Переменная константа - Владимир Мищенко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Понятно дело, откуда у бабы в грудях молока много будет. Тем более на трёх мужиков.
– Да не у соседки молоко, а у коровы, охальник.
– А ты и с коровами умеешь говорить?
– Щас я тебя, окаянного, тряпкой-то отхлестаю, и сразу узнаешь, как я с коровами разговариваю.
– Бабуль, это не педагогично. И главное – тряпкой!
– Я для тебя и прут найду. Как раз нынче свежего нарезала – хотела ловушку для рыбы связать. Вон в воде намокают, чтоб ядрёнее были.
– О, я всё понял. Больше не буду. Помню, как в детстве меня дед порол. Больше не надо. Пошли спальные места окультуривать.
Сеновал оказался достаточно большим и просторным. Густой и терпкий запах казался амброзией.
– Мужики, вы как хотите, но у меня получасовой сон-тренаж.
– Старец сказал «люминий», значит «люминий». Рота, отбой на полчаса. Кто не согласен, будет стоять дневальным, и караулить дедушек.
Но и этому не было дано свершиться. Вскоре старец и Аркадий проснулись от чьих-то стонов.
– Диман, что случилось?
– Пипец, мужики, камни идут. Немного подстыли почки под холодной водой и сразу начинается.
– Эй, сынки, что случилось? Что болит или вспомнилось что?
– Да, не. У брата Митраса камешек решил выйти. Наверное, бриллиант не огранённый, поэтому больно и выходит.
– Сейчас помогу, сынок. Эта хворь мне знакома. Полежи, милый, сейчас всё принесу.
– Ему бы но-шпы пару таблеток.
– А ещё лучше укол дротаверина с кетанолом.
– Ага. А лучше с промедолом.
–Не знаю. На меня так ни промедол, ни новокаин не действуют. А вот лидокаин нормально.
– Индивидуальные тараканы. Бывает.
– Во, видишь, ты понимаешь, а знаешь, сколько врачей это слушало, и всё-таки начинали делать мне операции с новокаином. Самомнение этих врачей зашкаливает. Они, видители, лучше знают, что меня обезболит. Действительно, Abeunt studia in mores – «занятия налагают отпечаток на характер» или, точнее, «действие переходит в привычку».
– А привычка иногда переходит в безразличие и усталость от работы.
– Ну, это у тех, кто пришёл в профессию за деньгами, а не по призванию.
– Эй, сынки!– донеслось с низу.
– Да, бабуль, что такое?
– Я, сынки, кипяточку в отвар плеснула. Теперь надо, чтобы Митрас выпил его. Не выпьет всё, чуток попозже надо допить.
– Да как же ты так быстро отвар сделала? Наколдовала что ли?
– Зачем наколдовала. Не он один таким мучается. Когда приступ начинается, нет времени варево варить. Вот и держу отвар в погребе. Он у меня глубокий. Молоко по трое суток стоит – не прокисает. А коль прокиснет, то кислушка получается замечательная. Ну, вы слезете, или старухе самой наверх лезть? Человеку больно, а вы меня разговорами развлекаете, да глупые вопросы задаёте.
– Извините, уважаемая. Аркон, слетай вниз, да поаккуратней, не пролей, не то варить новый придётся.
– Не боись, всё будет чики-чики.
Аркадий принёс кувшин и чашку из сырой, не обожженной глины.
– А что стакан такой? Других что ли нет.
– Почему нет? Есть. Просто там и глина лечебная. Крошки в живот попадут и своё дело сделают.
– Всё продумано. Одно слово – деревня.
Минут через пятнадцать после употребления варева Дмитрию полегчало, боль почти утихла.
– Ух-х, отпустило. Хорошо. Лучше, чем укол на скорой. Вот только, мне кажется, мне нужно на горшок.
– Э-э, только не здесь. Здесь нам ещё спать и, возможно, не одну ночь. Вниз – не вверх, побежал, салага.
После второго кувшина Дмитрий совсем повеселел.
– Спасибо, бабуля, за зелье. Помогает отлично.
– Не мудрено, я ведь в этих землях самая лучшая травница. Была ещё одна, да её пару лет назад в городе сожгли на костре.
– Сожгли? И это люди, прилетевшие сюда с Земли? Маразм какой-то.
– Тем не менее. А тебе я налью этого отвара в походную флягу. Будешь пить, как приспичит. Через месяц не понадобится – просто выпей, иначе пропадёт, а тебе профилактика будет.
– Я просто обалдеваю, как можно было так деградировать, имея такие знания, ресурсы. Колонизировали целую планету и жить на уровне средневековья. Не могли же все, абсолютно все знания пропасть. Где-то есть книги, а, может, и люди, которые эти книги берегут. Надо найти их. Вот наша цель.
– Это из-за таких мыслей вы из Московии бежали-то?
– Бабка, меньше спрашивай. У нас говорят: меньше знаешь – крепче спишь, а много знаешь, можешь утром и не проснуться.
– Давненько из земель Московии никто не ставил перед собой такие цели. В Мадридских землях, слышала, вроде бы было что-то. А в Московии лет пятьдесят уже не было.
– А почему пятьдесят?
– Да приходил сюда один парень. Беглый. Здесь немного пожил.
– А дальше, что с ним стало?
– Потом заплечных дел мастером стал у барона. Народ пытал, правду баронскую вызнавал.
– Вы рассказываете так, будто знали его хорошо.
– Так я ж говорю, жил он у меня пару лет.
– Пару лет? Км, интересно девки пляшут. А он живой сейчас?
– Нет. Убили. Многое говорили, а правду никто не знает. Кроме барона. Точнее, покойного отца нынешнего барона.
– А вы….
– Да, после того, как он стал пытать людей, я все отношения с ним прервала. Не по Божьи это – людей мучить.
– Правильно, хотя за два года привыкли к нему.
– Привыкла. Пришлось делать выбор, и я сделала.
– Да уж, жизнь наша бекова.
– Пойдёмте, сынки, в избу. Поужинаем и спать. Стемнеет скоро, а лучину жечь я не привыкла: пораньше ляжешь – пораньше встанешь. Траву лучше по росе собирать.
На столе стоял пирог, прикрытый тряпицей, пожаренная целиком рыба, миска с картофелем и каравай хлеба. Пирог оказался с зайчатиной, а картофель на деле оказался печёной репой. Когда поели, хозяйка достала кувшин.
– А попозже и кваску попьёте. Пускай желудок вначале пищей насладится, а потом и попьёте.
– Прям, как в книжке о полезной и здоровой пище. Спасибо, бабуль, и то верно, прошли сегодня много. Лучше подольше поспать, чем дольше работать.
– Вот и пользуйтесь моментом.
Утро начинается с рассвета. Благодаря песни, это знали даже городские пионеры, не имевшие бабушек в деревне. Но в деревне оно начинается ещё с крика петухов, мычания коров, перекрикивания женщин, выгоняющих коров в стадо. Короче, вокруг делают всё, чтобы тебе не дать спать. Легкий туман клубился над землёй, изредка забрасывая свои призрачные снежки на сеновал.
– Смотри, мужики, вон по дороге говорящие головы идут.
– Они не идут, а плывут, потому как, пока мы спали, начался потоп.
– Если вспомнить, что пар, туман есть одна из форм существования
