716 году был утверждён проект архитектора Доменико Трезини, согласно которому здесь должна была появиться замкнутая трапецевидная площадь, окружённая по периметру жилыми домами. Однако вскоре Пётр I решил сделать стрелку культурным и деловым центром города. Под эти цели Трезини в 1719–1721 годах создал новый проект, предусматривавший постройку правительственных учреждений – здания Двенадцати коллегий, а также Биржи, Гостиного Двора и собора.

В начале 1720-х вдоль Большой Невы заложили фундаменты под Кунсткамеру и дворец царицы Прасковьи Фёдоровны, который в 1727 году был отдан Академии наук. Но северный берег оставался портовым районом, менее благоустроенным. Здесь вдоль Малой Невы по проекту Трезини возвели Гостиный Двор (1722–1935, сохранился фрагмент), а также дома Апраксиных, Демидовых, Нарышкиных, Лопухиных. В 1730-е сюда был переведён порт, и в этих зданиях разместились биржа, таможня, склады товаров. Между академическим и торговыми комплексами располагалась обширная неблагоустроенная территория.

В 1750-е посередине площади по проекту И. Я. Шумахера был поставлен специальный павильон для Готторпского глобуса. Согласно плану 1767 года, утверждённому Комиссией о каменном строении Санкт-Петербурга и Москвы, пустующую территорию следовало оформить в подковообразную площадь. За шесть лет с 1783 по 1789 год по проекту Джакомо Кваренги на берегу Большой Невы были построены главное здание Академии наук, а также вогнутая часть северного пакгауза (1795–1797).

В 1805–1810 годах архитектор Тома де Томон построил на пустой площади между этими районами новое здание биржи, отвечавшее потребностям растущей экономики России. Величественное здание выполнено в стиле античных храмов. Перед зданием архитектор установил две Ростральные колонны. Ансамбль завершают расходящиеся крыльями от Биржи здания южного и северного пакгаузов и таможни, построенные в 1826–1832 годах архитектором И. Ф. Лукини.

В 2008 году исторический облик Стрелки Васильевского острова был, по мнению специалистов, непоправимо искажен строительством высотных зданий в районе ДК имени Кирова. Когда в мае 2008 года по этому поводу разразился скандал и городская общественность назвала эту стройку «градостроительным преступлением», правительство Санкт-Петербурга предложило застройщику, которому ранее было выдано разрешение на строительство, уменьшить этажность возводимого здания. Застройщик отказался это сделать и заявил, что иначе обратится в суд.

Помимо этого строительства, существует также проект «Морской фасад», который может привести к еще худшим последствиям для гармонии архитектурного ансамбля Стрелки Васильевского острова. Следует сказать, что речь здесь идет не только о гармонии, поскольку нарушение энергетического баланса способно изменить силу самого места от «+» к «—». Впрочем, человечеству свойственно сначала делать, а уж потом думать.

Ленинградская область

Выборг

Выборгский парк Монрепо – остров Людвигштайн (другое название – остров Смерти), одно из явных мест силы. Это гранитная скала пирамидальной формы в заливе. Издавна там в склепах хоронили членов династии владельца местной усадьбы барона Николаи, воспитателя императора Павла Первого. На вершине скалы – пагода, где нередко видят призраков.

Гатчина

Гатчина – одно из тех названий на карте Ленинградской (или теперь уже Санкт-Петербургской) области, которые с трудом поддаются переводу, и это свидетельство древности ее истории. Первому упоминанию в русских писцовых книгах о «сельце Хотчине» уже более пятисот лет. Археологические находки поселений ижорцев значительно древнее. Земли эти сначала входили во владения Великого Новгорода, в XVIII веке отошли к Швеции, а столетием позже были возвращены Петром I в начале Северной войны. Сохранились и следы шведской мызы на этом месте. С 1708 года мыза Гатчино принадлежит сестре царя Наталье, затем медицинской коллегии, позже – придворному императрицы Анны Иоанновны князю Куракину.