Охота на единорога - Юрий Енцов

— Да, вспоминаю, — сказал Серж. — Это считалось «тлетворным влиянием запада». Но, тем не менее, люди как-то жили, приспосабливались.

— Он занимался со специалистами, — сказала она, — готовил людей.

— Ну, что называется, — сказал Серж, — на него «обрушилась слава»?

— Не обрушилась, — пояснила женщина. — Слава к нему пришла постепенно. После того как разрешили, не было такого выпуска какой-нибудь газеты, где бы не было статьи с фотографией. Это сейчас стало больше газет, больше каналов телевидения, а тогда после нескольких публикаций или сюжетов по телевизору популярность становилась очень большая.

Он продолжал заниматься со своими ребятами, продолжал готовить ювелиров. Вот посмотрите старый журнал, в этом журнале его фотография с дочерью.

— Очень красиво, — сказал Серж.

— Да дочь тоже заслуженный ювелир, — сказала гордая мать. — Их всего два заслуженных ювелира, он и дочь. Ей и раньше могли дать это звание, всё считали, что она слишком молода. Сейчас у нее родился ребенок, наш внук. Назвали Арсен — это распространенное имя в нашем роду.

Сейчас собираются делать коллекцию для выставки. Деньги на этот проект достали. Но для нашей семьи главное не деньги. Когда тебе за 60 не это становится главным. Над тем коллекцией работала славная компания. Часто встречаемся, многие вынуждены были менять профессию, потому, что профессия заработка не приносит. Многие бедствуют.

— Будем надеяться, что постепенно все поправится, ведь все происходит волнами, — сказал Серж.

— Мусор мы вынуждены покупать, потому, что выбора у многих нет. Недавно ювелиру принесли заказ. Заказчица даже не знала, что такое колье уже было.

Мы всегда много работали. Я и сейчас много работаю по своей профессии преподавателем. Своих детей я воспитывала сама. Они не были подготовлены идеологически в детском саду. Когда учительница показала дочке портрет президента и спросила: кто это? Она ответила: «Дядя». Мы читали много сказок. Они знали иностранных писателей, а учителя ужаснулись: кто воспитывал этих детей, они что из глухой деревни!

Я помню, что Лейла расправлялась с мальчишками. С шести лет она была при папе. С 14-ти она его заменяла. Когда как-то раз он отлучился на несколько дней, и его заменила дочка, мастера только вздыхали: когда вернется. Потому что она ведь тогда не знала, не понимала, что имеет дело с уставшими взрослыми людьми.

Серж понял из рассказа, что он попал к людям, настроенным прогрессивно. Но поскольку он подъехал к позднему завтраку, ему предстояло убедиться, что семья ювелира придерживается традиций. Вскоре всех гостей, а их набралось пять человек, пригласили помыть руки и направиться к столу, который напоминал праздничный, так как был украшен арбузом. Хозяин его весело и со знанием дела разрезал и собственноручно предложил гостям. Затем подали бинтас-сахн, сладкое тесто, политое растопленным маслом и медом, барашка отварного с острым соусом хельба (из красного перца с горчицей и ароматическими травами). В качестве закуски, маззы было много маринованных маслин, помидор, перца, орехи.

Да и само блюдо из молодого барашка было начинено изюмом, рисом, миндалем, пряностями. Потом подали еще куба, жареные фрикадельки из мяса, с добавлением приправ, овощи, фаршированные мясом. Из молочных продуктов был лябан хамид, варенец. А так же напоминающий его вкусом прохладительный напиток — хунейна.

Айэш — пшеничные лепешки, приготовленные на кислом молоке, а из сладких блюд — халва и цукаты.

Конечно, не обошлось без традиционного напитка арабов — кофе. Процесс его приготовления и употребления представляет собой определенный ритуал, обычно связанный с приемом гостей. Сначала зерна обжарили, помешивая их металлической палочкой, после чего измельчили в особой ступке с соблюдением определенного ритма. Варили кофе в медном кофейнике, напомнившем Сержу Россию. Готовый напиток подавали в небольших чашечках, в порядке старшинства. Сергею, как он ни отказывался, пришлось взять чашку первым. Гостям кофе подавали трижды, после чего приличие требовало поблагодарить и отказаться. Кофе было без сахара, но с добавлением пряностей — гвоздики, кардамона.

После еды принесли кальян, хотя был будний день и еще не вечер. Серж понял, что Убейду просто нужно чем-то занять гостей. А его он пригласил пройти с ним в мастерскую. Там ювелир подошел к сейфу и извлек из него старинную рукопись. Это был довольно таки увесистый пергаментный том, написанный замысловатой вязью. Как ни старался, Серж не смог ничего разобрать, кроме номеров глав.

— Я не разбираю эту каллиграфию, — сказал Серж. — Вы мне не поможете?

— Лучше позвать дочку, — сказал Убейд и выглянув в дверь зычным голосом крикнул: — Лейла, подойди сюда.

Вскоре пришла молодая черноволосая женщина, как и отец плотного сложения. Она уверенно поздоровалась.

— Почитай, пожалуйста, — попросил ее ювелир.

Женщина присела к столу, склонилась над рукописью. Было понятно, что читала она ее не в первый раз. Серж в свою очередь достал свои странички и начал сравнивать услышанное с русским текстом.

Глава 11

На спине бегущего слона было чуть прохладнее, чем в охотничьем помосте, к которому погонщики направляли лесную живность. Слона искупали, пока шла королевская, охота и от его шершавой спины веяло прохладой. Огромный слон бежал плавно по знакомой дороге.

На подходе к городу произошел забавный случай: на дорогу выскочил старикашка со связкой глиняной посуды, видимо — гончар. Увидев королевский кортеж, он обомлел, а когда на него закричали — упал на колени. Кричали из-за спины Асмана, потому что охрана скакала на конях и верблюдах позади королевского слона…

Мудрое животное, конечно, благополучно перешагнуло бы через горшечника, но Асман, возбужденный, и, несколько, неудовлетворенный охотой крикнул: «Дави!». Погонщик скомандовал и слон, соразмерив поступь, старательно нашел ногой распростертого в пыли человека, как находил, бывало, на охоте хребты мечущихся внизу львов.

Живот горшечника лопнул без звука, но зато под ногами гиганта затрещала рассыпаясь посуда. Асман был доволен.

Но только мгновение. Потом, когда кучка тряпья в пыли скрылась за холмом, первый восторг убийства прошел, и его необязательность стала вызывать мысли.

Не доезжая до города, Асман приказал остановиться, и пересел на коня. Дал шпоры и понесся навстречу белым стенам мерцающим вдали. Там за золочеными воротами больших городских стен, во внутренней крепости, в новом специально построенном для нее дворце, Асмана ждала несравненная Лейла, они не провели врозь еще ни одного дня. Лейла родила Асману двух детей, он любил ее с каждым днем все больше, и за сие время по его приказанию не умер ни один человек.

«Ну что ж, — думал Асман, скача во весь опор навстречу сияющим на вечернем солнце вратам, — вечно это продолжаться не могло… Аллах берег мое счастье несколько лет и было бы грехом просить большего. Наверное, даже хорошо, что Всевышний послал Ангела смерти спустя только 6 лет со дня начала моего земного блаженства и прервал его, напоминая, что жизнь предназначена не для этого. Слишком много счастья дано было мне, еще чуть-чуть и я бы не вынес ноши. Дабы уравновесить судьбу, мне были бы посланы такие горести, справиться с которыми в одиночку человек не способен. Кто же поможет мне тогда? Конечно она. Любимая, мне не нужно от тебя жертв!»

Искупление? Но как мало похож на ритуал этот случай несчастья. Скорее уж он похож на те игры, в которые играет с нами дьявол».

Асман осадил коня и развернул его на месте. Скакун взвился на дыбы, рассыпая губами пену. Охрана, подняв тучи пыли, и чуть не врезавшись в короля, обступила его на взмыленных конях, безумно вращавших глазами. Асман совсем решился повернуть обратно к раздавленному старику-горшечнику, изуродованное тело которого в выцветших лахмотьях было похоже на птичью тушку — так представлялось Королю, но солнце клонилось к закату, а во дворце его ждала любимая жена.

— Где мой визирь? — спросил Асман.

— Вот-вот будет здесь, Повелитель, — ответил начальник королевской стражи — смуглый сикх в черном тюрбане намотанном на большой, лысой от природы голове, — его верблюд не уступает коню в резвости, но мы гнали во весь опор и он отстал, но он нагонит нас вот-вот.

— Дождись его, Сеид, и передай, чтобы вернулся и дал денег на похороны того старичка.

— Повинуюсь, мой повелитель, — произнес сикх, прижав правую руку к груди.

Король вновь повернул коня к городу, но уже не думал о судьбе и не погонял коня, который, шевеля ушами, всем видом выражал благодарность за оставленную жизнь. Его бока, только что исполосованные плетью, горели, он дрожал, опасаясь, как бы господин не взялся опять за нее. Но город приближался, там была прохладная конюшня, круг для пробежки, вода и ясли с овсом. Всадник успокоился. Успокоились и кони, они, выгнув шеи, пронеслись по улицам, мимо коленопреклоненных горожан, по широкому мосту, забежали в замок, где уже раздавался звук трубы — сигнал о возвращении королевской охоты.